— Дверь сюда обычно не закрывается. Это крыло в принципе считается моим, хоть и принадлежит хозяину. Но он ценит уединение, так что и сюда просто так не придет. Тебе нечего бояться, маленькая леди.
Не знаю, как должна выглядеть настоящая читальня, но, кажется, именно так. Кругом стояли небольшие стеллажи с книгами, а у самой большой стены — обещанный камин, который сейчас был разожжен.
Это тепло манило больше, чем окорок. Фаркас расстелил возле камина небольшое одеяло, а рядом поставил мисочки. Только на этот раз с кашей, в которой виднелись мясные кусочки, и с обычной, чистой водой.
Пахло все привлекательно, вот только аппетит пропал.
Грозный, но добрый мужик еще долго ворковал со мной, пытаясь погладить, но я хотела лишь одного — чтобы меня оставили одну. Вскоре он и ушел, оставив меня наедине с собой, как я того и желала.
Я могла бы долго кичиться, храбриться и успокаивать себя тем, что человек такое существо, которое ко всему привыкает, но что-то не получалось. Даже не представляю, как найти хоть что-то положительное в той ситуации, в которой мне посчастливилось очутиться.
Да, я не на улице, а тепле и уюте. Ну и что? Меня как будто стало двое: кошка, которой нужны тепло и ласка, которая с радостью бы попробовала кашу, и я — человек. Меня трясет каждый раз, когда ко мне кто-то прикасается, противно есть с пола и хочется закричать со всей силы о желании вырваться из этой шкурки.
И есть еще призрачная надежда, что это всего лишь сон.
И почему так хочется спать? Постоянно.
Мои уши дернулись на звук шагов быстрее, чем я осознала.
Обернулась на вход в комнату. Гончий стоял у входа и сосредоточенно смотрел на меня.
Интересно, он может понять, что я — не настоящая кошка? Если может, это опасно для меня? И вопрос все еще был открытым: зачем я ему понадобилась? И кто он вообще такой? Запах от него был странным. От Астрид и Фаркаса пахло совсем иначе, даже от чокнутой бабки не так, как от этого человека.
Не зря меня напугали его шрамы в первую нашу встречу. Складывалось впечатление, что он принадлежал к той категории мужчин, которые считали своим долгом воспитывать своих жен кулаком. В его внешности не было мягкости совсем. И привлекательности…
Даже если бы он не убил на моих глазах пару людей, все равно дала бы деру как можно дальше. Носом чую, он не просто опасный, а из той категории людей, которых все правительства всех стран мира пытаются оградить от общества с минимальной степенью веры в возможность их исправления.
И почему он продолжает смотреть?
Не поверю, что ему сдался испорченный окорок.
И это животное недолюбие с его стороны — это я тоже чувствую отчетливо.
— Они вернулись ни с чем, — сзади к Гончему подошел Фаркас со стекающими каплями дождя с одежды, но тот даже не дернулся. Не может быть, чтобы он слышал шаги Фаркаса, даже я их не услышала.
— За мной, — просто ответил Гончий и ушел.
— Если бы девушка погибла в лесу, мы бы нашли тело, — отдаляющийся голос Фаркаса звучал все более приглушенно, — те следы, что мы…
Оставшись одна, я вернулась к своему полезному времяпрепровождению — продолжила тупо смотреть на огонь.
На чем мы остановились? На сне. Если усну, может ли быть такое, что проснусь человеком? А может, стоит опять удариться головой, как тогда, когда нашла лачугу сумасшедшей? Или я заблудилась, потеряла сознание, а Петька меня ищет?
Стоп! Что они сказали?!
Я рванула за мужчинами, задев лапкой миску с водой. Астрид будет в гневе, но плевать. Они говорили обо мне! Гончий продолжает искать! Бабка хоть и была сумасшедшей, но не дай Бог он и ее убьет! А если она расскажет, что именно со мной сделала?
Тут по какой-то причине исчезли кошки, и резко появляется одна-единственная. Вот тогда мне точно так просто не скрыться, сложить одно к одному не так уж и сложно.
Голоса доносились из кабинета на третьем этаже. Вот только дверь была закрыта.
Я попыталась сунуть усатый нос под дверь, но ничего не видно. Да и слышно было с трудом, едва разборчиво.
Посмотрела на ручку двери: неудобная. Такую надо крутить, чтобы задвижка отошла в сторону.
Да и при всем моем любопытном желании мне до нее не дотянутся. Не могла та бабка сделать меня каким-нибудь медведем? Или рысью на худой конец? Тогда бы и Астрид повежливее стала.
— Что там? — Раздался недовольный голос Гончего в ответ на мое громкое поскребывание.
— Кажется, пришла наша миледи, — будь у Фаркаса дочь, это был бы самый избалованный ребенок в мире. Как такое золото могло связаться с таким мрачным типом как Гончий?
Даже внешне они отличались как день и ночь. Нет, ночь тоже бывает красивой. Скорее, как день и пасть мегалодона.
Как только дверь открылась, я прыгнула на руки Фаркаса, не дав тому возможности одуматься.
— Держи ее подальше, от нее несет, — Гончий чуть скривился, но тут же потерял ко мне всякий интерес.
Что, простите? От меня несет? Да это от тебя несет! Не знаю, чем, но очень знакомый запах, заставляющий шерсть встать дыбом.
— Так вот, следы девушки оборвались к северу-запада, но там нет ни подземных тоннелей, ни озер, ничего.
— Твои предположения?
— Ее либо кто-то забрал, либо она исчезла, — спокойно говорил Фаркас, поглаживая меня, превратившуюся вслух.
— Исчезла? — Даже улыбка не делала его красивее и добрее. Наоборот, как только тот ухмыльнулся, стал выглядеть еще более жутко.
— Пришла же она из ниоткуда, как и первая, никто до сих пор не может дать ответ, что это были за проломы.
Первая? Они видели Зарину?!
— До первой мне пока не добраться, ее прячут вместе со второй книгой Древних, — Гончий смотрел в окно, задумчивая постукивая пальцами по столу, — меня сейчас интересует, как горные узнали о проломе.
— Отправить людей и задать им этот вопрос?
Да чем же от тебя таким пахнет? И почему мне это так не дает покоя…
Плавно выскользнула из рук Фаркаса и направилась к креслу, в котором сидел Гончий. Может, тот и увидел, что к нему приближаюсь я, но виду не подал. А, может, все же ушел глубоко в себя.
Я подошла к мощной правой ноге, обтянутой в тугие брюки, заправленные в сапоги, откуда запах доносился сильнее всего. Но с моим приближением к запаху добавлялся некий звон. Я еще в