Третье, что меня поражает, — огромная очередь, которая начинается от входа в книжную лавку и тянется за угол. Впрочем, удивляться, наверное, не стоит. Пусть я и вижу такую очередь до начала автограф-сессии, Уильям был популярным везде, где мы появлялись: на подписи, на вечеринке, в пабе.
— Давайте обойдем сзади и зайдем через переулок, — говорит Монти, когда мы переходим улицу от отеля. Сегодня я не пунктуальна — проснулась на полчаса позже, чем собиралась. Уильям и Дафна уже внутри, так что нас осталось только двое: я и публицист. К счастью, до начала автограф-сессии еще двадцать минут.
Монти ведет меня в сторону, противоположную очереди, а потом обходит здания и сворачивает в припорошенный снегом переулок. Я потираю в перчатках руки, чтобы хоть немного согреться. Даже в самом теплом шерстяном пальто и платье с длинными рукавами под ним, холод проникает до костей. Мы останавливаемся у двери, и Монти стучит костяшками. Мой выдох тут же превращается в облачко пара, и я начинаю переминаться с носка на пятку, чтобы хоть как-то отвлечься от холода.
Дверь открывает пожилой мужчина с седыми волосами и водянисто-голубыми глазами.
— Проходите, проходите!
Я готова расплакаться от того, насколько приятно и тепло внутри. Мы входим в заднюю комнату книжного магазина, где почти все пространство заставлено ящиками. Некоторые свалены в кучу, но и в этом беспорядке есть обаяние. А еще этот запах бумаги, который всегда действует на меня умиротворяюще. Как может быть иначе? Запах книг обожают все, и я готова драться с каждым, кто скажет обратное.
Монти представляет меня мужчине. Его зовут мистер Корделл, он владелец магазина.
— Какое удовольствие, мисс Данфорт, — говорит он, голос у него мягкий, но сдержанный. Он слегка краснеет. — Я ваш большой поклонник. Серия «Гувернантка влюбляется» — одна из моих любимых.
У меня отвисает челюсть.
— Правда? Какая из моих книг вам нравится больше всего?
— Ох, не заставляйте меня выбирать. Но разрешите забрать у вас пальто и перчатки. А потом я согрею вас кружкой сидра, — улыбается он, и в уголках глаз появляются лучики морщин.
Какой очаровательный человек. Родственная душа, если я когда-либо такую встречала.
Я отдаю верхнюю одежду, и он вешает ее на одну из трех вешалок в задней комнате среди ящиков. Мое темно-зеленое пальто оказывается рядом с гораздо более крупным черным. Не могу не подумать: а не Уильяма ли оно? Монти не стал надевать пальто, чтобы перейти улицу, так что ему сдавать нечего. Мистер Корделл ведет нас из задней комнаты в основное пространство магазина.
Первый же взгляд на книжные полки заставляет меня еще больше расслабиться. Глаза начинают метаться по сторонам, и хочется все разглядеть. Магазин такой же хаотичный, как и задняя комната: полки до отказа набиты книгами, стеллажи образуют небольшие зоны по жанрам, на столах разложены избранные новинки.
Повсюду между полками вклеены записки с рекомендациями — от мистера Корделла или других сотрудников.
Магазину, может, и не хватает игривости «Полета фантазии» или изящества университетской библиотеки, но в нем есть нечто свое, особенное — настолько уютное, что это, пожалуй, моя любимая остановка за все путешествие.
— Мы здесь, — зовет Монти, выглядывая из-за книжного шкафа. Видимо, я слишком увлеклась разглядыванием и не заметила, как потеряла его или мистера Корделла из виду. Торопливо подхожу к публицисту, и лабиринт полок раскрывается в самом прекрасном виде, какой я только могла себе представить. Раздел романтики. Целая стена, заставленная книгами, по бокам — еще два дополнительных стеллажа, образующих уютный уголок. Внутри стоят два стола — наши с Уильямом, для подписи книг. На полках выстроились корешки всех цветов радуги, и я чуть не падаю в обморок, увидев свою серию «Гувернантка влюбляется» — четыре целых полки, корешками наружу, прямо за нашими столами.
Движение привлекает мой взгляд: это крошечная лапка Дафны ставит на стол экземпляр «Гувернантки и фейри» из-под полки. Я уже тянусь помочь, но Монти опережает меня.
— Я же говорил, не разбирай ящики одна, — бурчит он, присаживаясь за стол и укладывая на него сразу несколько моих книг.
Дафну почти не видно за столом, но я слышу ее монотонный ответ:
— Не пришлось бы, если бы ты пришел вовремя.
— Вини.
Я замираю, услышав голос Уильяма. Пульс сбивается. Собрав все самообладание, поворачиваюсь к нему. Он выглядит совсем не так, как вчера ночью. Волосы, хоть и растрепаны, но не так беспорядочно. Голубые глаза ясные, без вчерашней тяжести. Он в строгом угольно-сером костюме с аккуратно завязанным шейным платком. Серебряные украшения в ушах под стать серебристому жакету с вышивкой.
Ни следа неловкости или смущения — ни в позе, ни в лениво изогнутой улыбке. Впрочем, с чего бы? Он мог подначивать меня воспользоваться карт-бланшем хоть в пьяном виде, хоть в трезвом. И да, он растерялся, когда увидел меня в одной сорочке, но пришел в себя быстрее, чем я.
Я та, что осталась в замешательстве. Я — та, что провела рукой между ног, думая о нем, чего не делала никогда. Обычно я мечтаю о вымышленных любовниках, прокручивая в голове сцены из собственных книг. Но прошлой ночью…
Я рассеянно провожу пальцами по тыльной стороне ладони. По тому месту, куда он поцеловал. По тому месту, к которому я прижималась, когда кончала. От воспоминания дыхание сбивается.
Слава небесам, он не умеет читать мысли.
— Мистер Корделл просил передать, — говорит он и протягивает мне фарфоровую кружку — одну из двух, что держит в руках.
Я принимаю ее, стараясь не смотреть на него. Из кружки поднимается аромат яблок и корицы. На вкус сидр еще лучше: терпкий, сладкий, идеально пряный. Я делаю еще глоток, пытаясь сосредоточиться на напитке, а не на том, насколько близко стоит Уильям.
— Видела очередь? — спрашивает он будничным тоном.
— Рановато хвастаться, не находишь?
Он не отвечает, и я решаю все же на него взглянуть.
Он смотрит на меня сверху вниз, с легкой, почти снисходительной усмешкой.
— Ты все еще не в курсе, да?
— Не в курсе чего?
Уильям открывает рот, но, прежде чем он успевает что-то сказать, раздается голос мистера Корделла:
— Ах, хорошо, что вы с сидром! Осталось всего несколько минут до того, как я открою двери для голодных до чтения гостей. Но сначала — у вас особенный визитер, мистер Хейвуд. Я позволил себе пригласить его внутрь заранее.
Мистер Корделл отходит в сторону и машет кому-то рукой. Из-за книжного стеллажа выходит поразительное существо — высокий, стройный фейри с широко распахнутыми карими глазами и самыми длинными ресницами, какие я когда-либо видела. Кожа у него золотисто-оливковая, нос и скулы покрыты бледными веснушками. По обе стороны головы — изящные, тонкие рога. Медно-рыжие волосы до подбородка уложены мягкой волной. На нем свободные белые брюки и шелковистый халат цвета индиго с длинными рукавами, струящимися по бокам.
Уильям расплывается в искренней улыбке, ставит кружку на стол и обнимает гостя.
— Зейн, что ты тут делаешь?
— Я выступал в отеле «Верити» на прошлой неделе. Увидел твое имя на табличке у книжной лавки и решил остаться до твоей автограф-сессии.
— Мы все это время были в одном городе и одном отеле? Надо было найти меня раньше.
— Я не хотел злоупотреблять своим положением и заставлять персонал выдать номер твоей комнаты.
Я смотрю на них, и внутри все сжимается.
Мистер Корделл сияет:
— Сегодня в моей лавке собрались знаменитости. Настоящая честь.
И тут до меня доходит, кто такой Зейн. Знаменитый оперный певец, о котором слышали даже в Бреттоне, хотя он ни разу не выступал за пределами Фейрвивэя. Только люди покидают остров, и то по строгим правилам. Фейри остаются в безопасности, за магической границей из каменных столбов, обозначающей периметр острова. Эта граница не пускает людей без сопровождения фейри — все ради того, чтобы не повторилась кровавая история войны.