Гарри же всегда был куда приятнее стальной, как штык «красного мундира», идеал Киплинга. За его строчками он видел слишком многое: стоило проговорить «...Вгонял нас в пот Хайберский перевал...» — и пыльные горы Афганистана снова вставали перед глазами. И — может быть, не очень чисто — за его героями, за Экспедиционнным корпусом в Судане ли, за обитателями лагерей Месопотамии, за мертвыми моряками Дрейка, за вечным Томми Аткинсом он видел Гарри Поттера. Такого, каким тот стал после гор и джунглей.
И вот теперь он сидел над книжкой в спящем доме, чувствуя все ту же сладкую дрожь где-то внутри.
Смерть сквозь перчатки им леденит пальцы, сплетающие провода.
Алчно за ними она следит, подстерегает везде и всегда.
А они на заре покидают жилье, и входят в страшное стойло к ней.
И дотемна укрощают ее, как, взяв на аркан, укрощают коней.
Гарри вот только что преисполнился ощущения неясного героизма, в котором был большим экспертом, только намеревался перейти, скажем, к «Мэри Глостер», как дверь отворилась.
С неизъяснимым удивлением смотрел Поттер, как в комнату входит Сьюзи. Но, Мерлина ради, в каком виде! Белая ночная рубашка в пол, непрозрачная, конечно же, но очерчивающая все, чем девушка богато одарена. Распущенные рыжие волосы. Босые ножки, торопливо вставшие на коврик. Спокойнейшее личико, но явственный румянец на щеках. И палочка в руке — первое, что сказала Сью, было «Коллопортус» и «Квиетус» на дверь.
Гарри быстро отставил на тумбочку чай, понимая, что еще немного, и чашку он уронит. Ситуация просто не могла быть более понятной.
— Сьюзи..., — начал было Гарри, но девушка подняла ладонь.
— Родители и тетушка уже спят, я проверила, — обстоятельно доложила она. — Микки же я приказала почистить все столовое серебро, притом бесшумно, — она откинула с лица прядку, явно красуясь перед Гарри, и он был только за, — Зелье... ты понимаешь, какое... мне достала Энджи Джонсон; я приняла только что, не бойся. Так что, мой Лорд, я ваша.
Она, казалось, просто повела плечами — разве что сосредоточенное выражение намекало, что юная Боунс тренировалась — и сорочка просто упала с нее. Сьюзи подняла было руки, прикрываясь — но тут же опустила их, стоя перед Гарри в золотом свете свечей. Прекрасная внутри и в профиль.
Поттера, разумеется, уже не интересовал Киплинг. Время моральных терзаний, отказов от, всех и всяческих духовных кренделей прошло еще месяц назад, так что он просто выпутался из одеяла и улыбнулся.
— Иди ко мне.
Они начали снова с поцелуя, долгого и сосредоточенного, просто потому, что впереди — вся ночь, вокруг тихо и все будет хорошо. Гарри наконец-то чувствовал Сьюзи всей кожей, так, как и нужно, и жизнь, в общем-то, была прекрасна.
— Послушай, — прошептала ему на ухо девушка, — я понятия не имею, что сейчас вообще будет. Так что... может, потушим свечи?
— Вот как раз поэтому пусть горят, — прошептал Гарри, снимая очки и наощупь устраивая их на той же тумбочке, — И еще потому, что ты прекрасна.
А потом... потом было хорошо.
* * *
Намного позже они лежали рядом, просто обнявшись.
— Простыню утром унесет стирать Микки. Не волнуйся, она неболтлива без приказа, — рассказывала Сьюзи. — Я-то уйду еще до того... хотя очень не хочется, — она быстро поцеловала Гарри в губы, тот радостно ответил.
— Ничего, у нас еще будет время. На Гриммо, да и в школе, — предвкушающе проговорил он. Вот Мерлин, как же зверски ему не хватало хорошего секса с замечательной девушкой! Появись тут сейчас Волдеморт, Гарри бы его голыми руками удавил. — Ну... если ты хочешь.
— В школе! — закатила глаза Сью. — Ох, сказали бы мне, что там вообще можно... Но хочу! — хихикнула она, и у Гарри отлегло от сердца. Кажется, он все сделал правильно не только для себя. — Но, Гарри, покуда ты отдыхаешь, можно тебя кое о чем спросить?
— Отдыхаю? Имей совесть, женщина! — возопил Гарри. — Я же не железный.
— Сам виноват! — отвествовала юная Боунс. — Ну так можно?
— Тебе — все можно, — проворчал Поттер. — А запретишь, так все равно полезешь Волдеморта воевать.
— Ну хватит, я за это уже наказана, — отмахнулась Сью и перевернулась на спину. Гарри сделал то же, созерцая потолок. — Слушай, та легенда насчет Золотой Зари — ты же просто выдумал ее в маггловской библиотеке, так?
— Да, — кивнул Гарри. Сьюз имела полное право на такие вопросы. — Спасибо, что поддержала тогда.
— Ну, замысел был красивый, — пожала плечами Сьюзи, и ее грудь чуть колыхнулась. Гарри посмотрел было на нее, но, как он как-то сказал Скитер, «крепок дух, но плоть слаба». — Так вот, тогда посмотрим.
Девушка села над ним, проводя ладонями по его груди и животу. Гарри жмурился и чуть не мурлыкал.
— Ты опытен, Поттер. В бою, с людьми и, — Сьюзи опустила глаза, — с женщинами. Я не в обиде, не думай, — она опустила палец ему на губы, и Гарри замолчал. — Ты много всякого знаешь далеко за пределами не то что учеников Хогвартса, но и кое-кого из учителей.
Гарри кивал, отпираться было по факту бесполезно. Сьюзи и ее дедукция. Что же, Рита шла по тому же пути.
— Далее. Ты знаешь наперечет всех «старых» Упивающихся — чем занимались, каковы в бою, к чему склонны. Ты знаешь все о Хоркруксах, чего, кажется, не знает после Дамблдора никто, — Гарри наконец почувствовал смутное беспокойство. — И ты знаешь кое-что о власти. Ты, похоже, никогда ей не владел, но был достаточно близко, чтобы знать, что это такое, и, — вздох, — и ты ее не хочешь. Но намерен взять. И я спрошу тебя..., — она замерла. Надолго, шумно дыша и стараясь не смотреть ему в глаза
— Спрашивай, — глухо уронил Гарри, чувствуя, как ладони девушки на нем останавливаются. И дрожат.
— Признавайся, — выдохнула Сьюз. — Признавайся, ты — Том Реддл?
LXII. Фундамент
— Признавайся, — выдохнула Сьюз. — Признавайся, ты — Том Реддл?
Гарри с усилием выплыл из горячего посткоитального тумана, из желтого света свечей, из женского тепла на коже — выплыл в не менее условную реальность, где поезда ходят строго к твоим дням рождения, а души раскалываются не только от философских кризисов. В реальность, где магия рядом, а дедукция остается в бульварных романах.
— Зачем тогда? — Гарри нахмурился. Слишком много для попытки достать из него информацию. Он знал девушек, думавших, что их тела чем-то помогут влипшей в политические дела семье — но Сьюзи не может быть такой, не имеет права. Ей шестнадцать, они шли сюда долгих полтора года, с рождественского Бала. — Только не говори, что поэтому.
— Именно потому, что это неважно! — Сьюзи привычно тряхнула волосами — Гарри смотрел на темно-янтарные пряди и на быстрые тени от них. — Я не знала, каким ты был раньше, до того, как... что-то случилось, — неловко продолжила она. — Я не уверена, что ты сам это помнишь, что это «что-то» — не тот Хэллоуин, про который ты пел без музыки на Гриммо.
Почти в яблочко, девочка. Почти, думал Поттер. Как счастлив был бы Волдеморт проснуться в нем, какой веер возможностей ему бы открылся. Но осколок уже пять раз расколотой души получился слишком мал, наверное. Душа все-таки не оказалась неразменным пенни.
— Я не знала Гарри Поттера, — продолжала Сьюзи, — которого послали в Гриффиндор, как ожидали все на свете. Который побеждал бескрылых драконов и изгонял светом прошлого тени ночные из лесного неба. Я увидела тебя под горящим кубком — а это был уже ты. Ты.
Снова правда. Снова. Гарри не знал Сьюзи Боунс. Он читал ей ЗОТИ в Выручай-комнате, он читал ее учебники — и не знал, пока они не вышли, меж Виктором и Седриком, к чемпионскому столу.
— И мне, сказать честно, нет дела ни до кого другого, — Сьюзи опустила глаза, чуть румянясь. Самое время — сидя в дезабилье над гипотетическим Волдемортом. — Мне нет дела, кем ты был. А кто ты — я видела, — улыбка. Еле заметная, но Гарри привык. — Я не нашла мальчика, ну так и что? Не я первая влюбленная в мужчину девчонка. Я не увидела темного лорда. Я видела Лорда, от которого приняла бы хоть метку, хоть семя.
— Сьюзи..., — Гарри как-то даже потерялся. Но чего он еще ожидал, собственно? Он знал, что здесь будут разговоры — как минимум между ними двумя — как жить дальше, и знал, чем они кончатся, если он не подохнет. Но вот так...
— И я пришла к тебе до того, как спросила, — решительно подвела черту Сьюз. — Потому что что бы ты ни ответил, я останусь с тобой. Но все же ответь. Я прошу вас, мой Лорд.
Что же делать? Что же делать с девушкой, которой не следует врать? Что делать с девушкой, которая слишком вжилась в твою новую историю — ту, в которой уже никогда не будет квиддичной снаряги у дверей, тыквенного пирога на кухне и искр в спальне? Что делать с жизнью, которую он уже изменил сильнее, чем все ненаписанные учебники истории?
Жизнью, с которой он уже сделал все возможное.
Кто ты здесь, Поттер, в этой реальности? Решай. Гость, оперативник на очередной спецкомандировке? Где-то в дальних горячих камнях, где ты дерешься днем, кроя врага уже не на английском, а ночью приходишь к местной девчонке, которую ты в первую неделю подобрал, как котенка, чтобы накормила, вымыла и обласкала. А потом прячешься от нее в аэропорту. Или, в нашем случае, на вокзале?