Трудовые будни барышни-попаданки 5 - Ива Лебедева. Страница 71


О книге
и от этого хранилища? — с улыбкой спросил я, предвосхищая следующую фразу: «Если нет, проводите нас к хозяйке, и мы попросим у нее».

— Может, и есть, — ответила Анастасия, — но я все же хотела бы получить от вас окончательное уверение в том, что вы не нанесете ущерба жизни и здоровью Эммы Марковны.

Лгать в беседе с предателями легко. Но мне не понравился тон собеседницы. Как будто, войдя в кабинет, она опять ощутила себя секретарем и решила, что может ставить свои условия.

— Мадам, — с усмешкой шепнул я, вынуждая собеседницу к столь же тихому тону, — мне нечего добавить к прежним словам. Мы в доме вашей бывшей госпожи, она в нашей власти. Торговаться предателю, который уже совершил задуманное, право же, неуместно. Будьте благоразумны, и она, может быть, не пострадает. Первый шаг благоразумия — откройте стальной шкаф.

Секретарка отступила к столу, освещенному луной, раскрыла свою дорожную сумку. Я предвосхитил скрежет замка. И даже загадал: если там хранится золото, а также чертежи уникальных проектов хотя бы на полмиллиона, то я исполню ее просьбу…

Но Анастасия достала не ключи, а пистолет. Шагнула к двери, оказавшись между нашей группой и выходом.

— Тогда наш договор расторгнут, — произнесла она. — И я еще не предатель. — Пошарила рукой в темноте. И просторный кабинет наполнился звоном, будто кто-то отпустил язычки десятков колокольчиков.

Глава 55

Когда стрельба и тревога, а муж рядом, командует он.

Миша метнулся к шкафу. Оказалось, что, кроме служебного мундира, там мой супруг также хранил пистолет. Причем в сейфике — я расслышала щелчок замка.

Потом выскочил в коридор. Я — следом.

— Иди к детям, — не оборачиваясь сказал муж.

Но тут донесся агрессивный, боевой лай Зефирки и крик Лизоньки:

— Осторожно! У него нож!

Миша, прости, но я обогнала тебя тремя прыжками. Домчалась до парадной лестницы. По пути изругала себя за планировку третьего этажа: почему наша спальня дальше от лестницы, чем детские комнаты? Помчалась вниз.

На площадке второго этажа увидела вот что: на полу лежал человек, рядом валялся пистолет. Другой человек, явно раненный, замахивался ножом на Зефирку. А та, не забывшая охранно-боевые курсы, действовала грамотно: огрызалась, кусала его за руку, не впиваясь, и тотчас оборачивалась к лежащему, уже серьезно покусанному, — не давала дотянуться до пистолета.

Несмотря на бакенбарды, я сразу узнала незваного гостя. Дядя котик.

Зачем, как он здесь — потом. Сейчас надо схватить за руку Лизоньку, готовую вступить в драку.

Раздался топот, слишком бодрый для Миши. Это Степа. Он подскочил к стоящему раненому негодяю и дважды дотянулся до его головы ножкой от табуретки.

— Эммарковна, младшие у Павловны, — протараторил он, нанеся третий удар, уже по руке, так что злодей выронил нож.

— Всем стоять! — привычно гаркнул муж, сбегая по лестнице. Замерли все: и негодяй, и Степа, и Лизонька, и я. И еще один раненый визитер, вышедший, вернее выползший, на площадку из кабинета.

— Ваше высокопревосходительство, можно я пока полежу? — невозмутимо сказал господин с бакенбардами.

Донесся топот, уже снизу. На площадку выскочили сторож и истопник.

— Следить за этими! — приказал Миша и пошел в кабинет. Я — следом.

В приемной на диване полулежал еще один раненый незнакомец. В кабинете мы обнаружили два недвижных тела и Анастасию. Она стояла, прислонившись к стене, зажимая рану.

— Их восемь, — сказала она. — Эмма Марковна, простите меня.

Муж подскочил к Насте, взглянул на рану в груди.

— Это излечимо. Для нас, — уточнил он, и я, не успев прийти в ужас, посветлела лицом.

— А еще двое-то где? — спросил сам себя муж, открывая окно. — Вот они, голубчики.

Я выглянула за ним. И увидела следующую картину.

Двое негодяев в разорванной одежде стояли, прислонившись к беседке, и на лицах был написан ужас. Неподалеку толпились прибежавшие ученики, некоторые — вот рациональное мышление — захватили фонари.

А между ними и деревом порыкивал огромный медведь. Глядел на мерзавцев, будто говорил: пока не разрешу — не уйдете.

* * *

Для начала был приглашен доктор Пичугин. Он подтвердил самодиагноз Анастасии. Спросонья заметил, что в его военно-полевой практике выживаемость от такого грудного ранения — пятьдесят на пятьдесят. Увидел закипающую свирепость в моем взоре, уточнил, что в его новом госпитале — девяносто на десять, и на всякий случай надбавил до девяноста девяти.

Потом осмотрел раненых злодеев. Пулевые ранения получили трое, а дядя котик — лишь два серьезных, но не фатальных собачьих укуса. Также два ножевых пореза достались Зефирке, но в режиме «заживет как на собаке» — все равно наскоро обработали.

Дальше произошла небольшая война.

— Эмма Марковна, — тихо сказала Анастасия, — Василисы нет, так я главный дозировщик наркоза. Позвольте отмерить и для них, и для меня.

Я хотела возразить. Но тут пришел один из учеников и сообщил, что мишку никто увести не может. Я сдалась, но лишь с условием, что Настю отнесут в наш госпиталь на носилках. И тогда пошла во двор.

Мишка, да, покорился, поворчал и пошел за мной — злодеев связали и увели. Водворился в свой закуток и еще раз одобрительно проворчал, когда я взяла лопатку и восстановила нарушенную им канавку. Распорядилась отнести ему большой горшок с медом и поспешила в госпиталь.

Там все было в порядке. Одному разбойнику даже не понадобился наркоз. Пичугин уже обработал его рану, потом отмерил наркоз для еще одного незнакомца и человека, в котором я узнала слугу дяди котика. Делал это под наблюдением Насти, которая кратко рассказала о произошедшем.

— Моя душа эти месяцы не была на месте. Особенно когда вы возвратились. Все думала: узнает об этом негодяй — опять на вас нападет. Тут пожар. Написала то самое письмо вам, примчалась в Питер. Потрудилась, отыскала мерзавца. Швейцары помогали и извозчики — думали, я им брошена. Узнала, что он уже нашел лихих людей, значит, надо его спровоцировать. Заманила в усадьбу, привела в кабинет, устроила трезвон, а сама пистолет навела и сказала, что пуль на всех хватит. Не поверили, бросились бежать, да еще в меня выстрелили. Я палила, сколько могла, четверых зацепила, не меньше.

— Пятерых, милая, — сказала я сквозь слезы.

— Хорошо, Эмма Марковна. Вы простите меня…

И задремала — наркоз подействовал.

Я еле расслышала команду Пичугина: «Не стойте над

Перейти на страницу: