Осенью доктор Шютц велел лагерному врачу по имени Бабо сделать некоторому числу людей инъекции гноя. Нам, медбратьям, об этом ничего не сказали, и цель испытаний была нам неизвестна. Эксперименты проводились на группе мужчин, и все это растянулось приблизительно на шесть или семь недель.
Сначала группе немцев сделали инъекции. Мы, медбратья, ничего не знали о причинах их заболевания и давали пациентам препараты в соответствии с указаниями врачей. Я снова хочу подчеркнуть, что одна половина этих людей получала аллопатическое лечение, а другая половина – биохимическое.
Будучи медбратьями, мы получили возможность наблюдать за проведением этих экспериментов, и заметили следующее: те пациенты, что получали аллопатическое лечение, поправлялись гораздо быстрее, – во всяком случае, если их организм вообще был способен хоть как-то сопротивляться болезни.
Все пациенты, принимавшие неправильные препараты, за исключением одного человека, погибли.
Всего в то время инъекции гноя получило около десяти человек.
Вторая группа подопытных состояла из сорока священнослужителей всевозможных национальностей и членов религиозных братств. Этих пациентов отбирали из блока, где размещались священнослужители. Отбором руководил главный врач Вальда, после чего подопытных отправляли в операционную концлагеря Дахау. Их оперировали доктор Шютц и доктор Кизельвеккер[134], они же ставили эти эксперименты. Некоторые медбратья и прочий персонал операционной (в том числе и я) видели, как происходило заражение подопытных. Мы все находились в тамбуре операционной комнаты.
Обвинитель:
– Свидетель, вы не могли бы объяснить трибуналу, что означает слово «флегмона»?
Свидетель:
– Не являясь профессионалом в этой области, я полагаю, что флегмона – это гнойное воспаление тканей. В концлагере Дахау оно встречалось в огромных масштабах, потому что больных зачастую отправляли в госпиталь слишком поздно. Насколько мне известно, обычную лагерную флегмону вызывают бактерии. Флегмона также поражала тех, кто страдал от недостатка воды в организме.
Обвинитель:
– Свидетель, вы сказали, что заключенных концентрационного лагеря использовали в качестве подопытных для экспериментов, в которых у них вызывали гнойные воспаления, все верно?
Свидетель:
– Да.
Обвинитель:
– Вы видели, как этим подопытным делают инъекции гноя?
Свидетель:
– Да.
Обвинитель:
– Как проходил отбор подопытных? Каким образом врачи отбирали заключенных для участия в экспериментах, где подопытным делали инъекции гноя? Другими словами, как выбирали подопытных? Какие именно заключенные становились подопытными? Какой они были национальности и так далее?
Свидетель:
– Подопытных было сорок человек, все они были из так называемого блока священников.
Обвинитель:
– Были ли заключенные, которых использовали в качестве подопытных для этих экспериментов с гноем, здоровыми?
Свидетель:
– Это были полностью здоровые и сильные мужчины.
Обвинитель:
– Вы упомянули, что в эксперименте была задействована еще одна, самая первая группа заключенных, состоявшая из немцев. Сколько человек из этой группы погибли?
Свидетель:
– Кажется, первая группа состояла из десяти человек, семеро из которых погибли.
Обвинитель:
– Хорошо. Затем вы также рассказали о второй группе, состоявшей из сорока священнослужителей. Сколько человек погибли в этой группе?
Свидетель:
– Я видел список выживших, согласно которому погибли двенадцать священнослужителей, точнее, членов религиозных братств.
Обвинитель:
– После инъекций гноя жертв экспериментов лечили профессиональные врачи?
Свидетель:
– Операцию проводили врачи.
Обвинитель:
– Хорошо, а как лечили жертв уже после того, как у них было вызвано гнойное воспаление?
Свидетель:
– После заражения штурмбаннфюрер Шютц дал медбратьям указания, согласно которым половина жертв должна принимать аллопатические препараты, а другая – биологические. Хочу подчеркнуть, что группа, получавшая аллопатическое лечение, принимала специальные препараты, известные под названием сульфаниламидных.
У нас сложилось впечатление, что врачи хотели доказать, что биологические препараты не годятся для лечения столь серьезных болезней.
Обвинитель:
– Свидетель, то есть вы хотите сказать, что половина подопытных принимали сульфаниламидные препараты, а еще половина – биологические средства?
Свидетель:
– Да.
Обвинитель:
– После инъекций гноя у жертв экспериментов развились абсцессы?
Свидетель:
– У огромного числа подопытных, получавших лечение биологическими средствами – или, возможно, даже у всех до единого, – развились серьезные абсцессы. У некоторых участников эксперимента, получивших аллопатическое и профилактическое лечение с приемом сульфаниламидных препаратов, гнойного воспаления не развилось.
Обвинитель:
– Испытывали ли участники этих экспериментов боль?
Свидетель:
– Да.
Обвинитель:
– Сильную боль?
Свидетель:
– Насколько я знаю, боль была очень сильной.
По обвинению в проведении этих экспериментов обвиняемые Поппендик, Оберхойзер и Фишер были оправданы. Отвечая на вопрос своего адвоката, обвиняемый Гебхардт заявил: «Я не имел ни малейшего понятия об этих экспериментах». Однако его признали виновным по пунктам 2 (совершение военных преступлений), 3 (совершение преступлений против человечности) и 4 (членство в СС) обвинительного заключения, а также виновным в соучастии не только в экспериментах с флегмоной, но и в двенадцати ранее описанных экспериментах. Гебхардт был приговорен к смерти через повешение.
Эксперименты с полигалом
Эксперименты с полигалом (препаратом, якобы повышающим свертываемость крови) не называются напрямую в обвинительном заключении, описывающем двенадцать основных экспериментов нацистских врачей. Проводившиеся снискавшим дурную славу доктором Зигмундом Рашером на заключенных концентрационного лагеря Дахау, в которых стреляли пулями, эти убийственные опыты ставили перед собой цель проверить эффективность полигала, который выступал в качестве препарата, способного мгновенно повысить свертываемость крови.
Данное под присягой письменное заявление Фрица Фридриха Карла Рашера
Приложение к обвинительному заключению № 462 представляет собой письменное заявление, данное под присягой Фрицем Фридрихом Карлом Рашером, дядей Зигмунда Рашера, 31 декабря 1946 года. Сторона обвинения заявляет, что в августе 1943 года Фриц Рашер навещал своего племянника Зигмунда Рашера в Дахау и что, когда Зигмунд вышел из своего кабинета, Фриц Рашер увидел на его столе отчет, который он описывает следующим образом:
«Это был отчет о расстреле (казни) четырех человек с целью проведения эксперимента с применением кровоостанавливающего средства под названием “полигал 10”. Насколько я помню, среди них были русский комиссар и какой-то идиот; не могу вспомнить, кем были еще два. Эсэсовец, стоявший на стуле, выстрелил русскому в плечо по направлению сверху вниз.
Пуля вышла из тела рядом с селезенкой. В отчете описывалось, как русский судорожно дернулся, после чего сел на стул и умер спустя двадцать минут.
В протоколе вскрытия говорилось о разрыве легочных сосудов и аорты. Дальше описывалось, что разрывы были тампонированы [закупорены] плотными кровяными свертками. Это могло быть единственным объяснением относительно долгой продолжительности жизни мужчины после выстрела. Прочитав первый протокол, я был так потрясен, что не стал читать остальные.
В конце 1943 или уже в начале 1944 года я получил от племянника письмо, в котором он сообщил мне, что его с женой арестовали по подозрению в незаконном усыновлении (и регистрации) ребенка.
С того самого момента в 1943 или 1944 году я больше не получал никаких вестей ни от