Остался только его кабинет — кабинет Леонида Краснова, системного администратора компании, как гласила металлическая табличка на двери. Ну и пусть зарплата копеечная, зато статус! Да и работы не так много, как могло бы быть, ведь сотрудников, а значит, и компов, — по пальцам сосчитать.
Соня обвела офис еще одним восторженным взглядом и чмокнула Леню в щеку:
— Тут… охренительно! И ты такой… такой… крутой в своем кабинете!
Леня, как маленький, потер розовую щеку в том месте, куда пришелся Сонин поцелуй. Однако это было не детское смущение, а беспокойство — не вызовет ли ее помада раздражение кожи?
С самого детства он жил с целым букетом аллергий (почти на все на свете), поэтому его лицо постоянно было болезненно-красным и периодически неприятно шелушилось. Из-за этого ему было сложно найти работу и тем более девушку. Фактически Сонечка стала первой особой женского пола, которая, казалось, не замечала его красного лица, зато сразу влюбилась в «его тонкую ранимую душу, требующую постоянной заботы и внимания», — так она говорила. Всю ту неделю, что они прожили вместе в маленькой съемной квартире, она с огромным удовольствием выдумывала и готовила для него гипоаллергенные блюда. Поправившись за эти семь дней на два килограмма, Леня решил порадовать возлюбленную приглашением в офис. Он знал, что лояльные начальники не будут задавать лишних вопросов. Дел сегодня было немного, и Соня не помешает. И вот он уже колдует над секретарской кофемашиной, пока его девочка любуется панорамой столицы из окна его собственного кабинета…
— Леня! Как же это прекрасно! Я всю жизнь прожила в своем пыльном городке и даже не представляла, что такие картинки бывают не только в кино! Лень, а что это за здание со шпилем вон там?
— Ты не знаешь? Деревня! Это одна из сталинских высоток.
— Ой, слушай, а про контору свою расскажи! Я такая невнимательная, даже не спросила, чем ты тут занимаешься. И что вообще значит это слово — «мануфактура»? Я всегда думала, что на мануфактуре должны что-то шить…
— Эх, Соня, сколькому тебя еще учить… — Леня расправил плечи, собираясь рассказать о мануфактуре и своей профессии, но его внимание снова привлекли звуки из телевизора.
На экране над плашкой «Татьяна Филиппова, психолог» возмущенно двигала губами женщина с всклокоченными седыми волосами:
— В связи со всем вышесказанным я полагаю, что так называемый Мементо Мори обладает крайне нестабильной психикой и недалек тот день, когда от своих перформансов он перейдет к реальным действиям.
Психолога сменила строгая ведущая новостей в телестудии:
— В данный момент полиция утверждает, что не может арестовать скандального перформансиста, так как в нашем Уголовном кодексе не предусмотрено статьи за подобные выходки. Судя по социологическим опросам, общественное мнение поделилось ровно надвое: пятьдесят процентов опрошенных полагают, что Мементо Мори необходимо поймать и найти способ наказать его за подобные «инсталляции», другая половина считает, что нельзя никоим образом законодательно ограничивать искусство, даже подобное. Однако и среди противников, и среди сторонников творчества Мементо Мори есть те, кто уверен, что художнику необходима помощь специалистов — психологов и психотерапевтов.
Дверь в офис отворилась, и, едва кивнув секретарше, в свой кабинет зашел Борис Сахаров. Спустил с плеча на лежанку рыжего кота.
Одевался он по обыкновению во все черное, блэк-фэшн. Однако в этом простом цвете совсем не выглядел мрачно. Чаще всего он носил асимметричные фасоны: обтягивающие его накачанные икры и бедра штаны и футболки без надписей, но с яркими черепами. Иногда — туники, или, как сейчас модно говорить, мантии, с молниями наискосок, рукавами один короче другого. Его белая мраморная кожа хорошо контрастировала с такими нарядами, а огненно-рыжая короткая шевелюра добавляла цвета в общий образ. Встретив его на улице, пожалуй, можно было бы решить, что он какой-нибудь музыкант, дизайнер или неогот.
— Я вот одного понять не могу. — Тонкий голосок Сонечки вывел Леню из оцепенения, с которым он разглядывал Бориса Сахарова, наполовину высунувшись из двери своего кабинета. — Лень, как ты думаешь, почему этот Мементо Мори не завел еще себе странички в социальных сетях? Это так странно, он бы мог хайпануть на своей славе, бабла срубить. О каждой его выходке полстраны говорит. В Сети куча фоток его инсталляций, видосов с камер. Мог бы заработать, не?
Леня покраснел, словно Сонечка превратилась в мандарин, на которые у него тоже была аллергия. Он машинально достал из кармана телефон и открыл свою страничку. Сто тридцать четыре подписчика. Несмотря на все видеообзоры и чумовые фотки. М-да. Видимо, не очень чумовые…
— Фиг знает… Может, у него и так бабла завались. Вот я со своими тридцатью тысячами в месяц точно хайпанул бы на этом. Только я не извращенец, чтобы манекенам мозги рисовать.
— С другой стороны, это всего третий его «труп», — продолжала рассуждать Сонечка, не замечая состояния Лени. — Может, он решил хорошенько разогреть народ, так сказать?
На столе у Леонида заверещал рабочий телефон. Борис Сахаров просил зайти.
— Леонид, добрый день! Присаживайтесь. — Борис всегда был предельно вежлив и официален с подчиненными. Леониду это казалось ужасной фальшью. Да и вообще, Сахаров был единственным человеком в компании, к которому Леня испытывал буквально физическую неприязнь.
— К сожалению, у меня для вас плохие новости… — Борис говорил очень буднично, будто не замечая нахмуренного Леню. — Впрочем, у любой новости есть две стороны. Так как именно я, опираясь на рекомендации знакомых, пригласил вас работать в нашу компанию, то считаю правильным, что я же сообщу вам о том, что мы вынуждены перейти с вами, скажем так, к более свободным отношениям. Дело в том, что мы заключили договор с крупной фирмой, которая взяла на себя обеспечение безопасности нашего сайта и наших локальных серверов. В связи с этим отпадает необходимость вашего ежедневного присутствия в офисе. Однако, принимая во внимание…
— Это