И все же этот фейри, о котором я столько слышала — о его голосе, о его красоте… дружит с Уильямом? Мне уже хватило зависти из-за того, что ему досталась роль с Гретой Гартер.
— Ах, — говорит Уильям, и его тон становится более сдержанным, будто он только что вспомнил, что у него есть публика. Он представляет Зейна мне, Монти и Дафне, а потом добавляет: — Мы с Зейном учились в университете вместе.
— Еще один дружок по колледжу, — фыркает Монти. — Да ты, похоже, был звездой факультета, Уильям.
Зейн фыркает и толкает Уильяма локтем:
— Лучше и не скажешь.
Уильям скользит взглядом по мне, но я отворачиваюсь раньше, чем успеваю прочитать на его лице что-то лишнее. В груди все еще сжимается. Я и правда завидую тому, что он общается со знаменитостями? Или завидую…
Я резко отбрасываю эту мысль и начинаю переставлять книги на столе. Складываю в кучки, перекладываю, пока Дафна не хлопает меня по руке:
— Перестань портить то, что уже идеально.
Я послушно сажусь, боковым зрением наблюдая, как Уильям делает то же самое. Он и Зейн продолжают оживленно болтать, и тот усаживается на край его стола.
Через несколько минут Зейн говорит:
— Пожалуй, пойду. Не хочу мешать, когда начнут подходить читатели.
— Ты что, не в их числе? — усмехается Уильям.
— Без комментариев. А вот ты… — Зейн поворачивается ко мне, разворачиваясь на столе. — Мне правда не терпится прочитать твою новую книгу.
Я выпрямляюсь:
— Ох! Спасибо. — Зейн. Сам Зейн. Смотрит на меня. Улыбается. Хочет прочитать мою книгу. Я начинаю водить пальцами по волосам, хочется что-то пригладить, поправить, хоть как-то прийти в себя.
И тут я ловлю хмурый взгляд Уильяма.
— Не зазнавайся, Вини. Зейн — неисправимый романтик. Они читают все, где есть поцелуи и интрижки.
— Значит, у них отличный вкус. В отличие от тебя, — широко улыбаюсь я.
Зейн смеется и поднимается:
— Ладно, я пошел...
— Нет, Зи, — говорит Уильям. — Останься. Спаси меня от скуки.
Я хмурюсь. С каких это пор ему скучно на подписях?
— Ну хорошо, — ворчит Зейн и снова усаживается на стол. — Но только ненадолго.
— Время! — зовет мистер Корделл, сверяясь с карманными часами. Он убирает их обратно в жилет и исчезает за углом.
Дафна тут же бросается за ним:
— Я за главную по толпе.
Монти присаживается рядом с моим столом. Его кудри падают на лоб, а сам он смотрит на меня с мольбой. Шепчет:
— Можно я сегодня переночую у вас с Даф?
Мое сердце пропускает удар:
— Что? Почему?
Он кивает в сторону болтающей парочки:
— Думаю, мы оба понимаем, чем все закончится этой ночью.
Я сглатываю:
— Ты думаешь, Уильям и Зейн…
— Посмотри на их язык тела, — шепчет он. — Это больше, чем старые друзья. У них аура тех, кто трахался друг с другом. Извини. Тех, кто ухаживал.
Ему не нужно подбирать выражения ради меня. Я снова смотрю на них: на легкую улыбку Уильяма, без всякой соблазнительной маски, которую он надевает для поклонников, на то, как Зейн его толкает, словно они поддразнивают друг друга. Они и правда выглядят ближе, чем просто университетские знакомые. Может, Монти прав? Может, они бывшие, между которыми снова вспыхивает пламя?
Я рискую продуть очко Уильяму сегодня?
— Я сегодня с вами, — говорит Монти, привлекая мое внимание. — Без всякой пошлости, конечно. Ну если только ты сама не попросишь, — и с хитрой улыбкой уходит.
И тут лавку заполняет шумная толпа. Все с нетерпением жмутся друг к другу, стараясь поскорее добраться до столов. Дафна рычит и грозит укусами за лодыжки, выстраивая их в очередь. Я жду, что вся очередь направится к Уильяму.
Но нет.
С десятки — а может, и сотни — людей в руках держат сиреневые книги, на глазах у них слезы, на губах — восклицания восторга.
Они все пришли ко мне.
Очередь у двери, взволнованный гул — все это ради меня.
Толпа замолкает, когда к столу подходит первая гостья. Высокая человеческая женщина в бордовом платье, отделанном черным кружевом, руки спрятаны в меховую муфту. Черные волосы уложены в низкий шиньон, и в ее взгляде одновременно и сдержанный восторг, и величественное достоинство.
— Здравствуйте, мисс Данфорт, — говорит она, голос чуть дрожит. — Не выразить, как я рада наконец с вами встретиться.
У меня в голове всплывает то, что одна из читательниц говорила в «Полете фантазии». Я внимательно рассматриваю женщину: от элегантного наряда до того, как она держится. И как остальные гостьи украдкой бросают на нее восхищенные взгляды. Боятся ли ее? Нет. Но держатся на уважительной дистанции.
— Случайно не… — начинаю я.
— Джемма Рочестер, — она протягивает руку, ее прекрасная улыбка становится еще шире. — Хотелось бы думать, что я ваша главная поклонница.
У меня отвисает челюсть. Я вскакиваю и хватаю ее руку с, возможно, даже большим восторгом, чем у нее самой. Потому что Джемма Рочестер — не просто читательница. Она — королева Джемма из книжного клуба королевы Джеммы. Жена Неблагого короля Зимы.
И она моя главная поклонница.
Гордость вспыхивает во мне, и я сразу ищу взгляд Уильяма. Он пожимает плечами, будто говорит: Теперь понимаешь? Я приподнимаю подбородок с усмешкой, ожидая, что он ответит тем же, но в его взгляде нет ни насмешки, ни самодовольства. Только мягкая улыбка, легкий кивок, и от этого что-то странное трепещет в моей груди.
ГЛАВА 22
УИЛЬЯМ
Эдвина светится, когда торжествует. Фигура речи, разумеется, но сияет она ослепительно как солнце. Ее миниатюрность будто исчезает, и на ее месте вырастает подсолнух, возвышающийся над полем ромашек, лепестки которого расправляются навстречу похвалам. Я на половину уверен: она вполне могла бы жить на одном восхищении.
— Ваши книги изменили мою жизнь, — говорит королева Джемма, глаза у нее затуманены. — Они утешили меня в один из самых тяжелых периодов и помогли пережить скандал с поднятой головой. Я едва подбираю слова, чтобы выразить, сколько утешения они мне принесли. Знайте, я — да и все ваши читатели — безмерно ценим вас.
Челюсть Эдвины отвисает от королевских похвал, а вся толпа будто разом теряет дар речи, на лицах написан восторг.
Зейн склоняется ко мне и с ироничной ухмылкой шепчет:
— А тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что твоя книга изменила его жизнь?
— Да, Зи, — так же шепотом отвечаю я. — Моя сестра.
Он усмехается. Зейн знает про меня и мою ситуацию, что я доверяю мало кому.
— Точно. Ты ведь финансируешь Кэссины мечты.
— Учебу, — уточняю я. — И держу ее подальше от фабрик.
Улыбка Зейна гаснет, и он больше ничего не говорит. Как бы мы ни подкалывали друг друга, тема семьи для меня болезненная, и Зейн это знает.
— Не хочу больше отнимать у вас время, — говорит королева, — но надеюсь, вы останетесь на встречу моего книжного клуба. Мы были бы счастливы, если бы вы прочли нам отрывок из своей книги. Если, конечно, вы не против.
— Я не просто не против, — голос Эдвины дрожит от волнения. — Я с радостью. Я настаиваю!
— Прекрасно. Ах, и… — королева Джемма оборачивается ко мне, будто только сейчас вспомнила, что на автограф-сессии сегодня двое авторов. — Вас это тоже касается, мистер Хейвуд.
Я склоняю голову в знак согласия. Что еще мне остается перед королевой? Пусть она и не правящая монархиня — лишь те, у кого в жилах течет фейрийская кровь, могут занимать такие должности, — но она супруга Эллиота Рочестера, Неблагого короля Зимы. Если честно, я немного трепещу.
Когда королева отходит от стола, гости расступаются перед ней, почтительно приседая в реверансе.
— О Боже, — всхлипывает Эдвина. — Я не присела. Уильям, я не сделала реверанс! — она смотрит на меня с безумием в глазах. — Мне бежать за ней? Извиниться? Броситься к ее ногам и молить о прощении?