Я опешила. Думала, он отстранится, опустит меня на пол и замкнется в себе. Так уже бывало. Я теряла не одного любовника именно так.
Он продолжает держать мой подбородок, а второй рукой скользит с моих ребер на спину. Тянется к одному из длинных концов банта, завязанного у меня на шее. Его рука отрывается от кожи. Один рывок, и лента ослабевает. Второй — и бантик развязывается. Лиф платья спадает до пояса, а прохладный воздух скользит по обнаженной груди.
— Теперь я привлек твое внимание, Эдвина?
Я втягиваю воздух. Это не первый раз, когда он называет меня полным именем, но услышать его сейчас, пока он смотрит на мою обнаженную грудь со взглядом голодного человека, изнывающего по еде… у меня кружится голова. Что ж, теперь я точно здесь. И когда он наклоняется и берет мой затвердевший сосок в рот, волна удовольствия поднимает меня почти до предела. Со мной такого не случалось — никогда прежде я не чувствовала такого сильного желания, чтобы быть на грани лишь от одного прикосновения, без всякой прелюдии.
У меня вырывается стон, я запрокидываю голову, прижимаясь затылком к стене и прикрыв глаза. Одна его рука на моей икре, затем — на колене. Она скользит по внутренней стороне бедра, поднимая юбку. Не останавливается, пока не доходит до кромки моих тонких шелковых трусиков. Никогда еще я не была так благодарна, что на мне фейрийское белье — тонкое и почти невесомое, а не пышные панталоны, как у большинства девушек в Бреттоне.
Он отпускает мой сосок, оставляя за собой муку блаженства, и целует меня в шею.
— Я хочу подарить тебе то же, что ты подарила мне на той неделе.
Я открываю рот, чтобы сказать «да». О, как же я этого хочу. Но вкрадчивый голос разума пробирается сквозь желание.
— У нас нет времени, — выдыхаю я, хотя все мое тело молит обратное. Я двигаю бедрами, умоляя о прикосновении.
— Время есть, дорогая. Мне много и не нужно.
— Какой ты самоуверенный.
— Еще бы.
Он накрывает мои губы своими — как раз в тот момент, когда его рука скользит под трусики. Подушечка большого пальца находит мой пик и начинает ласкать, смазывая меня моей собственной влажностью.
Из моих губ вырывается стон. Я обвиваю его шею руками, впиваясь пальцами в его волосы.
— Черт, Эдвина, — шепчет он в мои губы. — Ты уже такая мокрая. Это из-за меня? Или после спектакля?
— А вот и не скажу... — пытаюсь ответить, но очередной круг, который он рисует на моем клиторе, срывает с меня стон.
Черт, он прав. Нам и правда не нужно даже пяти минут — я не выдержу дольше. Он придвигается ближе, меняет угол, проводит еще одним пальцем, целиком охватывает ладонью мою плоть. Потом один палец — внутрь, глубоко, с мягкими толчками. Я прижимаюсь к нему еще сильнее, пульсации бегут по всему телу, скапливаясь вокруг этого пальца. Я дышу все чаще, и он ловит каждый мой выдох в поцелуе. Я запрокидываю голову, давление растет. И когда я уже на грани, из моей груди вырывается крик:
— Уилл!
Он вводит второй палец, а большим продолжает ласкать мой клитор. И я распадаюсь в его руке, оргазм охватывает меня с головы до ног, разносится по венам, вибрирует в костях. Он следует за моим телом, помогает мне прожить это до конца, пока дрожь не сходит на нет. И даже после продолжает держать меня в объятиях, осыпая щеку легкими поцелуями. Проходит несколько тихих минут. Потом он осторожно помогает мне спуститься с поручня и поставить ноги на пол. Я едва держусь.
— Повернись, — шепчет он и бережно разворачивает меня к себе спиной. Целует в шею, тянется к ткани у меня на поясе. Ах, да — лиф. Он накрывает грудь кружевом, которое едва касается чувствительной кожи, и аккуратно завязывает ленту у меня на шее. Все это мягко, неторопливо, почти трепетно. И от этого его прикосновения кажутся еще более интимными.
Я уже хочу повернуться, чтобы поблагодарить его то ли за оргазм, то ли за бант, сама не знаю, но он вдруг хватает меня за талию и притягивает к себе. Обнимает одной рукой за живот, а второй скользит под лиф и ласкает грудь. Его губы касаются моей шеи — сначала мягко, потом с легким укусом.
По телу пробегает дрожь от его горячих объятий — односторонних, но от этого не менее захватывающих. Особенно когда я чувствую, как он прижимается ко мне своим напряженным, твердым возбуждением, будто вот-вот разорвет ткань брюк.
— Пожалуйста, используй меня скорее, — шепчет он мне в шею. — Мне нужно больше тебя.
Я поворачиваю голову и встречаю его губы в поцелуе. Как бы я хотела воспользоваться этим карт-бланшем прямо сейчас — задрать юбку и позволить ему взять свое удовольствие так, как ему вздумается. Но мне кажется, мы оба хотим чего-то большего, чем может предложить остаток поездки в лифте. Время почти вышло.
Как назло, лифт начинает подергиваться и замедляться.
Мы прерываем поцелуй, и Уильям отпускает меня. Его рука исчезает из-под моей юбки, оставляя кожу холодной без его прикосновений. Спустя секунду двери распахиваются, и перед нами открывается квартира Зейна. Никого не видно, и тут же в голове вспыхивают смелые идеи...
— Вы вернулись, — раздается голос Дафны с одной из люстр. Свет на ней едва мерцает.
И все. Все мои дерзкие фантазии о том, как мы с Уильямом продолжаем начатое, тут же испаряются. Мы не одни, и остальные наверняка скоро вернутся, если уже не прячутся где-то в этой огромной квартире
Рука Уильяма мягко касается моей спины утешающе и с обещанием. Его улыбка полна нежности, тайн и предвкушения. В другой раз. Я улыбаюсь в ответ, и он бросает на меня последний долгий взгляд, прежде чем уходит, неторопливо ослабляя галстук.
— Чем вы сегодня занимались? — спрашивает Дафна, плавно спускаясь на пол. В ее голосе нет намека на подтекст, но мои щеки вспыхивают все равно.
— О, ну… мы были в театре. Смотрели бурлескную версию «Гувернантки и развратника».
— Хм, может, зря я не пошла. — Она одним прыжком пересекает комнату и устраивается на подоконнике в дальнем углу. Голос ее становится почти заговорщическим: — Интересно, когда вернется Монти. Надеюсь, он не делает ничего идиотского.
Я добираюсь до ближайшего дивана и падаю на него, вся поглощенная биением сердца и желанием раскинуться в послевкусии удовольствия. Я закидываю руку на лицо, стараясь восстановить дыхание. Но Уильям поглощает мои мысли.
Это было… невероятно. Никогда раньше я не чувствовала с кем-то такого полного погружения. Такой эйфории. Такой потребности. Я хочу еще. И не только удовольствия — я хочу делиться с ним секретами. Хочу узнавать о нем больше, и рассказывать больше о себе. Хочу слышать, как он называет меня красивой, и гневно отвергает всех, кто причинил мне боль.
Он был прав: между нами не просто дружба. Это теплее, чем соперничество, и то, что произошло в лифте, совсем не походило на секс из ненависти. Если убрать из уравнения вражду и злость, что остается? Просто секс? Но ведь мое сердце продолжает трепетать. А значит… это больше, чем просто.
Что же тогда это? Что это может быть? Между нами ведь не может быть будущего. Победитель в конкурсе будет один. Если это буду не я, то мистер Флетчер не станет добиваться для меня гражданства — у него не будет причин. Значит, мне придется вернуться в Бреттон. Да, теоретически я могла бы получить маленький контракт у «Флетчер-Уилсон» или подать документы на гражданство самостоятельно. Но сколько это займет времени? Я влюбилась в Фейрвивэй. В его дворы, свободу, разнообразие. И, да, в собственную известность тоже. Мне нужно здесь жить.
Я должна выиграть контракт.
Но если выиграю…
Вернется ли в Уильяме прежняя обида?
Или он будет рад за меня?
Сможем ли мы найти способ наладить все между нами?
Я прикусываю губу, пока внутри распускается теплое, щекочущее чувство. Оно длится ровно минуту, и сменяется растущим ужасом. Я уже это чувствовала. Я рассказала Уильяму об этом сегодня. Это чувство я ненавижу. Это чувство я боюсь. Я не могу позволить себе снова идти по этой дорожке. Я не могу фантазировать о будущем, которого мне никто не обещал. Один раз у меня уже забрали обещанную любовь. И даже если Уильям скажет, что хочет чего-то большего, чем просто секс… смогу ли я поверить, что это продлится? Рано или поздно он увидит во мне то, что увидел Деннис Фиверфорт. Я снова не оправдаю чьих-то ожиданий.