– Главное, что нужно узнать, не дочь ли господина Эбергарда та молодая немка, которую отправили вместе с монахиней, и куда ее увезли, – сказал Мартин.
– Сандок думал об этом и вчера искал случая поговорить с монахом.
– Если бы ты не был черным! Твое лицо каждому бросается в глаза и настораживает.
– Нет, не настораживает, Мартин; когда темно, то не видно, какого цвета у меня лицо.
– Что же сказал тебе монах?
– Монах долго не хотел разговаривать со мной, он был очень осмотрителен, но Сандок поворачивал разговор так и сяк, и монах все-таки проронил несколько слов о двух монахинях.
– О двух монахинях? Кажется, ты напал на ложный след.
– Нет, не ложный, Мартин, а самый настоящий. Чужестранный монах увез несколько месяцев тому назад двух монахинь: одна была беглянка из испанского монастыря, а вторая новенькая и молодая.
– Но как же теперь узнать об их дальнейшей судьбе? Ты думаешь, что монахи любят болтать? Кроме того они, может быть, и сами не знают, кто была эта девушка-немка.
– Мне незачем расспрашивать монахов, я должен поговорить с графиней.
– Ты думаешь, что она примет тебя в своем дворце и выложит все нужные сведения? – Мартин громко рассмеялся. – Тебе, негру, слуге князя Монте-Веро?
– Масса потребует ответа от графини.
– Это все вздор! Господин Эбергард никогда не войдет в ее дворец; но главное в том, что графиня не даст ему никакого ответа.
– Масса принудит ее отвечать.
– В этом я очень сомневаюсь. Господин Эбергард презирает графиню и не станет ни стращать, ни принуждать ее к чему-либо. Другое дело, если бы ты мог привести ему Фукса.
– Сандок слышал от Мартина, что масса может расправиться с графиней и заключить ее в тюрьму.
– Он действительно имеет на это право, потому что графиня во многом виновата перед ним. Но господин Эбергард слишком благородный человек, чтобы пользоваться подобными средствами.
– Это ненужная жалость; для того, чтобы обезвредить графиню, все средства хороши.
– Я согласен с тобой, Сандок, но господин Эбергард думает иначе.
– Но как же ему в таком случае спасти свою несчастную дочь?
– Если бы господин Эбергард даже был уверен, что графине известно ее местопребывание, он не мог бы рассчитывать на ее признание – она наверняка солгала бы.
Сандок призадумался; внезапно лицо его озарилось улыбкой, толстые красные губы открыли ряд белоснежных зубов; в голову ему пришла какая-то счастливая мысль, и он воскликнул:
– О, масса не сможет сказать, что у него плохой шпион! Завтра Сандок все узнает.
– Ты скорчил дьявольски радостную рожу.
– Сандок очень рад, потому что он нашел средство.
– Какое средство, скажи-ка мне?
– Только не сегодня. Мартин не будет больше смеяться над Сандоком; шпион князя исполнит свое дело хорошо.
– Ты задумал что-то очень таинственное. Дай мне хоть какой-нибудь намек, я не выдам тебя.
Негр хитро засмеялся.
– Если масса не найдет, дороги во дворец графини, то ее отыщет Сандок.
– Как, ты хочешь проникнуть в Ангулемский дворец?! Не делай этого, а то, пожалуй, разгневаешь господина Эбергарда.
– Другого способа не существует, Мартин. Масса не узнает, что Сандок был во дворце, а графиня тоже ничего не узнает.
– Разве что так… Ты всегда был необыкновенно ловкий шпион, как и все чернокожие; ты умеешь как-то особенно пригнуться и, подобно угрю, проскользнуть там, где никто из прочих смертных не сможет пробраться; так покажи же свое искусство, негр! Если тебе удастся напасть на след похищенной, весь свой век я буду называть тебя своим братом.
– Мартин и теперь может называть Сандока братом, потому что дочь масса все равно что найдена.
– Черт возьми, у тебя, должно быть, необыкновенная голова, если ты так уверен в своем успехе; но я все-таки прежде должен узнать, как ты провернешь это дельце, и потому ночью займу твое место во дворце.
– Только не выдавай меня, масса ничего не должен знать.
– Ты хочешь сделать сюрприз господину Эбергарду? Что ж, будь по-твоему, все останется шито-крыто. Прощай, Сандок!
Негр дружески поклонился моряку и, пока Мартин, бормоча что-то себе под нос, шел ко дворцу, побежал в людской флигель, где в его комнате находилась ливрея и все его имущество.
Он отворил дверь в маленькую темную комнату и, точно при дневном свете, безошибочно подошел к большому сундуку. Порывшись между бренчавшими стеклянными шарами и прочими ценностями, он вынул сверток и развернул его. Это оказался темный плащ. Надев его, Сандок совершенно скрыл от посторонних глаз свою голубую, вышитую серебром ливрею.
Затем он снял со стены коричневую широкополую шляпу и, повертев ее в руках, нахлобучил на голову, так что большая часть его лица скрылась под тенью полей.
– Сандока никто теперь не узнает, – самодовольно прошептал он.
Выйдя из комнаты, он запер дверь на ключ и, никем не замеченный, выбрался из дворца.
В парке он взглянул на свою тень, образуемую лунным светом, и, удовлетворенный ее очертаниями, быстро и ловко побежал к воротам. Через несколько минут Сандок очутился на улице. С этой частью Парижа он был хорошо знаком и поэтому, ни секунды не задумываясь, направился в сторону Булонского леса.
Быстро скользил он, подобно тени, по улицам, и никто не обращал на него внимания, потому что было еще многолюдно и немало прохожих выглядело так же, как и он: в плащах и шляпах, скрывающих лицо.
Сандок пересекал площади, срезал углы, выбирая кратчайший путь, но все равно достиг предместья, к которому стремился, только по прошествии двух часов.
Стояла дивная летняя ночь. Луна сияла во всем своем великолепии, и хотя люди любовались ею, Сандок имел все основания проклинать ее яркий свет. Но проклятия негра ни к чему не привели, и он, смирившись, продолжал свой путь мимо великолепных вилл, пока не достиг Ангулемского дворца.
Укрывшись за деревьями, он стал прислушиваться и осматривать дворец. Окна его горели множеством огней, зелень парка освещали разноцветные лампы. В этот вечер, как и почти ежедневно, графиня принимала у себя многочисленное избранное общество, и Сандок убедился, что в этот момент как раз шло представление – то самое, как мы знаем, где очаровательные баядерки прельщали своими восхитительными формами и грациозными танцами сластолюбивых мужчин.
Не чувствуя себя в безопасности на своем наблюдательном посту, Сандок направился к воротам, но тут же понял, что появление пешехода там, где останавливаются только изящные дорогие экипажи, непременно вызовет подозрение охраны, которая скрытно наблюдает за воротами. Поэтому Сандок двинулся вдоль решетки ограды