— Я и сама не знала до часа назад, — улыбается она. — Но мне удалось взять отгул в ателье на несколько дней, так что я решила поехать с вами на следующую автограф-сессию. Мистер Филипс сказал, что все в порядке, если я буду жить с тобой и сама платить за билет, еду и напитки. Не могу дождаться, когда ты подпишешь мой экземпляр «Гувернантки и фейри».
Благослови ее сердце, она точно знает, как попасть ко мне в фавориты. Я тянусь к своему саквояжу на сиденье рядом и вытаскиваю ручку с чернилами:
— Могу подписать прямо сейчас….
— Нет, — восклицает она. Потом спохватывается и улыбается: — Нет нужды. Хочу, чтобы ты подписала его на мероприятии. Иначе зачем мне следовать за тобой? Тем более я еще не купила поэтический сборник мистера Хейвуда.
Она поджимает губы, но это не скрывает ее кокетливой улыбки. Видно, что едет она скорее ради Уильяма, чем меня. Какая-то мелкая, упрямая часть меня злорадствует — она все еще называет его по фамилии. Но вся самоуверенность тут же улетучивается, когда я вспоминаю, какая она симпатичная. Сегодня она в светло-голубой юбке и белой блузке с кружевными перчатками. Золотистые волосы аккуратно уложены под изящной шляпкой. Совсем не та разрумяненная, растрепанная девчонка со вчерашнего вечера.
Господи, как же я сама выглядела тогда? Понадобилось слишком много времени, чтобы сегодня хоть как-то расчесать волосы. По крайней мере, я умудрилась собраться и выйти, несмотря на опоздание. Волосы собрала в низкий пучок — лишь бы не злить головную боль, которая весь день то уходит, то возвращается. На мне — клетчатая юбка с жакетом в тон: лиф достаточно плотный, чтобы держать форму без корсета, но и достаточно просторный, чтобы можно было дышать.
Поезд трогается, сначала медленно, покидая платформу, потом набирает скорость на окраинах Парящей Надежды.
Вздох Джолин возвращает мое внимание к ней:
— Жаль, что мне не удалось лучше узнать мистера Хейвуда прошлой ночью, — говорит она с мечтательной ноткой.
— Правда? — я стараюсь не выдать интерес, доставая блокнот. Чернила и ручка уже наготове: можно накидать пару идей, если вдохновение вдруг нагрянет. — Вы не так сблизились, как надеялась?
Она надувает губки:
— Совсем нет. Ну, он рассказал мне про Джун.
— Джун?
— Его великую любовь. Он отдал ей свое сердце, но потерял. О ней все его стихи. По крайней мере, так предполагают. Он, конечно, прямо не подтвердил, но поделился историей о разбитом сердце, которое до сих пор его терзает. — Она прикладывает ладонь к груди, глаза затуманены. — Это было даже более интимно, чем одна ночь страсти.
В груди что-то кольнуло. Я ничего не знаю об этой великой любви Уильяма. Но с чего бы мне знать? Мы не друзья. Мы едва знакомы.
— Хотя, — добавляет она, уже бодрее, — я бы не отказалась и от страсти, будь она предложена. Я думала, он выберет меня для пари.
Я стараюсь говорить ровно:
— А он вообще кого-то выбрал?
— Насколько я знаю, нет. Когда он побежал за тобой, уже была без четверти полночь.
Мой блокнот выпадает из рук на колени. Я быстро расправляю его по юбке, делая вид, что уронила нарочно:
— Что значит «побежал за мной»?
— Когда этот развратный лев решил проводить тебя до комнаты. Только не говори, что ты была слишком пьяна, чтобы помнить. Ты казалась вполне вменяемой.
Я хмурюсь. Какие-то обрывки воспоминаний пытаются сложиться в картину.
— Как бы то ни было, — продолжает Джолин, — мистер Хейвуд не вернулся после того, как ушел искать тебя. Зато в столовую ввалился фейри, бледный как смерть. К тому моменту мистер Филлипс уже вернулся с улицы. Мы с Арвен все ему рассказали. Он остановил льва у выхода и сказал, что им надо поговорить в переулке. А когда вернулся, на его костяшках был повязан платок.
Я в шоке. Неужели она намекает, что Монти вступился за меня?
— Не возлагай всю заслугу на Монти, — раздается голос с багажной полки. Это Дафна. — Я еще и за лодыжки его покусала.
В ее голосе звучит такая гордость, что мне хочется засмеяться. Но мысль о Монти что-то во мне пробуждает.
Я вспоминаю. Это не Монти меня спас. Это был…
…Уильям.
И чем больше воспоминаний возвращается, тем сильнее я хочу провалиться сквозь пол. Уильям, подхватывающий меня на руки. Я, тыкающая ему в щеку ключом. Он — помогающий мне пить воду. Но и это еще не все. Я вспоминаю и слова, которые произнесла. Те, о которых лучше бы забыть навсегда.
У меня нет бурной сексуальной жизни.
Я фальшивка.
Я только притворяюсь.
Нет-нет-нет. Святые фейри, как я могла ЕМУ это сказать?! Теперь он знает мой секрет.
И тут в голову врывается последнее воспоминание.
Я тоже фальшивка, Эдвина.
То, что он произнес мое полное имя, потрясло меня даже сильнее, чем признание. Что он имел в виду? Он… притворяется распутником? Или там скрыто еще что-то?
— Я вами восхищаюсь, мисс Данфорт, — говорит Джолин.
Я встряхиваюсь, возвращаясь в реальность:
— Мною?
— Вы такая опытная, уверенная в себе. Вы так свободно выражаете свою сексуальность, и вам все равно, что думает общество. Это достойно восхищения. Я бы никогда не решилась на пари с мистером Хейвудом. Должно быть, вы очень уверены, что победите.
Я натягиваю улыбку — надеюсь, она скроет вину. Я пока не готова признаться, что «наоткрывала» Уильяму. Но ее слова на удивление воодушевляют. Мне нравится, как она меня видит. Хотелось бы соответствовать.
А что, если…
Может, еще не поздно стать той, кем она меня считает? Может, еще не поздно пожить, как мои героини. Пусть я не стремлюсь к бурному роману — но, может, хоть взрывной страсти я достойна?
Сердце сначала сжимается, но потом в нем просыпается слабый огонек азарта.
Любовь, ухаживания, секс — все это всегда казалось интереснее на бумаге. В жизни же поклонники раз за разом разочаровывали: то скучны, то считают карьеру женщины причудой, от которой надо отказаться после свадьбы. Я и сама их разочаровывала — слишком упряма в стремлении ставить работу выше всего, как бы мало она ни приносила, и в своем отказе становиться традиционной женой. Даже отношения ради удовольствия — и те были унылы. Секс совсем не такой, как в романах. Поцелуи мокрые и навязчивые. А сам процесс — тяжесть на груди, мужчина фырчит, пыхтит и спрашивает: «Тебе хорошо?», даже не желая слышать честный ответ.
— Жаль, конечно, что фейри-лев оказался таким мерзавцем, — говорит Джолин. — А то могла бы развлечься. Ты ведь ни разу не была с фейри?
Я начинаю мямлить, не зная, как выкрутиться из собственной лжи.
— Да ты и не могла быть, — говорит она мягко. — В «Гувернантке и фейри» полно неточностей, но тебя за это не осудишь. Ты ведь тогда еще не была в Фейрвивэе. Зато теперь… о, теперь твои книги станут в сто раз лучше. Представь, какие секс-сцены ты напишешь после всех этих исследований!
Я выпрямляюсь:
— Исследований?
— Пари. Ты ведь наберешься уйма опыта до конца тура. Даже если проиграешь Уильяму, ты все равно столько приобретешь. — Она начинает обмахиваться рукой. — У меня жар только от мысли о сценах, которые ты напишешь дальше!
Я моргаю. И вот наконец… то вдохновение, которого не было утром, окутывает меня целиком. Сердце наполняется светом, и губы сами собой улыбаются.
Каждая частичка меня словно проясняется, становится легче, будто я всплываю на поверхность.
— Я могу использовать пари как писательское исследование, — говорю я, полушепотом, с изумлением. — Джолин, ты гений.
Я открываю блокнот и откручиваю чернильницу. Я, может, и вляпалась в сделку, которую никогда бы не заключила на трезвую голову, но пути назад нет. Пари магически закреплено. Все, что я могу, — это попытаться победить Уильяма. А значит, пора записывать самые гениальные идеи по соблазнению.
Я макаю перо в чернила и вывожу заголовок на чистой странице: «Как соблазнить незнакомца: исследовательское руководство».
ГЛАВА 9