Евгения Кец, Екатерина Баженова
Барби на полставки. Я (не) робот босс
Глава 1. Системная ошибка: сердцебиение обнаружено
Всё было хорошо. Ну, почти. Пока его пальцы не коснулись моего запястья.
Испуганно смотрю на брата, но он сам стоит бледнее поганки и даже не шевелится.
— Интересно… — голос Константина звучит так, будто он разгадывает ребус, а не щупает робота. — А в руках датчики чувствительности есть?
Его прикосновение обжигает кожу, и я мысленно проклинаю Сёму. Убью брата, как только выберусь из его «гениального» костюма, который скрипит, как старый шкаф, при каждом моём движении.
А ещё эти чёртовы пластиковые пластины впиваются в бока, будто хотят проверить, настоящие ли у меня рёбра. Настоящие, конечно! Я же не робот. Я человек!
«Всего 98% сходства с андроидом, Сеня, это же мелочь!» — вот слова брата в момент, когда он уговаривал меня на эту работу.
Мелочь? Да я сейчас покраснею, как новогодний шар. А кожа под этими дурацкими датчиками на лице жутко чешется. Кажется, я уже краснею.
Господи, пусть Яровой решит, что это режим «эмоциональной симуляции».
— Отвечаю, — выдавливаю механическим голосом, Сёме просто повезло, что я ходила в театралку. — Тактильные сенсоры функционируют в штатном режиме.
Константин наклоняется ближе, и его дыхание щекочет мою шею. От него пахнет кофе и чем-то древесным. Интересно, что у него за духи? Аромат совсем как в его кабинете. Только в офисе он не смотрит на меня так… будто пытается разобрать на запчасти.
Шеф, вообще, никогда не смотрел на меня с таким интересом.
— Что насчёт реакции на стресс? — Константин внезапно хватает меня за плечи.
Мой желудок предательски урчит. Чёрт, я же забыла поесть! Брат-то говорил: «Тестирование займёт полчаса», — мысленно передразниваю голос Семёна.
Я уже третий час стою, как идиотка, в костюме из дешёвого пластика, что жмёт и натирает в самых неприличных местах.
— Стресс-тест активирован, — бормочу, глотая слюну. — Рекомендую прекратить физическое воздействие во избежание перегрева.
Яровой усмехается. Чёрт, он усмехается! Значит, заметил дрожь в голосе? Или это мне только кажется?
— Перегрев, говоришь? — его рука скользит к моей талии, и я чуть не подпрыгиваю. — А что, у тебя есть… система охлаждения?
Сейчас или ударю его, или заору: «Я живая, дурак! Разве ты не видишь?»
Но вместо этого срабатывает режим паники:
— Внимание! Обнаружена критическая неисправность. Требуется перезагрузка.
Поворачиваюсь к стене, как запрограммированный манекен, и бьюсь лбом о неё. Нарочно. Пусть думает, что это программный сбой.
Брат, кажется, сейчас в обморок грохнется, а его помощник Димка закрывает лицо обеими руками, но наблюдает за нами сквозь щель между пальцев.
— Стоп! — Константин хватает меня за руку и дёргает на себя. — Ты… в порядке?
Его пальцы сжимают мою кисть слишком крепко для проверки робота. Сейчас заметит, что пульс зашкаливает. Точнее, что у меня вообще есть этот самый пульс. Надо как-то отреагировать.
— Ошибка исправлена, — говорю самым механическим голосом, на который способна. — Благодарю за участие в улучшении функционала.
Молчание. Потом Яровой внезапно смеётся — низко, искренне, как будто я только что рассказала лучший анекдот в его жизни.
— Знаешь, ты удивительно похожа на одну мою сотрудницу. Та же… непредсказуемость.
Сердце падает в ботинки. Он узнал. Точно узнал. Но как?! Я же гримировалась два часа, а брат клялся, что я сама на себя непохожа! Линзы, ресницы, накладки на лицо и этот немыслимый костюм андроида из пластика.
— Любое сходство с реальными людьми случайно, — отвечаю, стараясь говорить как какая-нибудь программа озвучки, только с похмелья. — Мой облик основан на анализе тысяч лиц. Алгоритм выбрал этот вариант, как наиболее предпочтительный.
— Алгоритм… — Константин проводит пальцем по моей щеке, на которой висят датчики, и я чувствую, как капелька пота скатывается по моему виску под париком, надеюсь, этого не видно. — А если я попрошу тебя проанализировать моё лицо?
Его лицо в сантиметрах от моего. Губы чуть приоткрыты, взгляд… чёрт, он же играет со мной! Это не проверка робота. Это охота. Он точно не знает, что я человек?
— Запрос принят, — просто задыхаюсь от его близости. — Начинаю сканирование.
И тут мой живот издаёт звук, достойный голодного тираннозавра.
Константин замирает.
— У роботов… бывает гипогликемия? — его бровь ползёт вверх.
— Запрос. Сканирование. Это… — собираю всё подряд и лихорадочно соображаю, что он имеет в виду.
Он сделал выводы из-за урчания живота, дрожи и капли пота? Я не сильна в биологии, но гипогликемия — это же вроде заболевание? Или нет? Боже, меня сейчас раскроют. Что же сказать?
— Не стоит задавать столько данных за раз, — спасает меня брат. — У неё не отлажены механизмы. Она начинает путаться. А это была функция имитации пищеварения. Для правдоподобности, — вижу, как Сёмка трясётся от страха.
— Правдоподобности, — повторяет Яровой, и в его глазах вспыхивает тот самый огонёк, который я сто раз видела перед тем, как он громил чей-то проект. — Тогда тебе понадобится… дозаправка.
Он достаёт шоколадку из кармана. Мою любимую. Чёртов телепат!
— Спасибо, но мне не требуется…
— Бери, — он суёт её мне в руку. — Иначе заявлю, что у тебя брак в производстве. А твоим разработчикам это не понравится, верно?
— Вы используете угрозу, чтобы заставить меня есть? — еле сдерживаю брови на нужном уровне, а голос едва ощутимо подрагивает.
— Твоя реакция?
Я медленно разворачиваю фантик. Если робот будет есть шоколад — это подозрительно. Если откажется — тем более. Я же якобы обязана выполнять его приказы на этапе проверки.
— Активирую режим дегустации, — объявляю и откусываю. Шоколад тает на языке. Боже, я готова продать душу за ещё один кусочек.
— Ну как? — Константин скрещивает руки на груди.
— Анализ завершён. Продукт признан… эффективным топливом. Для человека. Качественный шоколад содержит…
Начинаю нести научную ерунду, которую знаю, но Константин снова смеётся. На этот раз в его смехе звучит что-то опасное. Я ещё не слышала подобного от начальника.
— Знаешь, а я начинаю любить технологии.
И тут я понимаю: если он и не раскрыл меня сейчас, то скоро сделает это. И тогда мне понадобится не шоколад, а