Он кивает мне и уходит вместе с Зейном.
Внутри все клокочет от боли и злости. Я не отрываю взгляда, пока они не исчезают из поля зрения. Представляю, как они переходят улицу, держась за руки. Представляю их вдвоем и нас с Уильямом по очереди.
После этого поцелуя я…
Я…
Я ведь даже не знаю, о чем думала. Что чувствовала.
Уильям целовал не меня. Это Александр целовал Долли. Он играл. И то, что он поцеловал меня на глазах у публики, не делает меня особенной. Он сам сказал, что для него это не проблема. И он это доказал.
А теперь он собирается провести ночь, целуя кого-то другого.
И, возможно… не только.
Я еще никогда не испытывала такой обжигающей ревности. Все во мне требует броситься за ним и использовать свой карт-бланш, как я и собиралась.
Монти опять театрально вздыхает:
— Эх, если бы только ты могла что-то сделать, чтобы их остановить. Тогда ты бы сохранила отрыв.
Будто он читает мои мысли. Но он не знает, что у меня действительно есть способ все остановить.
Вопрос в другом: решусь ли я?
Я хочу. Но одна мысль меня сдерживает.
Крохотный, сморщенный обрывок моего сердца, который стал еще меньше, когда я увидела, как они смотрят друг на друга. У Уильяма и Зейна общее прошлое. Не так важно, они просто друзья или любовники. Очевидно одно: они знают друг друга. Им хорошо вместе. Они хотят провести ночь рядом. Я не могу разрушить это. Не могу встать между ними. А вдруг это любовь?
Грудь сжимает, но я не до конца понимаю, почему. Я колеблюсь, потому что хочу сохранить лидерство в пари? Или причина глубже, более личная? Это ревность из-за исследовательских причин? Или романтических?
Вспоминаю, как ощущались его губы. Как он сжал мою ладонь. Как спросил разрешения едва слышно, только для меня.
Желание накрывает меня с новой силой. За ним — снова злость. И я больше не могу убеждать себя, что все дело только в пари. Может, я мелочная. Может, я уже наполовину сошла с ума. Но как бы там ни было, я хочу быть последней, кого поцеловал Уильям. Я хочу того же, чего хотела Джолин. Я хочу то, что уже украла у Джолин, и хочу сохранить это как можно дольше.
Сжав челюсть, я разворачиваюсь и уношу ноги от Монти.
— О, придумала что-то? — его плоский тон заставляет задуматься, не знает ли он про наш карт-бланш.
Я подхожу к креслу, где оставила пальто, беру его и накидываю на плечи.
— Уже уходите? — голос королевы Джеммы наполняет меня чувством вины.
Я поворачиваюсь к ней с извиняющейся улыбкой и вижу, что на меня смотрят почти все участницы книжного клуба. Мне не стоит уходить. Это же мои читательницы. Мои поклонницы. Люди, которые уважают меня и ценят мое творчество.
Я знаю, как правильно поступить.
И все же…
— Простите меня, пожалуйста, — говорю я. — Мне очень жаль, что я так спешу… но я должна испортить кому-то вечер.
Разворачиваюсь и выбегаю из книжного магазина.
На улице я поплотнее закутываюсь в пальто, прячась от холода. Уже, наверное, за десять вечера, улицы тихие — разве что из ресторанов и кабаре доносится музыка и болтовня. Гораздо более сдержанная атмосфера, чем в тех городах, где мы были раньше. Что, впрочем, логично: это же зимний курорт, куда ездит приличное общество. Я перехожу улицу к отелю «Верити», под ногами хрустит пушистый снег. Слой всего в пару сантиметров, несмотря на огромные хлопья, сыплющие с неба. Сердце стучит в груди от предвкушения. Губы сами собой растягиваются в довольную улыбку. Меня захлестывает восторг, подогретый азартом от собственной решимости.
И именно этот восторг заставляет меня на секунду замереть. Я уже чувствовала себя так прежде — решительно, словно лечу на крыльях, с трепетом в груди. Тогда все закончилось плохо. Но это другое. Тогда речь шла о любви. А сейчас о сексе. О сексе и саботаже.
О, шикарное название для книги!
Дворецкий вежливо кивает и пропускает меня внутрь. Мне приходится сдерживать себя, чтобы не пуститься бегом через элегантное фойе мимо стойки регистрации и к лестнице. Только оказавшись у ступеней, я ускоряюсь, поднимаясь на второй этаж настолько быстро, насколько осмеливаюсь. К тому моменту, как я добираюсь до нашего коридора, я уже задыхаюсь, и это только добавляет азарта.
Я иду саботировать Уильяма.
Реализовать свой карт-бланш.
Заработать очко в нашем пари.
Закрепить преимущество в два балла.
Удержать лидерство.
Выиграть контракт на три книги.
Переехать в Фейрвивэй.
Жить в мире, где я знаменита, уважаема и окружена восхищением.
Поцеловать Уильяма.
Поцеловать… Уильяма.
Поцеловать… прижаться… заняться любовью с… Уильямом.
Щеки вспыхивают, и не только от нагрузки. Я замираю у его двери и поднимаю кулак, готовая постучать. В груди все трепещет, мысли носятся вихрем, рисуя, чем может закончиться мой визит к сопернику. Я вспоминаю, как он целовал меня в книжном, и ради всего святого, я хочу этого снова. Хочу большего.
С глубоким вздохом стучу.
Сердце бьется так громко, что я не слышу, есть ли какое-то движение за дверью. Уильям с Зейном должны быть уже здесь. Они ушли всего на пару минут раньше. А вдруг я опоздала? А вдруг они уже в объятиях друг друга, в поцелуях? А вдруг мне не место здесь? А вдруг я перешагиваю черту, вторгаюсь в то, что может оказаться настоящей любовью?..
Дверь приоткрывается. Внутри полумрак. Через крошечную щелку вижу расстегнутый жилет, рубашку без пиджака, криво повязанный галстук, сбившийся набок… и его губы, растянутые в усмешке.
Мои губы.
Это мои, черт побери, губы.
Я сжимаю руки в кулаки и, наконец, произношу то слово, которым он дразнил меня все это время:
— Карт-бланш.
Уильям открывает дверь шире, обвивает меня рукой за талию и втягивает в комнату.
— Я уж думал, ты не решишься.
ГЛАВА 24
ЭДВИНА
Одной рукой Уильям притягивает меня к себе. Другой — закрывает за нами дверь. Мои ладони упираются ему в грудь, пока он отходит в сторону и облокачивается о дверь, не отпуская меня. Его поза расслабленная. Даже облегченная. Теперь обе руки обвивают мою талию, и он откидывает голову назад и легко, беззаботно смеется.
Я хмурюсь. Что с ним такое? Он улыбается так, будто победил. Хотя это я реализовала свой карт-бланш. Это я разрушила его планы.
Или…
Я оглядываюсь по сторонам. Комната такая же, как и моя: две кровати, благородная обстановка, мягкий свет от лампы на тумбочке. И ни следа посторонних.
Я снова смотрю на Уильяма, прищурившись.
— А где Зейн?
Он опускает голову, и его глаза синими всполохами встречаются с моими. Триумфальная улыбка не сходит с его лица. Как и руки с моей талии. Он держит меня крепко, но спокойно, будто мы так стояли уже тысячу раз. Будто это что-то родное. Утешительное. Как будто прикасаться ко мне для него так же естественно, как дышать.
Это мое тело напряжено. Это мои ладони горят от прикосновения к его твердой груди — даже несмотря на льняную рубашку между нами. Это мое дыхание сбилось, стало прерывистым. Только я из нас двоих выбита из равновесия.
Он пожимает плечами:
— Думаю, Зейн уже в своей комнате.
— В своей? Разве он не собирался ночевать с тобой?
— Нет.
— Но Монти сказал… — Подозрение вспыхивает внутри. Я вспоминаю, как подумала, не знает ли он о нашем карт-бланше. — Монти меня подставил.
— Он знал?
Я теряю стойку, взгляд расфокусируется.
— На чьей он вообще стороне?
— На твоей, очевидно. Хотел, чтобы ты сорвала мои планы и сохранила преимущество. Зейн — на моей. Это их идея вызвать у тебя ревность. Хотя… возможно, это тоже придумал Монти. Они долго шептались. В общем, может, Монти и на моей стороне тоже…
Уильям ухмыляется, откровенно наслаждаясь ситуацией.
Я сверлю его взглядом: