Каско успевает минуты три посмотреть телевизор, как звонит Спидо. Что ему надо, понять трудно. Он говорит что-то о том, что зайдет, и о какой-то тайне. Он поминает Айзенманна, но Спидо не улавливает, в какой связи. Каско просит Спидо говорить спокойно и не торопиться. Спидо старается изо всех сил, но у него не получается. Он повторяет «…мм… мммоя… тта… тттааайййннааа…» несколько раз. Каско отчаивается понять хоть что-нибудь. Спидо на другом конце вешает (с грохотом роняет) трубку.
Ближе к одиннадцати Каско начинает подумывать о том, не попробовать ли снежок, раздобытый у Айзенманна, но отказывается от этой мысли. Он смотрит какой-то фильм о каком-то адвокате, который за что-то бьется ради какого-то другого мужика, невинно осужденного за что-то. Время от времени он переключается на ТАНЕЦ ЛИЦОМ К ЛИЦУ Стальяно, который показывают по каналу для взрослых, чтобы посмотреть, нельзя ли там почерпнуть идейку-другую. Он не видит никаких примочек, какими бы он уже полностью не овладел.
ВЫПИСКА ПО БАНКОВСКОМУ СЧЕТУ ФАБРИКАНТА МОЮЩИХ СРЕДСТВ ЁРАНА ПЕРДССОНА ОТ 15 ДЕКАБРЯ
Выписка по счету № 12. Отчетный период 15.11–15.12. Лицевой счет 1607.19.38489
СРЕДА, 16 ДЕКАБРЯ
(Дома у Симпеля, Мома-Айши и Лониля в 15.00, за час и десять минут до начала праздника елки и окончания четверти)
С тех самых пор, как Лониль вернулся из школы, Симпель пытается вразумить его, но напрасно. Через весь этот день он пронес убеждение, что именно сегодня ему в качестве отца удастся завязать беседу с сыном. Но об этом он может просто забыть. Даже и Мома-Айша попросила его прекратить изводить Лониля отеческими поучениями. Но Симпель упорствовал, не теряя духа. На данный момент в ответ на обращения Лониль треснул Симпеля 1. Арифметикой; 2. Пультом дистанционного управления; 3. Рукой; 4. Полуторалитровой пластиковой бутылкой; 5. Пластмассовой трубкой, и 6. Хоккейной клюшкой, соответственно, по ноге, голове, руке, в пах (на что Симпель возопил: «НУ ВСЁ, БЛИН, МОЕ ТЕРПЕНИЕ ЛОПНУЛО, КОНЧИЛАСЬ ТЕБЕ ЛАФА!!!») и два раза по спине. Симпель собирался принять превентивные меры касательно предстоящего вечера, но, вероятно, он с этим припозднился. Сейчас Лониль сидит в углу возле стеллажа с видеофильмами и рисует на полу крестики и черточки. Симпель сидит на дерматиновом диване и поглядывает то на завитушки на затылке Лониля, то на Мома-Айшу, которая сидит в дверях кухни и читает газету. Он включает телевизор и начинает перескакивать с канала на канал. В субботу им не удалось отмыть все следы разгула фломастера, поэтому экран мутноват. Симпель проглядывает 60 каналов менее чем за 30 секунд. Потом выключает телевизор и идет на кухню. Мома-Айша, не отрывая глаз от газеты, отклоняется в сторону, чтобы пропустить его. Симпель роется в холодильнике, но ничего не находит. Он усаживается с другой стороны от двери в кухню и смотрит на Мома-Айшу, ждет отклика, но не дожидается. Мома-Айша занята своей газетой. Она вполне довольна тем, что отец с сыном хоть ненадолго прекратили базарить. Симпель сидит, изучает свои ногти, пластиковую обшивку стола, обожженную прихватку и прочие ничего не значащие вещи, попадающие в его поле зрения. Он слышит, что Лониль перестал рисовать на полу гостиной и включил телевизор. Симпель ковыряет край столешницы. Он тянется через кухонный стол и выуживает сигарету из пачки Мома-Айши. Потом те четыре минуты, на которые хватает сигареты, он сидит и пускает дым на стену. Мома-Айша читает раздражающе медленно и внимательно. Симпеля подмывает склониться над столом и перелистнуть ее газету. «Ну как к ебене матери можно так долго и так к ебене матери внимательно читать одну гребаную страницу в какой-то гребаной газете!» думает Симпель. Есть у Симпеля теория, с которой можно соглашаться или не соглашаться, что каждый божий день в газетах печатают одно и то же, и что поэтому больше пяти минут на газету тратить нельзя, все равно, какую бы газету ни читать. Самому ему хватает минуты две-три, а иногда он тратит и еще меньше времени, но больше трех минут ему ни разу не потребовалось. Уже несколько раз он в ярости накидывался в кафе на пенсионеров. В ЯКОРЕ он четыре раза подскакивал из-за столика так, что брызги дрянного кофе летели во все стороны, и все это чтобы врезать пенсионеру, из-за которого он сидел и копил раздражение; в двух случаях из четырех он порвал газету пенсионеров в мелкие клочки и разбросал их по полу, выкрикивая что-то вроде: «А ВОТ Я ЗАПРЕЩАЮ ТЕБЕ ЗДЕСЬ РАССИЖИВАТЬСЯ СТОЛЬКО НА ХЕР ВРЕМЕНИ НАД ЭТИМ ДЕРЬМОМ!» Он старается гнать от себя мысль, что, когда дело доходит до чтения газет, то Мома-Айша еще хуже самого захудалого пенсионеришки. Не стоит, он ведь не собирается сегодня устраивать больший бенц, чем необходимо.