ГЛАВА 38
ЭДВИНА
Похоже, я пропущу бал.
Снаружи уже опустилась ночь, а я все еще сижу у окна спальни, где отдыхает Кэсси. Она спит уже несколько часов, и я никак не могу заставить себя уйти. Даже несмотря на то, что она настаивала, будто с ней все в порядке — еще до того, как удалилась в постель.
Теперь я еще больше понимаю, почему Уильям так трепетно оберегает ее. Было страшно видеть, как ее хрупкое тело обмякло и осело. К счастью, я успела подхватить ее и не дать упасть. Она быстро пришла в себя и продиктовала адрес дома, где остановилась. Мы сели в наемную карету, и я передала ее в заботливые руки друзей. Они подтвердили ее слова: с ней и правда случается подобное, и вскоре ей станет лучше.
Я им верю. Но не могу ее оставить. Как? Уильям бы взбесился, узнай, что я ушла, пока она еще не оправилась. Хотя бы наполовину я уверена: он сорвется на меня уже за то, что я согласилась не говорить ему о ее обмороке — пока она сама не расскажет. Я уже почти нарушила это обещание, но понимаю, почему она просила. Кэсси не хочет, чтобы он пропустил бал. Она и в постель-то согласилась лечь только после того, как я пообещала не слать ему весточку.
Но ведь я и не обещала, что сама уйду.
Комната у нее, по крайней мере, уютная. Большая гостевая спальня в старинном особняке на краю города всего в десяти минутах езды от кафе, где мы обедали. Друзья заходили проверить, как она. Оставили поднос с чаем, печеньем и очередной дозой ее лекарств. Они действительно заботятся о ней. Любят не меньше, чем Уильям.
Только не так удушающе.
Когда Кэсси наконец просыпается, я тут же подлетаю к ней.
— Почему ты все еще здесь? — спрашивает она, голос у нее хриплый от сна.
Я помогаю ей приподняться:
— Хотела убедиться, что тебе лучше.
Она тянется мимо меня к пузырьку с лекарством, отмахивается, когда я пытаюсь помочь.
— Не стоило. Я же говорила, что со мной все будет в порядке. Просто головокружение. Это бывает.
— Все равно я хотела дождаться, пока ты проснешься.
Она делает глоток чая, внимательно глядя на меня поверх чашки:
— Ты уверена, что просто не тянешь время? Может, тебе давно пора поговорить кое с кем?
— Нет, — отвечаю я. И это чистая правда. — Я готова поговорить с Уильямом. Но я не смогла бы говорить с ним честно, если бы хранила от него тайну. Я понимаю, почему ты не хочешь его тревожить, но мне было важно самой увидеть, что с тобой все хорошо.
Кэсси качает головой то ли с улыбкой, то ли с раздражением:
— Если бы я знала, что так будет, разрешила бы тебе отправить ему записку. Хоть бал вы бы тогда пропустили вместе. Он, наверное, с ума сходит от волнения за нас.
Внутри у меня все сжимается, и я решаюсь:
— Есть кое-что, что я хотела бы тебе сказать. Хотя, возможно, мне не стоит.
Она ставит чашку, отмеряет ложку следующего лекарства. Сужает глаза, но все же вздыхает:
— Если ты любишь моего брата, считай, ты уже часть семьи. А если ты семья, значит, имеешь право говорить.
Упоминание о любви снова вздымает в животе вихрь — порхающий и нежный, — но я сосредотачиваюсь.
— Пожалуйста, не скрывай от него свои трудности. Позволь ему видеть, как ты с ними справляешься. Покажи, что ты борешься, что рядом есть те, кто тебя поддерживает. Что ты живешь. Не для того, чтобы доказать, что тебе не нужен он, а чтобы знал, что ничего не упускает. Чтобы он не боялся внезапной беды. Пусть чувствует, что он с тобой даже когда вы не рядом.
Кэсси отводит взгляд.
— Это из-за того, что сделала мама?
— Я знаю, что она хотела как лучше, — говорю мягко. — Она хотела, чтобы Уильям наслаждался учебой. Так же, как и ты хочешь, чтобы он жил, не тревожась о тебе каждый день. Но как ему было больно узнать, что он ничего не знал о том, через что она проходила? Думаю, в глубине души он боится, что с тобой происходит то же самое. Ему должны были дать выбор тогда. Так позволь ему сделать выбор сейчас.
Ее лицо становится настороженным.
Я бросаю ей многозначительный взгляд:
— Даже если его забота временами невыносима.
Она усмехается:
— Хорошо. Я поняла, о чем ты. Постараюсь… дать ему выбор.
Во мне разливается облегчение:
— Спасибо.
— Но я тоже вправе выбирать. В том числе — принимать или не принимать чью-то опеку. И сейчас я выбираю: иди на бал. Со мной и правда все хорошо.
— Точно? — я вглядываюсь в ее лицо: в ясные глаза, в румянец, вернувшийся к щекам.
— Иди, — говорит она, отмахиваясь рукой. — Ты же хотела сорвать его свидание?
Я замираю от неожиданности. Я опять забыла про это чертово свидание! Мои тревоги насчет наших отношений и будущего уже не такие острые. Я больше не боюсь, что его «аукционное» свидание обернется чем-то романтическим.
Но все же.
Я бросаю Кэсси лукавую улыбку:
— Еще как хочу сорвать его свидание.
Я взволнованна до дрожи, пока еду обратно в отель. Поездка на карете занимает вдвое больше времени, чем раньше — улицы запружены теми, кто направляется на бал. Хотя он начался почти час назад, гости все еще прибывают. И только выходя из кареты, осознаю, насколько одета не по дресс-коду. Фигуры в вечерних платьях и фраках стекаются к парадному входу, а я все еще в своем простеньком дневном платье.
— А вот и ты!
Я узнаю голос еще до того, как вижу, кому он принадлежит. Ко мне быстро приближается девушка с короткими черными волосами — это Дафна в своей Благой форме. На ней все то же платье, в котором я видела ее в последний раз — шелковое, желтое, с розовыми и белыми цветами, подаренное Зейном. Оборчатый подол заканчивается чуть выше колен, на ногах белые чулки и подходящие по цвету танцевальные туфельки — тоже из гардероба Зейна.
Она выглядит восхитительно и чуть-чуть вызывающе из-за короткой юбки. Я почти хочу ее предупредить, но мимо проходит фейри в юбке еще короче и топе, едва прикрывающем грудь. Несмотря на то, что большинство гостей предпочло более сдержанную человеческую моду, это все же мероприятие фейри, а у них с модой гораздо свободнее.
— Ты прекрасно выглядишь, — говорю я ей.
Она морщится:
— Я собираюсь попробовать потанцевать. Но забудь про меня. Я тебя везде искала. До твоего аукциона осталось пятнадцать минут! Где персонализированная книга, которую ты обещала пожертвовать?
Кровь отхлынула от моего лица.
— Я… эм…
Дафна хватает меня за руку и тянет к парадным дверям:
— Нам нужно поторопиться. И тебе надо переодеться.
Как бы мне ни хотелось сразу найти Уильяма, у меня есть обязательства, и предмет на благотворительный аукцион еще не выбран. Я могу выкроить десять минут, чтобы переодеться и подобрать что-то ценное.
Мы пробираемся через поток гостей в вестибюле и мчимся к нашему люксу. Мое сердце колотится так, будто хочет пробить ребра. Я спешу переодеться — заранее наряд я не продумала, так что, как и Дафна, выбираю платье от Зейна — то самое белое, с открытой спиной, которое Уильям развязывал и завязывал снова в лифте. Волосами я не занимаюсь, а для пожертвования собираю рукописные страницы из своего блокнота, дописав последние штрихи на последнем листе.
Когда я выхожу из комнаты, на лице Дафны уже написано нетерпение:
— Быстрее!
Мы снова несемся вниз по лестнице, и с каждым шагом я улыбаюсь все шире, а сердце бьется быстрее — в такт волнению и надежде. Я обгоняю Дафну, когда в поле зрения появляются двери бального зала. Вбегаю в них, и чья-то рука тут же хватает меня за локоть.
— Наконец-то! — Монти проводит рукой по волосам, оттаскивая меня в сторону от потока гостей. — Где ты была? Хотя нет, сначала скажи: где твой лот?
Я протягиваю ему стопку страниц. Он хмурится, но быстро меняет выражение лица на ухмылку. Читает заголовок:
— «14 способов умереть в Фейрвивэе: иллюстрированное руководство». Так вот что ты постоянно пишешь в своем блокноте?