— Что ты пытаешься сейчас сделать? Взлететь, как воздушный шарик — его голос снова пронизан дружелюбными нотками. — Ульяна, — треплет он меня за ногу. — Вот это рычаги! — снова тычет в мою ногу немного повыше лодыжки. — Ты должна заставить лошадь подчиниться давлению твоей ноги. Прижимая одну ногу, ты предлагаешь лошади двигаться в сторону, противоположную этой ноге. А прижимая обе сразу, просишь лошадь двигаться вперед. Поняла?
Я киваю.
— Куда ты хочешь двигаться сейчас?
Я прижимаю обе ноги к бокам Бурана, и он начинает шагать вперед. Я сама держу его за повод. У меня снова перехватывает дыхание.
— Не забывай дышать, Ульяна! — посмеивается дядька, шагающий рядом. — А ну попробуй повернуть налево, — прижимаю правую ногу, и конь меняет траекторию. Теперь я еду налево. — Давай направо! — повторяю фокус, но уже с левой ногой. И конь слушается меня. Я никогда не испытывала такого восторга. Ну почему так быстро заканчивается наш путь? Я вижу улыбающуюся бабушку и смеющегося деда.
— Вы видели! Видели! Я сама ехала! Он слушается меня! А можно еще?
— Юр! Можно — спрашивает бабушка у дядьки. Тот кивает ей в ответ.
— Я смотрю, у нас появилась еще одна фанатка верховой езды, — смеется он.
— А как развернуться — перебиваю его я.
Мужчина смеется.
— Смотри туда, куда хочешь повернуть. Туда же немного разверни плечи и колени. Левый шенкель — это ось, которой сгибается лошадь. Прижми его плотнее к боку.
— Шенкель — растеряно переспрашиваю я.
— Просто прижми левую ногу сильнее. Шенкель — это область ноги от щиколотки до колена. Именно этой областью ты должна воздействовать на лошадь, что бы она тебя понимала, — объясняет он. — Старайся, что бы оба шенкеля были расположены параллельно лошади. Он слегка поправляет мою ступню. — Носки вперед, а пятка немного опущена…
Буран разворачивается, повинуясь моим действиям.
— А как скакать — кричу я дядьке.
Он на мой вопрос реагирует смехом.
— Шагом сначала ходить научись! Казачка!
6
Наши дни
— Улька! Хватит траву жевать, нашла пастбище! — возмущается Машка, отнимая у меня пучок укропа. — Говорила же тебе, поешь нормально!
Отдаю ей пощипанную зелень. Маша с деловым видом продолжает изучать кулинарную тетрадь своей прабабки.
— Маш! Где ты ее нашла? Ее можно смело сдавать в музей!
Тетрадь и правда представляет собой нечто реликвенное. Обложка истлела и сплошь проклеена скотчем. Видимо Машка таким образом пыталась ее заламинировать. Внутреннее ее наполнение тоже выглядит весьма впечатляюще, листы пожелтели и затерлись на углах. Некоторые из них выпали, но Маша каким-то чудо образом вклеила каждый листочек на свое место. Многие листы в жирных и мокрых пятнах, чернила местами размыты, некоторые страницы потускнели и разобрать то что там написано почти невозможно.
— Это настоящее сокровище! И принадлежит оно мне! Ты даже не представляешь какие здесь есть рецепты.
— Ну и как ты собираешься по ним готовить? Наверное, твоя бабушка готовила эти блюда в какой-нибудь русской печи или на открытом огне. Судя по тому, как выглядит это кулинарное пособие...
— Ой, не сочиняй! Русская печь на восьмом этаже… Это, конечно, сильно!
— Все равно не понимаю тебя. В интернете полно рецептов. Чего ты в ней то копаешься?
— И не поймешь! Я, может, тоже не понимаю, чего ты каждое утро ни свет ни заря подскакиваешь и несешься, в свой конный клуб. В пять утра, наверное, только ты туда ездишь.
— Не каждое, а только по вторникам и четвергам. Просто я не успевала на тренировки в эти дни после учебы. Тоже вспомнила! Когда это было? Я уже месяц так не делаю.
— Ну, пропустишь ты два дня в неделю. Что случится то?
— Нельзя пропускать...
— Почему?
— Потому что я постоянно должна быть в тонусе! Мне нельзя расслабляться, тем более сейчас. К тому же Аксель меня ждет!
— Ой, не преувеличивай. Прям заметит твой Аксель твое отсутствие пару раз в неделю... Уль! А бабушка то как, — меняет тему Маша.
— Неоперабельная, — отвечаю ей, вспоминая бабушкину истощенную фигуру.
— Да ты что, — Машка, отложив тетрадь в сторону, присаживается напротив меня.
Я сглатываю ком в горле. На глаза Маши наворачиваются слезы. Смотрю на нее, и мои глаза тоже начинает застилать соленая пелена. Снимаю очки, вытираю глаза.
— Я вчера у нее целый день провела... Скоро ее выпишут. Мы заберём ее к себе.
— Это она так после смерти дедушки сдала, да?
Я пожимаю плечами.
— Не знаю, Маш! Может и так... Просто пока дедушка был жив, бабуля носилась с ним, невзирая на свое недомогание. Конечно, за эти два года она сильно сдала. Возраст тоже берет свое…
— Да не придумывай! Ей же не девяносто! Чуть за семьдесят...
— Маш. Она всегда казалась мне такой сильной. Никогда не думала, что какой-нибудь недуг способен ее свалить. Оказывается, рак ломает даже самых сильных, — смахиваю слезинки с щек, запрокидываю голову.
— Может, еще можно что-нибудь сделать?
— Нет... Папа разговаривал с врачом. Поздно… Да она и сама не хочет. Говорит, что устала. Ты представляешь, она папе все уже объяснила. Что где лежит. Что кому достанется. Взяла с него обещание, что он кремирует ее и похоронит рядом с мамой.
— С твоей мамой?
— Ну да, хочет лежать рядом с дочерью, а там места совсем нет. Только урну подхоронить можно, — срывается мой голос. Рыдания сами вырываются из груди. Машка подскакивает с места, обнимает меня, гладит по голове.
— Уль, не плачь! Прости, что полезла с расспросами!
— Да ничего… Мне нужно было с кем-нибудь поделиться, — всхлипываю. — Мне нельзя сейчас расклеиваться. Если Диана поймет, что я сломалась, она проедется по мне на танке. Я не могу показывать всем свои эмоции. Спасибо тебе, что можешь меня послушать…
В дверь звонят.
— Ты ждешь кого-нибудь?
— Нет! Это Макар, как всегда, ключи забыл, — Маша идет открывать дверь. — Что случилось? — слышу встревоженный голос подруги.
Это сейчас мы подруги, а пять лет назад у нас была самая настоящая война за внимание Макара. Я не понимала, как он может променять меня, его самого лучшего друга. Он сам так говорил, и я так считала. На какую-то смазливую мартышку. Машка очень хорошенькая. Она обладает невероятно няшной внешностью и нередко этим пользуется.
Макар переступает порог квартиры. Вид у него очень встревоженный.
— Маш, я в душ. Все потом…
— Что потом? Что произошло? Ты сам не свой!
— Привет, Уль! Как бабушка Тоня?
— Все так же…
— Ясно, — дверь в ванную закрывается. Через минуту мы уже слышим шум воды.
— Что это с ним — обращаюсь к Машке.
— Выйдет, расспрошу. С ним явно что-то не так...
— Может на работе что-нибудь приключилось? — предполагаю я, а подруга растеряно пожимает плечами. — Ладно. Пойду… Папа скоро с работы придет, нужно на ужин что-нибудь придумать.
— Да скорее уже на завтрак. Первый час ночи, Уль.
— Он уже второй месяц до поздней ночи задерживается. Не знаю, что с ним делать. Скоро он себя доконает, — говорю уже в дверях. — Ты же узнаешь насчет работы, — напоминаю, когда открываю дверь уже своей квартиры.
— Да, узнаю, конечно. Завтра позвоню тебе.
Макар и Маша уже второй год живут в квартире бабушки Раи. Наша соседка после смерти оставила внуку свою двушку в наследство. Поэтому иногда я бываю у них в свободное время. Правда, свободного времени у меня фактически нет. И не смотря на то, что мы живем на одной лестничной площадке, видимся в основном, когда сталкиваемся, выбегая на учебу или работу.
Машка работает фитнес тренером. Макар инжекторщиком в автосервисе. Я не просто так обратилась к Маше за помощью. Быть может, она поможет мне устроиться на работу хотя бы на пару часов в день. Мне тяжело смотреть на то, как зашивается папа. Я уже давно догадалась, что у него какие-то проблемы на работе. А тут еще болезнь бабушки…