— Хех-хе. А я так и не спросила самое главное. Зачем ты отрубил себе руку?
— Правильно делаешь, что смеёшься. Ситуация действительно глупая. Я сам себя загнал в патовую ситуацию, где не было иного выбора, кроме как отрубить конечность, пока яд окончательно не распространился по организму.
— Яд? Какой ещё яд? Расскажи всё с начала.
— Недавним вечерком на меня напал медведь. И я вместо того, чтоб отпугнуть его горчичником, решил дать волю эмоциям. Облил зверюгу парализующим зельем! Захотел одним движением руки избавиться от всей той боли, что меня разрывала. Хоть я и обезглавил зверя, но душевные терзания никуда не делись… А вот эти вот волки поужинали бесхозным мясом, и, видать, немного паралитического яда осталось на их зубах.
— Обещал весёлую историю, но я слышу лишь грусть в твоём голосе.
— Прости, мне сложно улыбаться. Однажды я уже пережил смерть Фарса. И мне бы не хотелось снова испытывать ту боль. Не знаю, что ты задумала, но найди другой способ решить эту проблему.
Услышав, что тема разговора вновь вернулась ко мне, я поднял мордочку и внимательно посмотрел на богиню. Её взгляд был таким же тоскливым, как и погода:
— Вулдем слишком молод, дабы противостоять подобным угрозам. Этот мир настолько молод, что по нему до сих пор ходят те, кто собственными глазами видел Владыку, построившего всё это. И когда я в прошлом встречала подобные Фарсу аномалии, я без раздумий от них избавлялась. Но сейчас не могу. Ведь этого ребёнка посадила именно она…
— Приятно слышать, что ты тоже скучаешь по учителю.
Их голоса смолкли, а вместе с тем затихла и погода. Чёрные тучи уходили прочь вместе с дождём. Лишь редкие капли скатывались по веткам деревьев и одиноко падали на землю.
— Мне показалось или я увидела на твоём морщинистом лице улыбку?
— Да. Я улыбнулся. И даже готов рассмеяться, ведь осознал две очень важные вещи.
— Первая — это то, что наконец-то закончился дождь. Ну а вторая?
— Ты не убьёшь Фарса. Если бы ты действительно хотела его смерти, то прибила бы малыша ещё до моего пробуждения.
— Хах-ха, у тебя уже седая борода, но ты так и не понял главную житейскую истину. Никогда не ищи логику в поступках молодой и красивой девушки.
Богиня повернулась ко мне, и её лицо тут же посуровело. Она неспешно подняла руку и…
— Стой! Не делай этого!
— Поздно. Я уже всё решила.
— Давай заключим сделку! Я готов на любые условия.
Как только девушка услышала заветные слова, на её лицо тут же вернулась та самая пугающая коварностью улыбка:
— Смотри, условий будет много. Для начала тебе стоит занять освободившийся пост старосты деревни. Ну а об остальных инструкциях ты подробно узнаешь от человека, которого я к тебе пришлю.
— Старостой? Зачем тебе это?..
— Всё, хватит. Целую, обнимаю. Пока…
Богиня взяла Крестыча за плечи и повернула к себе, чтобы поцеловать в шрам на лбу. После доброго прощания девушка начала рассыпаться на мелкие веточки, которые тут же устремились к старику.
Когда маленькие стебельки оплетали тело человека, будто насекомые, он совсем не сопротивлялся, только смотрел, как они проникают под одежду. Но когда ползучие твари полезли в его рот и носовые пазухи, былое спокойствие сменилось паникой.
Пока старик брыкался и пытался избавиться от червяков в носу, я наблюдал как из обрубка его руки прорастают древесные щупальца. Они переплетались друг с дружкой, приобретая вид чего-то большего, становясь похожими на человеческую руку. Заметив, что Крестыч перестал брыкаться, я отвёл взгляд от деревянного протеза и тут же заметил изменения.
Морщины разгладились, мешки под глазами посветлели. Бледная кожа стала розового цвета. Однако седая борода никуда не делась. И хоть он и помолодел, но выглядеть как старик не перестал:
— Старость грёбанная гадость. Ну и что эта ведьма со мной сделала?
Сорняк — Глава 7. Ранняя пташка
Защитница мирной и спокойной жизни впервые решила рискнуть. Вместо избавления от проблемы она повесила её на смертного. Но тот был лишь рад подобным тяготам и даже благодарен богине за доверие. Он намеревался защитить наследие учителя и преобразить маленькое бедствие в истинного героя.
После ухода богини старик ещё какое-то время валялся на земле и громко ругался на неё. Однако вскоре он заметил меня и тут же успокоился. По началу мне показалось, что он хочет согнать меня с удобного кресла и сесть на него. Но вместо этого старик доброжелательно улыбнулся и, поднявшись на ноги, протянул мне ладонь. И стоило ответить на его рукопожатие, как он поднял меня на руки и усадил себе на плечо.
Крестыч подобрал с земли свою клинок и, тут же развернувшись, зашагал прочь:
— Ты это… Прости, что я пытался тебя убить… два раза.
— Фыр-фыр.
Вдруг Крестыч пошатнулся с озадаченным лицом. Потеряв равновесие, он начал заваливаться вниз. Отведя руку в сторону, воткнул лезвие меча в землю, но клинок не помог замедлить падение, так как ушёл глубоко в почву. Поэтому, чтобы не упасть, старику пришлось вывернуть спину и расставить ноги.
— Ты кто, мать его, такая⁈ Что ты делаешь в моей голове?
Не понимаю. К кому он обращается⁈
Оглядевшись, я никого не заметил. Осознаю странность ситуации и перевожу взгляд обратно на Крестыча. Вижу, как он зачем-то поднял вверх свой деревянный протез и начал на него смотреть будто на собеседника.
М-да, видимо, у старичка «чердак потёк».
— Да помню я всё. Заноза ты эдакая. Просто… ты ошеломила меня своим внезапным появлением. Всё, хватит верещать! Ты лучше поподробнее объясни, о чём ты там говорила до этого. А то мне показалось, будто ты смогла расшифровать фырканье белки.
Вслушиваясь в слова Крестыча, я неотрывно слежу за его деревянной рукой. Она двигается как-то невпопад, словно её контролирует кто-то другой. Но больше всего меня интересуют движения пальцев. Складывается впечатление, будто эти жесты что-то значат.
— А ты понимаешь слова всех животных? Или только его?
Вот опять этот знак. Деревянная рука вновь скрещивает большой и безымянный палец. Сжимается в кулак. Теперь указательный смотрит вниз. Следом растопыренная ладонь с прижатым мизинцем…
— Жаль. А я надеялся, ты