Родан кивнул и достал из сундука увесистый браслет, осыпанный самоцветами.
– А как насчет этой вещи?
Матон рассмеялся.
– Я смотрю, тебя так и тянет к девичьим вещицам. Думаешь, здесь тоже замешана любовная история?
– Ну я-то буду помоложе тебя, старик, – отшутился Родан.
– Увы, вынужден тебя разочаровать. Этот браслет принадлежит немолодой уже женщине, и языком она мелет без умолку, да и без толку. Чем совершенно сводит меня с ума. Когда-то ее семья была богата, и я одалживал им деньги без сомнений. Но потом для них настали тяжелые времена, от былого богатства осталась лишь память. И вот как-то раз она пришла ко мне и сказала: «Матон, мой сын хочет стать торговцем. Он уже договорился с одним караванщиком – тот готов взять его в долю. Вместе они отправятся в путешествие, купят товаров в далекой стране, а здесь продадут втридорога. Прошу, одолжи немного золота моему сыну». Но сын ее торговцем так и не стал – караванщик обманул его, бросив одного в чужой стране без денег и без помощи. Он вернулся ни с чем. Возможно, пройдет время, он научится добывать себе богатство и наконец-то вернет долг, но я бы не надеялся. Очень уж много в этой сделке пустой болтовни. Но мое сердце спокойно – ведь этот браслет с самоцветами стоит намного больше, чем то золото, которое я одолжил им.
– А эта женщина не спрашивала твоего совета по поводу планов сына? Быть может, ты смог бы отговорить его от этого предприятия – караванщики часто оказываются обманщиками. Не выглядит это дело надежным, Матон.
– Да уж, – ухмыльнулся ростовщик, – ты это видишь. Я тоже видел. Но эта женщина пришла бы в ярость, усомнись я в талантах ее сына. Она описала мне его как умнейшего человека, богатого и уважаемого. Видел я, что это просто неоперившийся юнец, но как я мог отказать ей? При таком залоге это нецелесообразно. А вот за кольцо из бычьей кости я бы не согласился сотворить эту сделку.
Родан снова кивнул и опять закопался в сундуке ростовщика – его очень увлекали истории, которые хранили в себе эти предметы. Хмыкнув, он достал на свет кусок обыкновенной веревки, смотанной в узел.
– А, вот еще одна простая вещица. Эта веревка принадлежит человеку по имени Небатур, он торговец верблюдами. Я знаю его давно как мудрого и опытного торговца, репутация его известна всему Вавилону. Ему не хватило денег на покупку животных для своего стада, поэтому я дал ему в долг под такой условный залог. Много таких добросовестных людей есть в городе Вавилоне, Родан. Я знаю их, они знают меня, и сделки наши всегда приносят процветание и пользу и им, и мне, и всему нашему великому городу.
Матон достал из сундука еще один предмет, скарабея из бирюзы, и презрительно подбросил его на ладони.
– А вот это, погляди. Это – жук из Египта. Тот, кто отдал мне его, никогда не заботился о своих долгах. Стоит мне лишь упрекнуть его в невыплате, как он обижается, будто девица, и говорит: «Ну подумай сам, Матон, как я верну тебе долг? Несчастья следуют за мной одно за другим, должно быть, боги прокляли меня». Он отдал мне этого жука, уверив, что это солидно покрывает его долг. Но на самом деле этот жук принадлежит его отцу. Небогатому земледельцу, который уже стар и немощен, и все, что ему остается, – сожалеть, что не вырастил более достойного сына. Он заложил свою землю и стадо овец, глиняная табличка, подтверждающая это, тоже лежит в этом сундуке. Поначалу дела у его сына шли еще хоть как-то, но скоро он потерпел крах. И уверяю, Родан, я не единственный ростовщик, которому он должен денег. Но смею ли я лишать его отца земли и скота, чтобы он ушел во тьму в полной нищете? Мое сердце сжимается при мысли об этом. Поэтому я не тороплюсь. И лишь этот жук, будь он неладен, напоминает мне о безалаберности некоторых юнцов. Они рассчитывают, что, начав на рассвете, к закату уже станут богачами. Не имея опыта, кидаются во все сделки, что подвернутся на их пути. Теряют, одалживают, снова теряют… И порой летят в пропасть, утаскивая за собой свои семьи. А в этой пропасти – лишь разочарования и тревоги, и вот уже солнечный свет становится не мил. И тогда этот юноша теряет всякую волю к тому, чтобы приложить усилия и исправить свое положение.
– Так что же делать, Матон? Никогда не давать в долг тем, кто неопытен?
– Почему же. Я сам заработал свой первый капитал, взяв в долг. Но ты должен быть уверен, что деньги пойдут в надежное дело и что голова и сердце у юноши чуть холоднее, чем нужно для безрассудства.
– Много интересных историй ты рассказал мне сегодня, мудрый Матон. Но все же я так и не понял – стоит ли мне одолжить пятьдесят золотых сикелей мужу моей сестры? Я люблю их и хочу позаботиться об их благе.
– Сестра твоя – добрая и хорошая девушка. Она рассудительна и умна, и я безгранично уважаю ее за это. Но приди она ко мне с той же просьбой – одолжить ее мужу пятьдесят золотых сикелей, – первым делом я спрошу ее, как он желает ими распорядиться? Если он хочет стать торговцем, знает ли он, как вести дела? Быть может, он знает особый товар и особое место, где его можно купить задешево, а продать задорого? Ты знаешь мужа своей сестры, так скажи – сможет он ответить «да» на все эти вопросы?
– Боюсь, что нет, – развел руками Родан, – он довольно молод. Все, что он делал в своей жизни, – помогал мне в мастерской, хоть сам и не желал становиться оружейником. Еще иногда помогал торговцам в лавках, но этих знаний недостаточно, чтобы понимать, как стоит использовать пятьдесят золотых сикелей.
– Тогда я бы отказал и ему, и его жене. И ты должен сделать так же. Желания его ясны, а вот цели туманны. «Хочу стать торговцем и разбогатеть», – это не то предприятие, в которое стоит вкладывать деньги. Вот если он придет и скажет