— Леонид…
— Борис Александрович, я быстро учусь! Я даже готов признать — хотя это не так, — что из-за моей оплошности конкуренты смогли вытащить с сервера ваш макет, но я разработал принципиально новую систему защиты, я даже сам пишу специальную программу под работу мануфактуры!
— Леонид… Я понимаю. И очень ценю ваше рвение. Это решение было принято коллегиально. Мы не увольняем вас. Мы предлагаем вам перейти на фриланс. Вы будете раз в неделю приезжать в офис, проверять технику, заказывать картриджи в принтеры.
— Я не секретарша! — прошипел Леонид.
— А? — будто не расслышал Сахаров. — Да, мы вынуждены сократить вашу зарплату. Вы же понимаете, что за один день в неделю мы не сможем платить вам как за полный рабочий месяц, но у вас появится время продолжить обучение. Вы же, кажется, учились на архитектора?
После этой фразы лицо Лени едва ли не почернело.
— Я постараюсь посодействовать тому, чтобы вас приняли обратно или восстановили. Не знаю, как это обычно делается, но я наведу справки.
— Конечно, не знаете! Вы ведь никогда не учились на архитектора! — перебил Бориса Леонид.
Если бы стеклянными дверьми в суперсовременном офисе мануфактуры «Сахаров и Майер» можно было хлопнуть, то Леня хлопнул бы дверью в кабинет Бориса Сахарова так, что стекла вылетели бы во всем небоскребе.
* * *
Вечернее солнце заливало набережную перед Москва-Сити и многочисленные уличные кафе в подножии небоскребов. Борис выбрал уединенный столик под тентом. Кот тем не менее улегся на стуле, край которого все-таки достал жаркий солнечный луч. Ну на то он и кот.
— Фраппе и салат с семгой, пожалуйста, — сказал Борис официантке.
Белозубая стройная девушка в форме улыбнулась, заглядывая ему в глаза:
— Конечно, как обычно! Не хотите ли мороженое? Нам привезли свежайшее джелато из Италии!
То, что она к нему кадрилась, не заметил бы разве что слепой. Девушка не могла устоять на месте и ненавязчиво с каждым словом немного придвигалась к Борису. Она была свежа и чувственна, как юная Моника Беллуччи. Но Бориса это ничуть не волновало.
— Мороженое не нужно! — отрезал он, проверяя почту в телефоне и не поднимая глаз на юную нимфу.
Леня сидел на парапете набережной с отцовским армейским биноклем и внимательно наблюдал за этой сценой.
— Лень, ну дай мне посмотреть!
— Отстань!
— Лень!
— Ты хоть обращаться с биноклем умеешь?
— Да что там уметь!
Леня даже на секунду не оторвался от бинокля.
— Нет, ты только подумай! Выскочка! Козел! Чашка кофе в этом ресторане стоит триста пятьдесят рублей. Ты понимаешь: триста пятьдесят! — Леня вслух комментировал все, что видел.
— Слушай, то, что он может себе позволить кофе за триста пятьдесят рэ, а ты нет, обидно, конечно, но еще не доказывает, что Борис Сахаров — тот самый Мементо Мори.
— Да что ты понимаешь! Ты бы видела, как он эту официантку отшил! Он на нее даже глаз не поднял, а она такая… аппетитная!
— Ну-ну, «аппетитная»… Какая еще? Продолжай.
— Да не ревнуй ты! — отмахнулся Леня.
— Ладно… Но при чем тут эта официантка и Мементо Мори? Ну отшил Сахаров ее, может, она не его типаж. Я не понимаю, что это доказывает? — продолжала возражать Соня.
— Соня, я специально эту тему изучал. Маньяки — они такие, понимаешь… особенные! Ну вот, хорошо, он не женат, пусть официантка — это не его типаж. Но к нему часто бабы липнут, я видел, а он ни на какую не реагирует! Типы с поломками в голове возбуждаются только, к примеру, от вида трупа или от крови, а обычные живые люди их не интересуют. Ни женщины, ни мужчины.
— Вот! Так, может, его как раз мужчины возбуждают? Ты проверял? — спросила Соня.
— Я видел, как к нему фитнес-тренер из клуба кадрится… Но этот архитектор и на него не ведется.
— Может, фитнес-тренер ему просто не нравится, а другие мужики — очень даже.
— Господи, какая же ты бываешь тупая! Я же сказал — он социопат!
Соню задело оскорбление, но любопытство пересилило, и она спросила:
— А кто такой социопат?
Леня оторвался от бинокля и смерил подругу презрительным взглядом. Но ответом все-таки удостоил:
— Социопат — медицинский термин. Это человек, который неспособен понимать других людей, сопереживать им. Все маньяки были социопатами. Или почти все. По крайней мере, те, о которых я читал, — все. И этот — тоже социопат. Я за ним уже давно наблюдаю.
Соня все-таки отобрала у Лени бинокль и уставилась на Бориса. Тот в это время скармливал обжаренную семгу из салата своему коту.
— Лень, может быть, ты все-таки ошибся? Я понимаю, что ты его ненавидишь, он тебя уволил и все такое. Но смотри, как он котика любит! Не может человек, который любит котиков, быть социопатом.
— Это в кино не может. А в жизни — что угодно может быть.
— И что, ты ждешь, что он сейчас встанет и пойдет манекены кровью мазать? Лень, это несерьезно. Мы найдем тебе другую работу, забудь ты о Сахарове этом!
— Нет, Сонь. Если я прав, то мы сможем заработать на его разоблачении. И он сам компенсирует мне все, что я из-за него потерял. Ты только представь, сколько просмотров соберет видео, на котором мы покажем всему миру лицо знаменитого арт-маньяка?
— Да, но для этого надо, чтобы Борис Сахаров и был тем самым арт-маньяком! А он…
— А что ты скажешь на то, что я отследил, какие заказы он делал в интернет-магазинах?
— И что? Он заказывал искусственную кровь?
— Нет! Он заказывал те самые часы, что были на последнем трупе!
— Леня, в новостях сказали, что на трупе была подделка под Версаче! Да таких часов… на каждом третьем сайте!
— Да, и, я думаю, именно поэтому он не побоялся заказывать их через рабочую сеть. Он же не дурак, чтобы реально кровь покупать, сидя в офисе! Соня, пойми, я уверен, что это он!
Борис доел зелень из салата с семгой, потрепал довольного кота за ухом и посмотрел на свой мобильный. Звонила Елена Викторовна, финансовый директор отца. Странно, что ей от него нужно?
После короткого разговора выяснилось — Александр Сахаров второй день не выходит на связь. Раньше такого не случалось даже в отпуске. И ведь они договаривались созвониться по нескольким важным вопросам, но абонент все время был вне зоны действия сети. С тех пор как отец уехал к этой своей провинциалке…
Борис устало выслушал и повесил трубку.
Нельзя сказать, чтобы его сильно обеспокоил звонок Елены Викторовны. Во-первых, два дня — не тот срок, из-за которого он стал бы