Он сжимает переносицу пальцами.
— В качестве оплачиваемой компаньонки ты должна была читать все, что она хочет. Слушать ее бред, читать ее бред, делать все, что она пожелает.
— «Нищенка и Золотая Лютня» — поучительная сказка. Я ненавижу поучительные сказки.
На моем лице расплывается улыбка. Кажется, Кэсси в моем вкусе.
Уильям прищуривается.
— Что ты сделала с «Нищенкой и Золотой Лютней»?
Она пожимает плечами так же невинно.
— Всего лишь добавила любовную сцену, смертельную битву и счастливый финал.
— Конечно добавила.
Кэсси упирается одной рукой в бок, вторая все так же на трости.
— Еще она назвала меня старой девой.
— Ну, пошла она, — равнодушно произносит Уильям. — Грех не уволиться после такого.
— Вот и я так сказала! — сияет Кэсси, явно наслаждаясь страданиями брата.
Я не могу сдержать смешок, он тут же привлекает внимание Кэсси.
Она расширяет глаза, а вместе с ними и улыбку. Протягивает мне руку.
— Какая же я грубиянка. Вы, должно быть, Эдвина и Дафна.
Я пожимаю ее руку, удивленная тем, какая она крепкая несмотря на хрупкую фигуру.
— Приятно познакомиться.
— Взаимно, — говорит она, а потом наклоняется, чтобы пожать Дафне лапу. — Хотя тебе, уверена, не слишком приятно все это время проводить с моим надоедливым братцем. Он ведь все время над тобой трясется?
Я перевожу взгляд с Кэсси на Уильяма. Его маска полностью сползла, показывая мне еще одну грань, которую я не знала. Он смотрит на сестру с нежностью и тревогой — держит руку у ее спины, не касаясь, как будто в любую секунду готов поймать ее, если она потеряет равновесие. Должна быть причина, по которой она ходит с тростью. И теперь, кажется, я начинаю понимать о нем больше, чем прежде.
— Ну, не могу сказать, что он так уж трясется надо мной, — говорю я, снова глядя на Кэсси, — но пару раз пытался защитить. Впервые — мою честь от похотливого субъекта.
— Во второй раз тебе не особо требовалась моя защита, — замечает Уильям, и я вновь ловлю ту самую теплую улыбку, которую мельком видела раньше. — Хотя артисты с северного крыла, наверное, были благодарны за то, что я спас их от тебя.
— Не секретничайте, — говорит Кэсси и шлепает брата по руке. — Рассказывай.
— Это была оргия, — говорит Дафна.
Глаза Кэсси вспыхивают.
— Как восхитительно скандально!
— Даф, — укоряет Уильям, — не говори ей такое. Откуда ты вообще узнала?
Дафна пожимает пушистыми плечами:
— Монти рассказал.
— А откуда знает Монти?
— Я слежу за всем, — отвечает сам Монти, подходя к нам, демонстрируя ямочку на щеке и протягивая руку. — Значит, ты и есть та самая печально известная Кэсси Хейвуд?
— «Печально известная» звучит прекрасно, — отвечает она, пожимая руку.
— Наши комнаты в этот раз распределены как надо? — спрашивает Уильям.
— Идеально. Хотя я не знал, что у нас будет дополнительный гость.
Кэсси отмахивается:
— Я тут не ночую. Загляну на бал, но остановлюсь у друзей.
Уильям резко поворачивается к ней:
— У тебя есть друзья?
Та пренебрежительно фыркает. Дважды — для убедительности.
— Да, мой дорогой циничный засранец-брат, у меня есть друзья.
Он закатывает глаза:
— Я имел в виду друзья в этом городе.
— Лола и Роузи приехали к своей тетке перед поступлением. И не смей начинать про стипендию. — Она метает на брата колючий взгляд, от которого его лицо тускнеет. — Я не собираюсь об этом плакать, так что и ты не смей хандрить.
Уильям бросает взгляд на меня, и сердце сжимается от вины. Он подходит к Кэсси ближе и понижает голос:
— Ты поэтому приехала?
— Хотела убедиться, что ты не сидишь в тоске, — бормочет она. А потом, уже громко: — Ладно, мне пора.
— У тебя есть...
— Настойки, зелья, лекарства — да, Уилл, все у меня есть. И я не врала, чувствую себя отлично.
— Ты же знаешь, как быстро все может измениться.
— Со мной все в порядке, — рычит она, а потом обращается ко всем нам с улыбкой:
— Очень рада была познакомиться. Надеюсь, мы еще поболтаем. Особенно с вами, мисс Данфорт. Я много о вас слышала от Зейна.
— О, — удивленно говорю я. — Надеюсь, хорошее?
Кэсси подмигивает заговорщически, хотя я не понимаю, на что она намекает.
— Очень хорошее. Очень хорошее и очень интересное. — Она выделяет каждое слово, отчего мне становится еще тревожнее.
— А когда ты говорила с Зейном? — спрашивает Уильям, отпрянув назад.
— Мы обменялись телеграммами на днях. Кстати... — Кэсси наклоняется к брату, но продолжает смотреть на меня. Шепчет достаточно громко, чтобы я услышала:
— Она знает про Джун?
Мое дыхание сбивается.
Уильям мягко разворачивает сестру от меня.
— Нет, — шепчет он в ответ. — Ей не нужно знать.
Кэсси кивает, ее плечи чуть опускаются. Когда она снова поворачивается к нам, то весело машет рукой на прощание.
Уильям не смотрит на меня, даже когда Кэсси уже скрывается за дверьми. Даже когда мы поднимаемся за Монти по лестнице к нашим комнатам.
С каждым шагом мое сердце опускается все ниже. Отчасти из-за того, что он сказал про Джун. Про ту его великую любовь, о которой, по его мнению, мне знать не стоит. Я не могу притворяться, что не ревную. Он делился ею с другими. С Джолин. Почему не со мной?
Но еще сильнее меня сдавливает не зависть, а вина.
Потому что, теперь, встретив Кэсси и поддавшись ее очарованию за каких-то пару минут, я поняла Уильяма чуть лучше.
Ту часть, что отчаянно хочет этот контракт.
Ту часть, которую мне придется раздавить, чтобы победить.
ГЛАВА 33
ЭДВИНА
Последнее, что мне сейчас нужно, — быть рядом с Уильямом. Мне необходим отвлекающий маневр. Покой в его отсутствии. Именно поэтому я пришла в бальный зал пораньше, чтобы помочь персоналу с подготовкой к завтрашнему балу. Мы с Уильямом заранее договорились встретиться в девять, чтобы обсудить детали с организатором. Я решила, что если хоть раз приду заранее, то избегу случайной встречи с Уильямом на пути. Или застревания с ним в лифте и вспоминания всего того восхитительного, что случилось в прошлый раз, когда мы там оказались вдвоем.
Так почему, черт побери, я снова накрываю столы вместе с ним? И не просто в одном зале — мы почему-то за одним и тем же столом. Снова и снова.
Сначала я пыталась просто игнорировать его. Бальный зал и правда впечатляет, отвлекая меня от осознания его присутствия. Все здесь дышит природным очарованием отеля: стены плавно изгибаются и местами прорастают цветущими ветвями, на которых висят изящные фонари. Пол из полированного вишневого дерева украшен витиеватым цветочным узором. Все еще в процессе подготовки: на одной стороне зала стоят накрытые столы, на другой — сцена, между ними — пустая танцплощадка.
Но сколько бы я ни рассматривала окружающее пространство, все блекнет рядом с красотой Уильяма. Я ловлю себя на том, что не свожу с него глаз, зачарованная тем, как его уверенные пальцы раскладывают приборы и тарелки. Между нами искрит, как будто нас затягивает одна и та же воронка.
— Обязательно идти за мной, Уильям? — спрашиваю, когда он в четвертый раз подряд оказывается рядом у очередного стола.
Он приподнимает бровь, словно ему и в голову не приходит, что я раздражена:
— Так быстрее, если работать вместе.
Он берет белую шелковую скатерть с тележки и раскидывает ее на пустой стол, абсолютно без старания. Ждет, пока я возьму второй край.
Стиснув зубы, хватаюсь за ткань и подтягиваю ее на свою сторону круглого стола.
— Почему ты вообще здесь?
— Обри сказала, что не хватает рук, чтобы все подготовить, и я предложил свою помощь.
Я хмурюсь.
— Кто такая Обри?
— Координатор вечера.
— Ты уже с ней встречался? Я думала, мы должны встретиться только в девять.