— Они приходили раньше, — говорит Дафна, спрыгивая со стула на стол. — Но тебя еще не было, и они ушли. Я нашла их в кондитерской по соседству. Пойду поищу остальных, может, они все еще поблизости.
Она прыгает на пол и исчезает.
Значит, и правда были те, кто ждал меня.
Я встаю из-за стола с победной улыбкой. Уильям Хейвуд предстает моему взору из-за стопки книг. К моему величайшему удовольствию, он смотрит на меня с приподнятой бровью. Я отказываюсь встречаться с ним взглядом.
С преувеличенной грацией я откупориваю чернильницу, взмахиваю пером и обращаюсь к читательнице:
— Могу я что-то подписать для вас?
— Пожалуйста, — говорит она, утирая мокрые щеки, и поворачивается к подругам. Те передают ей охапки книг. Мои глаза расширяются. Не потому, что их много, а потому что это не просто несколько экземпляров нового романа — как было у той девушки, что подходила к Мистеру Поэту Засранцу. Это все мои книги. Все, что я когда-либо писала и издавала.
Но ведь из них только одна — новая — выходила на Фейрвивэе. Остальные были опубликованы только в Бреттоне.
Я пораженно смотрю на нее:
— Как вы достали их все?
— В нескольких книжных по острову, которые торгуют импортом. Но большую часть пришлось заказывать по почте из Бреттона — это обошлось мне в целое состояние. Почти год собирала.
— Но… как вы вообще узнали обо мне? Эта книга — новинка. Как вы могли собирать мои работы в течение года?
— Книжный клуб королевы Джеммы, конечно.
— Книжный клуб королевы Джеммы? — повторяю я. — Это… что?
Ее глаза округляются:
— Вы не знаете? Королева Джемма — ваша главная поклонница. Она восторгалась вашими книгами еще до того, как вышла замуж за Неблагого короля Зимы.
— Короля Зи… вы хотите сказать, она буквально королева? Это не просто… милое прозвище? Она настоящая королева, которой… нравятся мои книги?
— Абсолютно! И она ведет книжный клуб в формате ежемесячного журнала. Каждый месяц выбирает книгу, мы ее читаем и присылаем письма с отзывами. Она публикует некоторые из них и выбирает раз в месяц двенадцать человек для личной встречи. Наш клуб уже прочел половину серии «Влюбленная гувернантка». Думаю, мы бы прочли все, если бы королева не старалась быть честной и давать шанс другим авторам. Но вас она просто обожает!
Я падаю на свой стул, ноги стали слишком ватными и больше не держат. Королева. Настоящая королева — моя самая большая фанатка, которая больше года меня активно продвигает. Я с трудом пытаюсь это осознать.
Когда мой издатель написал и предложил этот тур, сказав, что на острове я вроде как немного известна, я подумала, он имел в виду, что новинка потихоньку расходится. Я и представить не могла, что уже построила имя здесь — благодаря предыдущим книгам. Мизерные отчисления из Бреттона об этом точно не говорили. Мой бывший издатель тем более не обращался со мной как с человеком, пользовавшимся спросом. С ним каждый контракт как война. Все всегда заканчивается тем, что я получаю меньше, чем заслуживаю, а он советует мне писать нормальную литературу или что-то образовательное для мужчин.
Этот ублюдок забывает, что я уже написала такую книгу — он просто отказался ее издавать, так как я не согласилась подписаться мужским псевдонимом.
Я смотрю на книги перед собой, и в горле встает ком от осознания, что впервые мои слова по-настоящему ценят.
— Вы в порядке, мисс Данфорт? — шепчет женщина с беспокойством в глазах. — Я надеюсь, я вас ничем не расстроила.
— Нет, что вы! — Я мотаю головой в подтверждение. — Все как раз наоборот. Я просто очень тронута.
Мне удается встать. Поэт Засранец снова появляется в поле зрения, и я чувствую, как он пялится на меня. На этот раз я смотрю ему прямо в глаза. С триумфом.
И кто теперь пишет чепуху, самодовольный ублюдок?
Я наивно надеюсь, что он хоть немного смутится. Но нет — уголок его губ изгибается в усмешке, в которой чувствуется вызов.
Я стискиваю зубы и обращаю все внимание своей читательнице и горе книг, ждущих автографов. С самой широкой, самой искренней улыбкой за весь день я спрашиваю:
— Как вас зовут, моя книжная душа?
ГЛАВА 4
Прошло еще два часа, прежде чем толпа наконец начала рассеиваться, и конец очереди стал виден. Очереди к Уильяму Хейвуду, конечно. У меня за все это время так и не появилось такой очереди. На самом деле, к моему столику подошло всего несколько человек, но каждое взаимодействие с ними было искренним, теплым и ценным для моей самооценки. Этого было достаточно, чтобы я не сгорела от зависти к нескончаемому потоку поклонников мистера Хейвуда. К тому же отсутствие внимания ко мне дало прекрасную возможность украдкой снять обувь и потереть измученные ноги.
Мысль о том, что придется снова надеть туфли, вызывает ужас. В данный момент я была бы счастлива никогда их больше не видеть. Может, мне удастся ходить босиком до тех пор, пока мистер Филлипс не вернет мой чемодан с вокзала. Ни его, ни Дафну я почти не видела за последний час. Нащупываю в кармане платья свой латунный карманный хронометр. Без четверти три. Через несколько минут мероприятие официально закончится.
В лофтовой зоне остался всего один читатель, и как только он попрощается с мистером Хейвудом, здесь будем только я и Поэт Засранец. Я предпочитаю быть занятой, когда это случится, и начинаю укладывать оставшиеся книги в два ящика. За все это время я продала всего пять, так как у большинства моих поклонников уже была своя копия «Гувернантки и фейри».
Последний гость прощается с Хейвудом и спускается по лестнице. От образовавшейся тишины мурашки бегут по коже. Я сосредотачиваюсь на перекладывании книг и делаю это с излишним шумом.
Но даже мои показные старания не могут заглушить звук, с которым мистер Хейвуд отодвигает стул. Я ощущаю каждый его шаг и движение его тени, когда он облокачивается о край своего стола.
— Честно говоря, я не думал, что вы появитесь.
Я напрягаюсь. Это он так здоровается? Ни должного представления? Ни тебе «Простите за то, что вел себя как осел. Мне не следовало оскорблять дело всей вашей жизни, называя его похабщиной и чепухой. Давайте начнем все заново»? Я знаю, что фейри в целом менее формальны, чем люди. Черт, у некоторых даже фамилий нет, а ведь это один из главных столпов человеческой вежливости. Но я бы и обычное нейтральное приветствие приняла без обиды.
Я наконец поднимаю на него взгляд, на губах холодная улыбка, когда я хлопаю ресницами нарочито невинно.
— Надеялись, что я позволю вам полностью захватить тур?
— Надеялся, — отвечает он с ленцой. Его поза расслаблена: ноги скрещены, руки опираются о край стола. Свет от гирлянд под потолком играет на его золотых сережках. Я замечаю, что на правом ухе их больше, чем на левом. Ни малейшего намека на симметрию.
И, конечно, это значит, что я на него пялюсь. Одернув себя, отвожу взгляд, берусь за перо и чернильницы, аккуратно складывая их в ящик.
— Признаете, значит.
Он пожимает плечами:
— Тур с самого начала должен был быть моим. Я был здесь. Я приехал.
То самое ощущение стыда скручивает грудную клетку, уговаривая меня снова начать оправдываться, как я делала это перед мистером Филлипсом у книжного. Но в этот раз я успеваю остановиться до того, как поток слов сорвется с губ.
— Ну, я здесь, — чеканю я, — Так что не слишком расслабляйтесь.
— О, мне нечего бояться. Я, может, и немного переживал, когда вы впервые вошли, но, как выяснилось, вы мне не соперник.
Его слова заставляют мои щеки пылать. Я резко встаю и упираю руки в бока.
— Нет, мистер Хейвуд, я не ваш соперник. Мы пишем в разных жанрах. У нас разные читатели. Но по какой-то идиотской причине нас заставили делить этот тур. Тур, который изначально был моим. Вам повезло, что вас вообще сюда взяли, так что на вашем месте я бы спустилась с небес на землю и поблагодарила меня за то, что я опоздала и тем самым осчастливила вас своим присутствием.