Она в таком отчаянии, что я почти готов отпустить какую-нибудь подколку, но сегодня нет. Сегодня не хочу.
— Все в порядке, Вини. Она не обиделась. Да и не твоя она королева.
Эдвина немного сникает:
— Да… наверное, ты прав. Ни один из фейрийских монархов мне не повелитель.
Или мне кажется, или в ее голосе слышится сожаление? Эдвина из Бреттона. Ей достаточно просто соблюдать определенные правила, пока она в Фейрвивэе. А когда наш тур закончится, она вернется домой.
Если только не выиграет издательский контракт.
А этого я допустить не могу.
Мне нужен этот контракт. Кэсси он нужен. Я не могу ее подвести.
В груди сжимается, будто кто-то провел когтями по внутренней поверхности ребер. Я меняю позу, чтобы хоть как-то отвлечься от ощущения. К счастью, Эдвина не замечает моего напряжения — очередь рванула вперед сразу за королевой, и теперь следующая гостья заливается восторгами о том, как любит ее книги.
Я заставляю себя отвести взгляд от нее и смотрю вперед. На свою несуществующую очередь. На пустоту перед своим столом. И только тогда чувствую на себе горящий взгляд Зейна.
— Что? — рявкаю я.
Зейн переводит взгляд с меня на Эдвину.
— Ничего, — бормочет он, губы скривлены в хитрой, слишком уж многозначительной улыбке.
Автограф-сессия невыносимо медленна. Для меня. Не для Эдвины. Роли поменялись: теперь это у нее нескончаемая очередь восторженных гостей, а у меня редкие случайные посетители. Но я и не ждал другого. С самого начала знал: Зимний двор — ее территория. Она продолжает светиться с каждым подписанным экземпляром книги, с каждым сказанным словом.
Мое единственное развлечение — это игра, которую я сам себе придумал. Считаю, сколько раз смогу незаметно подсунуть свою книгу в стопку к Эдвине и заставить ее чуть было случайно не подписать ее. Это та же копия, которую я уже пытался ей вручить. За последние несколько часов, пока день медленно переходил в вечер, титульный лист все больше покрывался надписями. Когда она впервые заметила мою книгу в руках, уже готовясь подписать ее, там был мой ответ на ее прошлое сообщение.
На ее: А мне не нравишься ты. И твоя книга. Перестань пытаться ее мне всучить.
Я ответил: Чтобы использовать меня, Вини, необязательно испытывать ко мне симпатию.
Она захлопнула книгу так резко, что аж напугала читателя, прервав поток его восторгов. Потом положила томик к себе на колени и, дождавшись передышки в очереди, уставилась на меня с таким взглядом, что я почувствовал опасность — и был прав. Она нацарапала мне ответ: нарисовала схематичный фаллос с подписью Уильям под ним. Детсад, конечно. Я ответил на том же уровне: в следующий раз, когда сунул ей книгу, написал номер страницы. Когда она открыла ее, из книги ей на колени посыпались лепестки цветов. А на странице — мой отредактированный стих, в котором строки заменены оскорблениями. Мое любимое — сравнение ее рыжих волос с цветом вареной моркови.
Она, конечно, тут же принялась за редактуру и поправила строчку так, что морковка стала описанием моего члена. И, как водится, не морковка, а малыш-морковка. Предсказуемо.
Мне эта игра нравится куда больше, чем должна. Автограф-сессия подходит к концу, и у меня, наверное, осталась всего одна попытка подсунуть ей книгу. Я редактирую еще одно стихотворение: превращаю мрачный любовный сонет в откровенную оду девушке с морковными волосами — от лица влюбленной, сморщенной морковки.
Я пишу, краем уха слушая мужчину, стоящего передо мной. Зейн болтает с Монти и мистером Корделлом у стойки, так что я остался наедине со своим невыносимым читателем — неким мистером Гэвином Эстоном. Я уже сдался и больше не изображаю соблазнительного поэта, потому что мистер Эстон, по всей видимости, интересуется только собой. Он третий раз подряд рассказывает о своем любимом произведении бреттонской литературы — претенциозной тягомотине под названием «Бесконечные страдания в саду случайностей». Я киваю, делая вид, что слушаю, — потому что, разумеется, Уильям Поэт обязан любить ту же заунывную чушь, что и Эстон, — и тем временем дописываю последние строчки. Закончив, я крадусь поближе к ее столу и снова подсовываю книгу в стопку. Эдвина так погружена в разговор со своим очередным гостем — как и со всеми, с кем говорит, — что даже не смотрит, что берет. В уголках ее глаз собираются лучики, а улыбка слаще нектара…
И тут она замечает, что держит мою книгу в руках и смотрит на титульную страницу.
Оскал. Убийственный взгляд прямо в меня.
Чертов цветущий ад, я мог бы жить ради этого взгляда.
Я прикусываю губу, чтобы не рассмеяться, и с усилием возвращаю внимание к мистеру Эстону. Тот теперь перечисляет черты, которые якобы роднят его с главным героем «Бесконечных страданий», и я поражаюсь, как он до сих пор не взлетел к потолку от раздутого самомнения.
Сердце немного сжимается, когда я не вижу, чтобы Эдвина писала в книге что-то в ответ. Неужели ей надоела наша игра? Ее последняя гостья уходит, и — хвала Всему-Всему — мистер Эстон тоже. Осталось совсем немного читателей, и вот возвращается королева Джемма. Магазин закрывается, значит, время книжного клуба.
Мы с Эдвиной отходим от столов, чтобы мистер Корделл мог переставить мебель в укромном уголке. У нее в руках моя книга, которую она прижимает к груди. Я замираю.
Завидовать книге. Вот до чего я докатился.
— Я ее оставлю, — говорит она, обнимая том еще крепче. — Иначе ты будешь продолжать меня донимать.
— Значит, я выиграл. Ты наконец приняла мой дар.
— Я просто выброшу его при первой же возможности, — заявляет она. Хотя держит книгу с такой нежностью, что я не верю ни на секунду. Или просто хочу не верить. — Вон, пойду и выкину прямо сейчас.
Она с шумом уходит в сторону задней комнаты, а я присоединяюсь к Зейну у выхода из укромного уголка для клуба. Тот протягивает мне кружку, от которой тянет шоколадом и мятой. Я принимаю и делаю глоток. Тепло. Сладко-горький вкус, с легким, но узнаваемым жжением от алкоголя.
— Мистер Корделл сообщил мне, что час книжного клуба равен часу выпивки, — говорит Зейн и отхлебывает из своей кружки. — Я одобряю.
Похоже, он прав: у каждого в руках такая же кружка, и настроение заметно оживляется с каждой минутой.
Эдвина возвращается из задней комнаты, пальто перекинуто через руку. Я щурюсь и, конечно, замечаю, как из кармана торчит уголок зеленой обложки. Она не выбросила мою книгу. Маленькая врушка.
— Вы не уходите? — королева Джемма подходит к ней, с двумя кружками в руках.
— Конечно, нет, — отвечает Эдвина. — Просто собирала вещи.
— Прекрасно. Вы все еще не против прочитать нам отрывок?
— С удовольствием.
— Вы настоящая жемчужина, мисс Данфорт. Пожалуй, это лучший день в моей жизни. Только не говорите об этом мужу. Или детям, — подмигивает Джемма и протягивает Эдвине кружку.
Как и с «Облачным Пиком», она без колебаний делает приличный глоток. Еле сдерживаюсь, чтобы не прокомментировать — выпить, не узнав, что внутри? — но, по крайней мере, теперь в кружке человеческий алкоголь. Значит, обойдется без побочных эффектов.
— О! — Эдвина облизывает губы, медленно проводя языком по шоколаду, оставшемуся на них. Теперь я ревную даже к этому проклятому напитку. — Определенно мне это нравится.
Джемма берет ее под руку и ведет в укромный уголок. Монти, Дафна и мистер Корделл рассаживаются на стульях в глубине зала, а мы с Зейном остаемся стоять чуть позади. Я опираюсь плечом на ближайший книжный шкаф и наблюдаю, как у Эдвины загораются глаза, когда Джемма торжественно представляет ее дамам книжного клуба. Хотя они уже познакомились с ней во время подписи. После представления участницы клуба устраиваются по своим местам, лицом к Эдвине.
Та начинает теребить руки — первый признак волнения за весь вечер.
— Что бы вы хотели, чтобы я прочитала? — спрашивает она.