— Ты шутишь? Это гениально! А сколько действует?
— Месяц.
С восторгом снимаю крышечку и выпиваю все содержимое. Вкус сладкий, с травяной ноткой и легкой горчинкой в конце.
— Серьезно? — спрашивает Уильям мрачно. — У тебя вообще есть чувство самосохранения? А если бы я хотел тебя отравить?
Я прячу пустой флакон обратно:
— Но ты не можешь лгать. К тому же, если я собираюсь выиграть наше пари, нужно быть готовой. Ты тоже должен выпить.
Он закатывает глаза, но нехотя достает свой флакон и осушает его с гораздо меньшим энтузиазмом:
— Ах да. Наше пари.
Теперь, когда я знаю о нем больше, мне кажется, его неохота участвовать в пари может быть связана с его рассказом. Я почти спрашиваю… но останавливаюсь. Серьезный тон ушел. Он сам оборвал его, когда поддел меня словами про учащенное сердце. Так что я поддеваю в ответ:
— Теперь, когда я знаю твою слабость, Вилли, я чувствую себя уверенной как никогда.
Он отвечает жеманным смешком:
— О, Эд, ты, видимо, не слушала. Я не могу поцеловать того, кто меня не привлекает. Это не значит, что меня сложно привлечь.
Но ведь это значит, правда? Если бы его легко было увлечь, он бы не сорвал тот поцелуй с Гретой Гартер. Я видела ее на сцене всего раз, но уверена — она великолепна. Честно говоря, я бы и сама ее поцеловала. Хотя бы чтобы потом лучше описывать ощущения. Наверное, я бы сделала все, что она попросит.
Но вслух я этого, конечно, не говорю.
Я приподнимаю бровь:
— Ну что ж. Посмотрим, кто из нас лучший соблазнитель. Я сегодня кое-чему научилась. — Я поднимаю ладонь и начинаю двигать пальцами, копируя ту первую парочку. До сих пор поражаюсь, как он обращался с яичками своего партнера.
— Никогда. Больше. Не делай. Так. — Говорит Уильям и хватает меня за руку, увлекая обратно в коридор. Похоже, про держаться за руки он говорил всерьез.
Я могла бы выдернуть ладонь… но не делаю этого. И пока мы покидаем главный зал, где изогнутые тела продолжают двигаться в орнаменте страсти, я бросаю взгляд на лицо Уильяма. На его губах играет усмешка. И, пожалуй, это — самое прекрасное произведение искусства здесь.
ГЛАВА 15
ЭДВИНА
Я никогда еще не чувствовала так остро присутствие человека, на которого даже не смотрю. Но Уильяма невозможно игнорировать, даже когда мы стоим в противоположных концах комнаты, а между нами десятки людей. Я чувствую его взгляд. Точнее, усмешку.
Наше безмолвное перемирие подошло к концу. Или как бы ни называлось то чувство взаимопонимания, что возникло между нами на балконе. Оно завершилось, как только я разомкнула наши руки, когда мы покидали северное крыло. Вскоре после этого мы нашли Джолин, меряющую шагами коридор, и когда она спросила, что нас так задержало и какие ужасы поджидали нас в загадочном крыле, мы с Уильямом обменялись взглядом. Взглядом, что запечатал нашу тайну.
Я только и сказала Джолин:
— Пауки.
И на этом все.
С тех пор она буквально повисла на руке Уильяма, и до сих пор не отпускает — прижавшись к нему, словно он ее спасательный круг, пока они стоят у огромного камина и болтают в кругу гостей. Камина, который, как ни странно, охлаждает воздух, а не нагревает, пока сгорают перламутровые белые поленья в бледно-голубых языках пламени.
Видимо, фейская магия, и, честно говоря, я благодарна ей. Хотя ночи в Солнечном дворе и прохладнее дней, с таким количеством гостей, алкоголя и активности эта тесная комната была бы невыносимо душной без охлаждающего чуда. Мы в игровой комнате на первом этаже — одной из немногих, не посвященных искусству. Хотя, возможно, пить и миловаться — тоже искусство. Комната будто создана, чтобы сводить людей друг с другом, а значит, для нашего пари она в самый раз.
Я встречаю взгляд Уильяма в сотый раз с тех пор, как мы зашли в эту комнату. Один уголок его губ поднимается, когда он постукивает пальцем по каминной полке. Я следую за его движением. И на миг вспоминаю, как он этим самым пальцем поднимал мой подбородок… перед тем, как дразнить меня темой удовольствия. Но вот я понимаю, на что он на самом деле указывает. Это маленькие часы, стоящие на полке. Они показывают без пятнадцати двенадцать.
Он бросает мне выразительный взгляд: почти полночь.
Я отвечаю презрительной гримасой: знаю.
Он кивает в сторону девушки у себя на руке. Высокомерный изгиб брови говорит, что его победа гарантирована. И он не так уж и неправ. Джолин вцепилась в его руку мертвой хваткой, ее щеки горят от алкоголя, который она каким-то образом сумела выпить, не отпуская Уильяма ни на секунду. У нее на лице написано: сегодня она затащит его в постель и скрывать свои намерения от других не собирается. Резкий укол раздражения вспыхивает в груди, и я резко возвращаю взгляд к Уильяму.
Так обрати внимание на нее, — беззвучно говорю я и пренебрежительно отмахиваюсь рукой.
Так обрати внимание на него, — говорит он одними губами, кивая в сторону мужчины, на подлокотнике кресла которого я сижу.
Я хлопаю ресницами и наклоняюсь ближе к своему спутнику, чтобы наши плечи соприкоснулись. Вот так?
Уильям — не единственный, кто нашел себе партнера на ночь. Хотя мой скорее потенциальный. Его зовут Арчи, он человек и учится в аспирантуре. Почти сразу после нашего появления в комнате он проявил ко мне интерес. Я сначала переживала из-за разницы в возрасте — ему двадцать три, мне двадцать девять — но его это ни капли не смутило. Напротив, он был даже больше заинтригован.
Арчи замечает, что я наклоняюсь, и тоже поворачивается ко мне. С обезоруживающе милой улыбкой он поднимает ладонь и демонстрирует игральные кубики в ней.
— Подуешь на них, Эдвина?
Щеки наливаются румянцем. Мы знакомы чуть больше часа, а он уже зовет меня по имени.
— Подуть?
— Наполни их удачей.
— У меня нет магии, если ты...
Он смеется, как и другие мужчины за карточным столом. Арчи играет с несколькими однокурсниками, и почти у всех на коленях или на подлокотнике сидят спутницы. По словам участников, это приносит удачу. Арчи упросил меня стать его леди-удачей, но я понятия не имею, откуда вообще пошла эта традиция с поддуванием на кости.
— Ты такая милая, Эдвина, — говорит Арчи, глядя на меня. Его щеки горят, каштановые волосы взъерошены. Он носит очки, как и я. Наверное, он самый милый мужчина из всех, кого я встречала. Я бы с удовольствием сделала его младшим братом героини в своем романе. Или тем самым добрым, но втайне злодейским соперником главного героя. — Это не магия, сладкая. Просто на удачу.
Я внутренне вздрагиваю. Меня еще никто не называл сладкой. И, честно говоря, вряд ли стал бы, узнав меня получше. Но приятно, что кто-то может видеть меня таким образом.
Я делаю, как он просит, и дую на кости. А потом поднимаю взгляд и тут же нахожу Уильяма.
Сначала он скрыт за проходящей толпой, но, когда люди расступаются, я тут же ловлю его взгляд. Он прищурен, полон раздражения. Я усмехаюсь и наклоняюсь к Арчи еще ближе, закидывая руку ему за плечи, пока тот бросает кубики и переворачивает карту. Арчи ликует и, не теряя ни секунды, обвивает руками мою талию и сажает меня себе на колени. Лицо тут же вспыхивает от смущения, я не знаю, куда девать руки. Одна все еще лежит у него за спиной, а вторую я осторожно кладу на подлокотник. Никогда прежде я не сидела на коленях у мужчины, тем более на публике. Но, кажется, все остальные женщины за этим столом чувствуют себя вполне уверенно.
Я снова ищу взглядом Уильяма. Сначала он выглядит слегка обескураженным, но его лицо тут же меняется. Он фыркает, будто мои старания до смешного жалки, и умудряется каким-то образом вытащить руку из смертельной хватки Джолин, чтобы обнять ее за плечи.
Выражение ее лица моментально просветляется. Возможно, это первый раз, когда он сам ее коснулся. Джолин тут же поворачивается к нему и обвивает его шею обеими руками. Его глаза расширяются, будто он совсем не ожидал такой реакции. На короткое мгновение самоуверенность исчезает с его лица. Но он поднимает взгляд поверх ее головы, и наши глаза снова встречаются. Надменная маска возвращается, и он кладет руки ей на талию. Он не прижимает ее так близко, как Арчи прижал меня, но он очевидно пытается меня переплюнуть.