Как только он переступает порог, я захлопываю дверь и резко оборачиваюсь к Уильяму:
— Какого черта ты…
Я всего в паре шагов от него, когда он резко сокращает расстояние между нами. Я отшатываюсь, но он идет за мной в след, нависает надо мной, заставляя пятиться. Всего за несколько неуклюжих шагов я оказываюсь прижатой к стене рядом с дверью — прямо туда, где еще секунду назад стоял он. Поверхность все еще теплая от его тела. Затем он наклоняется, упираясь ладонями в стену по обе стороны от моей головы. Мне на миг представляется, что я зажата между двумя Уильямами. Тем, что передо мной, и теплом его тени за моей спиной.
Оу.
Оу, это стоило бы записать! А если бы тень была разумной? У меня буквально слюни текут при мысли о любовной сцене, которую из этого можно было бы написать…
— Вини, — выводит меня из мечтаний его хриплый шепот. — Ты правда хочешь этого?
Его лицо так близко. Приглушенный свет коридора, как он наполовину скрыт в темноте — все это только усиливает притяжение в его взгляде. Но… о чем он вообще говорит? Из-за его близости в голове туман, и я не понимаю, где я вообще и о чем мы, черта с два, говорим.
— Хочу… чего?
— Ты правда хочешь переспать с ним? — процеживает он сквозь зубы, кивая в сторону моей двери.
Ах да. Я выпрямляюсь и поднимаю подбородок:
— Конечно, я...
Он убирает руку от стены и накрывает ею мои губы, обрывая фразу:
— Не спорь. Чертовски хорошо подумай, Вини. Ты его действительно хочешь?
Губы покалывает под его ладонью. А его лицо становится еще ближе. Его взгляд мечется между моими глазами, и вопрос повисает в воздухе. Он смотрит на меня куда серьезнее, чем тогда, когда целовал Джолин. И я вспоминаю охвативший меня жар, когда я смотрела на них.
— Ты. Его. Хочешь?
Грудь сотрясается от вдоха, внутри звучит отчетливое «нет». Но я не могу этого сказать. У нас пари, я должна выиграть, и он не сорвет мою попытку. Я отталкиваю его руку, и он без сопротивления убирает ладонь.
— Почему тебе так трудно поверить, что я могу принимать решения сама?
Он возвращает ладонь на стену рядом с моей головой:
— Ты не выглядишь заинтересованной в нем. Каждый раз, когда он прикасается к тебе, все твое тело напрягается.
Я фыркаю:
— То, что ты не можешь целоваться без влечения, не значит, что я не могу.
— Значит, признаешь. Он тебе не нравится.
— О, он мне нравится. Думаю, он милый.
Он смотрит на меня снисходительно:
— Милый. Как щенок? Как возбуждающе.
— А мне нравятся милые. Намного больше, чем надменные особи вроде тебя.
— Если уж тебе так нравятся милые мужчины, выбирай того, кто тебе правда по душе. Ты могла бы сама выбирать любовников, Эд. Таких, кто тебе действительно интересен. Зачем соглашаться на первого встречного, кто в тебе заинтересован?
Он серьезно? Он правда думает, что я могу выбирать себе любовников? Какой же он наивный болван. Просто потому, что всю свою жизнь он купается во внимании, не значит, что у остальных все так же. Я не такая, как он. У меня нет толпы поклонников, готовых лечь к моим ногам. Я не настолько красива. Не настолько обаятельна. Да даже если бы я и хотела выбрать кого-то, кроме Арчи, я была слишком поглощена Уильямом, чтобы хоть о ком-то еще подумать. Вот и ухватилась за первого, кто мной заинтересовался.
— Как лицемерно с твоей стороны, — огрызаюсь я. — Ты хочешь, чтобы я тщательнее выбирала, с кем ложиться в постель, и при этом сам потратил ровно ноль усилий, чтобы затащить свою фаворитку в постель.
Его кулак сжимается на стене, и грудная клетка сотрясается от сдержанного рычания:
— Ты ничего не знаешь о моей фаворитке.
Он будто чеканит эти слова. И я не понимаю, что именно он имеет в виду. Думает, я Джолин оскорбила?
— Да чтоб тебя, — бросает он и качает головой. — Ты вообще ничего не понимаешь.
— Именно поэтому я и провожу исследование. А теперь, если позволишь…
Я разворачиваюсь, чтобы проскользнуть под его рукой, но он опускает ее и упирается ладонью в стену уже у моей талии. Я отступаю, прижимаясь к стене. Его вторая рука — над моим плечом. Он словно запирает меня своим телом. Сердце грохочет в груди.
— Он человек, — хмурится он. — А ты ведь хотела исследовать фейри.
У меня отвисает челюсть. Как он узнал? Хотя, конечно, он же слышал разговор про это, когда мы с Дафной и Монти обсуждали мои «неточные» сцены.
— Есть исследование, а есть пари, — говорю я как можно спокойнее. Я не дам ему удовольствия увидеть меня смущенной, если он снова решил поиграть, как на балконе. — Если не получается совместить, выберу хотя бы одно.
Он склоняет голову и тяжело выдыхает:
— Есть и другие способы исследовать. Безопаснее. Если ты собираешься переспать с тем, кто тебе даже не нравится, тогда… — он поднимает голову, его взгляд снова встречается с моим, и я замираю. В этом взгляде пульсирует жара. Но есть и другое. Уязвимость. Та, что я уже видела в нем на том балконе.
А потом он произносит слова, от которых у меня сбивается дыхание:
— Используй меня.
Я моргаю, пытаясь осмыслить.
Он делает шаг ближе, и между нами остаются жалкие сантиметры.
— Используй меня, — повторяет он, голос уверенный, твердый. — Используй меня как тогда в северном крыле. Хочешь интрижку с фейри и очко в пари? Я дам тебе и то, и другое. Карт-бланш. Просто скажи это слово, Вини. Карт-бланш9.
Он так близко, что я ощущаю его дыхание на своих губах. Чувствую в нем легкий привкус алкоголя, и я тянусь к нему, желая большего. Будут ли его губы такими же на вкус? Если я скажу это слово, карт-бланш, любопытство будет удовлетворено?
Интеллектуальное, конечно.
И не больше.
Я твержу это себе, но в животе все трепещет. Это может быть не только любопытство. Это может быть… желание.
Он снова говорит, и я прижимаюсь к стене, становясь все более податливой с каждым словом.
— Скажи. Скажи это, и я отдам тебе очко, не забирая свое. Клянусь. Обещание фейри. Можешь поставить меня в любую позу, я покажу тебе нечто большее, чем просто научное исследование. Дам узнать, какие прикосновения тебе больше нравятся, какая поза, а потом буду отказывать тебе в этом. Буду дразнить. Мучить. Пока ты не начнешь молить, скулить, хныкать, как твои героини на страницах. И только когда ты больше не сможешь терпеть, я дам тебе то, чего ты хочешь. Дотронусь до тебя, как ты мечтаешь. И заставлю тебя кончить.
Я кусаю губу, чтобы не вырвался стон. Дыхание сбивается, колени становятся ватными.
— Используй меня, — шепчет он мне прямо в губы. И, боги, я не могу вспомнить ни одной причины, почему не стоит согласиться. Даже мысль о том, что его губы только что были на других, не остужает этот пожар в животе. Я уверена, что меня он поцелует лучше. А я бы целовала его лучше, чем Джолин и кто бы то ни было.
Его ладонь медленно ползет по стене, пока не касается моего бока. Стоит ему чуть повернуть кисть, и он обнимет меня. Интересно, скользнула бы его рука сперва по моему бедру и ягодице или обвела бы грудь…
— Уильям.
Я замираю, услышав голос вдалеке. Это Джолин. Она идет из мужского крыла общежития, что немного дальше по коридору. И если одно лишь воспоминание о том, как Уильям целовал Джолин, подогревало мою жажду к нему, то мысль о ее реальном присутствии мгновенно ее выветривала. Я выпрямляюсь и жду, что Уильям отпрянет от стены, но он и не думает двигаться. Стоит, как ни в чем не бывало, будто не стыдится, что его вот-вот застанет женщина, с которой он, по идее, должен проводить ночь. Его бровь поднята вопросительно — слова, что он прошептал мне только что, до сих пор висят в воздухе.
Используй меня.
Как же близко я была к тому, чтобы поддаться. Но… но он ведь не мог говорить это всерьез. В конце концов, он поцеловал Джолин. А это значит, что она ему нравится. Именно с ней он хочет провести эту ночь.
Я упираюсь ладонью в его грудь и отталкиваю. Он позволяет мне это, хоть и сил у него куда больше, чтобы устоять перед моим слабым напором.