«Это называется аккуратно?»
«Некогда, некогда, Родная! Что делать?»
«Теперь уже ничего. Проезжая ворота, ори: «дорогу королевскому гонцу!» Больше надеяться не на что»
— Дорогу королевскому гонцу!!! — заорал Первей во всю мочь своих лёгких, подлетая к воротам. Расчёт оказался верен — стража в замешательстве потеряла драгоценные секунды, и рыцарь проскочил каменный зев надвратной башни единым духом, вылетев на волю, как ласточка из гнезда.
— Держи, держи его!
Свистнула арбалетная стрела. Ещё, ещё! Нет, не попали. Плохо стреляет городская стража.
«Ты, похоже, недоволен?»
«Да не то, чтобы очень… но всё-таки люди на службе — и такие растяпы. А если настоящий враг?»
«Оставь эти проблемы королю. Ты удовлетворён? Справедливость восстановлена?»
Серый начал уставать, и Первей сбавил темп.
«Нет. Мне не удалось. Ты была права, мне не удалось ничего, и даже покарать этого борова я не сумел»
«Как раз сумел. Сейчас его уже волокут в объятия Святой инквизиции, и он больше не выйдет оттуда. Он же был одержим дьяволом, он твой пособник. Пока они разберутся… Зачем плодить калек? И потом, раз не удалось поймать тебя — нужен козёл отпущения»
Рыцарь пустил серого шагом. Погони не было. Боятся?
«После операции с пуговицей у тебя три сотни злотых, ну пусть сейчас уже чуть меньше. Зачем тебе ещё и эти сорок?»
Первей помолчал.
«Это не мне. Эти деньги…»
«Да, да. Это деньги Яны, я в курсе. Только какой смысл было затевать всё это? Не проще ли было дать девочке полсотни злотых из твоих запасов, тихо, без всякой магии, конных скачек и арбалетной стрельбы?»
«Ты мне разрешила, моя Родная. Я попробовал, не вышло. Что, теперь ты меня будешь всю оставшуюся жизнь пилить?»
Шелестящий смех.
«Ладно, проехали. Будешь меня слушаться?»
«В исключительных случаях»
«Тогда так. Сейчас бросай серого, и тихо-незаметно пробирайся в домик вдовы. За полчаса ты должен успеть. Нарвёшься на разъезд — придётся делать «раззяву»»
* * *— Вернулся! Вернулся, мой господин! — Яна повисла на шее рыцаря, грозя задушить — Я молилась Пресвятой Богородице, чтобы вы вернулись, и она услышала мои молитвы!
Первей легонько погладил её по голове. Совсем легонько… Что делать?
Оставаться здесь ему незачем, да и опасно — после его дурацкой выходки с конём всю округу прочешут тщательней, чем девка свои волосы. Нельзя бесконечно уповать на «раззяву». И девчонку за собой таскать… незачем.
— Давай спать, малышка. И вам доброй ночи, хозяйка.
Вдова внимательно смотрела на своего постояльца, что-то соображая.
* * *Первей лежал на своей походной кошме, которой предпочёл пышную перину, набитую гусиным пухом, к великому огорчению хозяйки. Сегодня Яна спала отдельно, как и положено благовоспитанной юной девушке, и это было как нельзя кстати — неизвестно, как потекли бы мысли рыцаря, если бы и сегодня под рукой у него билось девичье сердце, скрытое упругой выпуклостью.
«Я не знаю, что делать, Родная»
Долгая, долгая пауза.
«И я не знаю. Ежу понятно — девчонка влюбилась в своего спасителя по уши. Она готова идти за тобой хоть куда — на край света, под венец, на костёр. Кстати, последний вариант наиболее вероятен»
«Не хотелось бы»
Пауза.
«Я не знаю, что делать. Попробуй пробиться в Московию, там папская инквизиция силы не имеет. По крайней мере, ты избежишь костра»
«А Яна?»
«Ох, спи, рыцарь. Как говорят русские — утро вечера мудрёнее. Спокойной ночи»
…Ему снилась русская лесная деревенька. Туман, наползавший от реки, казался полотнищами сказочного полупрозрачного холста, во много слоёв накиданными на огороды. Первей, во сне бывший маленьким мальчиком, зябко поджимал босые ноги.
— Здравствуй, сынок — из тумана выступила фигура в белом, сама казавшаяся порождением тумана. И только глаза были те самые, из далёкого невозвратного детства — мамины глаза.
— Мама… Научи меня, мама — как мне жить? Мне очень тяжело, мама. Та, которая хочет меня, мне не нужна. Та, которая мне нужна, мне недоступна.
Мама мудро, ласково улыбнулась.
— Так ли всё на самом деле, сынок? Может быть, та, которая сделает тебя счастливым, и есть эта девчонка? А к той, которую ты так бесплодно жаждешь, ты просто привык, за столько лет?
— Нет, мама. Мне нужна она. Она, и только она. И я ничего не могу с собой поделать. Более того, не хочу.
— Гордыня это, сынок. Или любовь, которая не положена простым смертным.
— Да, мама. Я понимаю, что это безнадёжно. И всё же надеюсь.
Мамина рука, бывшая во сне бесплотно-прозрачной, ласково взъерошила его волосы.
— Сынок…
Первей приник к этой давно забытой руке.
— Я преступник, мама. Я разрушал чужие судьбы направо и налево. Из-за меня погибла Марыся, неудачно вытравившая плод. Из-за меня утопилась Ганна из Торуни. Из-за меня пропала Наталка из Киева. Плюс мужчины, пусть и убитые в бою… Я сеял смерть и несчастье, и моя теперешняя работа — всё то же, я так же сею смерть и несчастье. Неужели и эта Яна должна погибнуть из-за меня? Я не могу сделать её счастливой, потому что люблю другую, но и сделать её несчастной я не могу. Хватит с меня несчастных!
Мама всё гладила и гладила его по голове.
— Бедный мой мальчик…
— … Проснитесь, проснитесь! Проснись же!!
Прямо над ним нависало лицо, с огромными зрачками невероятно распахнутых глаз. Рыцарь ощутил внезапный прилив острого раздражения.
— Какого чёрта! Почему ты ворвалась в мою комнату, почему ты меня будишь?
Глаза Яны мгновенно налились слезами.
— Мой господин, вы так кричали… Я подумала…
— Чтобы что-то делать, надо это уметь, и думать — не исключение!
Девочка уже всхлипывала.
— Простите… мой господин…
Первей почувствовал укол раскаяния.
— Ну, ну… — он погладил девочку по голове, отчего всхлипывания только стали громче. — Не надо, не плачь. Я не сержусь на тебя, правда.
Яна прижалась к нему.
— Мой господин, она вас совсем замучила…
— Кто, малышка?
— Ваша мёртвая жена.
Рыцарь медленно, механически гладил и гладил девочку по волосам.
— Нет, Яна. Сейчас я видел во сне свою мать. Иди спать, спокойной ночи.
* * *«Родная, отзовись»
Долгое, долгое молчание.
«Я слушаю тебя»
«Я видел сейчас маму»
«Я знаю»
«Ты знаешь все мои сны?»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});