Но когда я уже собираюсь сползти с дивана и готовлюсь пережить новую порцию адской боли, пока буду добираться до двери, слышу с той стороны грохот. Звуки кажутся приглушенные, но ощущение такое, будто кто-то пытается не открыть, а выломать дверь.
Подбираюсь и сажусь выше на диване. Широко распахнутыми глазами смотрю на пустую лестницу. Жду, что сюда придет Илья или его безопасник Руслан, чтобы забрать меня из подвала.
Замираю, слыша на ступеньках грохот ботинок, а потом в ужасе ахаю, когда вижу, что у подножия лестницы останавливается огромный мужик в черной военной форме, с балаклавой на голове и автоматом в руке.
– Она здесь, – произносит в рацию, висящую на плече.
– Забирай, – отзывается скрипучий голос с той стороны, и боец шагает ко мне.
– Погоди! – выкрикиваю, когда он уже тянет ко мне руки. – У меня нога! Я подвернула! Или сломала.
– Блядь, – выдает, а потом вешает на себя автомат. Перекидывает его на спину и поднимает меня на руки.
– Это Илья сказал меня забрать? – спрашиваю, когда боец быстро поднимается по лестнице, будто я совсем ничего не вешу. – Почему сам не пришел? Отвезите меня к врачу. Или пригласите личного врача Громовых. Что-то не так с ногой. Ай! – вскрикиваю, когда бойцу не удается аккуратно пронести меня через дверной проем, и я задеваю его своей больной лодыжкой. – Аккуратнее!
– Неси в машину, – командует один из громил Громова. Я его узнала. Он был в кабинете, когда мы с Ильей шли в подвал.
– А где Илья? – спрашиваю этого, который мне знаком.
Второй уносит меня из кабинета, но я успеваю выхватить взглядом скривившееся лицо верзилы Громова. Хмурюсь. Они не должны так кривиться при упоминании имени своего хозяина.
– Куда ты меня несешь? – спрашиваю бойца, глядя на то, как по дому снует еще парочка, одетых в такую же темную форму. – Где Илья?
– Заткнись, – отзывается он.
– Эй! Не надо так со мной разговаривать! Ну-ка живо поставил меня на ноги! Громов тебе…
– Закрой пасть, я сказал! – рявкает он так, что я и правда замолкаю. Но скорее от неожиданности и возмущения, чем от страха. – Еще раз заговоришь, засуну кляп в рот и вырублю! Забирай!
Меня подхватывает другой боец и усаживает в джип с тонированными стеклами. Но прежде, чем моя попка касается сиденья, я вижу на газоне два трупа.
Вскрикиваю, в ужасе пялясь на огромных мужиков, которые стопроцентно относятся к охране Громова. Относились…
– Кто вы такие?! Вы же не Громовские, – выдаю сипло.
– Точно нет, – качает головой верзила и, не совсем ласково засунув меня в машину, захлопывает дверцу.
Я хватаюсь за больную ногу чуть ниже колена и стону от боли, всеми фибрами ощущая бешеную болезненную пульсацию. Только не могу различить, какая сильнее – в грудной клетке или в ноге.
Внезапно осознав, что если охрана Ильи мертва, то и он сам мог отправиться на тот свет, начинаю метаться по пустой машине в попытке рассмотреть в полумраке пустой двор.
Выдыхаю только тогда, когда понимаю, что трупов всего два, и Ильи среди них нет.
Через несколько минут бойцы выбегают из дома и рассаживаются по машинам. Удивительно, но рядом со мной никто не садится, только впереди. Они снова блокируют двери. Да, я проверяла, открыты ли они, когда бросалась из стороны в сторону в поисках тела Ильи.
Тачки срываются с места и, вылетев со двора, быстро выезжают на трассу.
Я жадно слежу за дорогой. Запоминаю, куда направляемся.
Я уже догадываюсь, к кому меня везут, и это первый раз, когда мне не завязали глаза. Забыли, наверное. Очень хочется в это верить. Потому что второй вариант причины, который приходит мне в голову, заставляет мое сердце сбиваться с ритма, а вены покрываться коркой льда.
Если они не завязали мне глаза, значит, уверены в том, что я больше не окажусь на этой дороге. Теоретически я больше ни на какой дороге не окажусь, потому что в конечном пункте маршрута меня просто-напросто убьют.
Я начинаю метаться взглядом по салону тачки. Может, есть какой-то шанс выжить? Не доехать до этого места?
Черт, как же мне не хватает навыков Громова! Тот умеет стрелять, драться и пользоваться холодным оружием. А я – только верещать и, судя по всему, воровать ворованное.
– Черт, рация барахлит, – бубнит тот, что сидит на пассажирском сиденье. – Ворон сказал сообщить, когда выедем на трассу.
– Позвони по телефону, – советует водитель.
– Нельзя. Босс запретил. Общение только по своему каналу.
Внезапно я замечаю торчащий из кобуры ствол. Она не закрыта. Просто пристегнута к боку водителя. Быстро вспоминаю уроки Ильи. Затвор, курок, магазин… Все знания об огнестрельном оружии путаются в голове. Несмотря на то, что я так точно выстрелила и попала в Родимского, сейчас сомневаюсь, что справлюсь так же хорошо.
Все усложняется еще тем, что громил двое, и мы несемся по трассе, набирая скорость.
Как только эта мысль мелькает в голове, машина замедляется и съезжает с трассы на проселочную дорогу.
Ну все! Сейчас или никогда! Потом такой возможности может не быть.
Не оставляя себе шанса на дальнейшие раздумья, выхватываю пистолет из кобуры.
Глава 27
Марта
Когда оружие оказывается у меня, все вложенные Ильей знания быстро пролетают в голове и раскладываются по нужным полочкам. Передернуть затвор и выстрелить.
Не угрожать, это бессмысленно. Еще до того, как я произнесу первое слово, меня скрутят и вырубят. А у меня нет такой роскоши – растягивать удовольствие.
Так что я дергаю затвор и стреляю. Сначала в водителя. Не знаю, куда попадаю, но машина начинает идти юзом, и мы слетаем в кювет.
Меня бросает по салону, будто я попала в блендер. Слава богу, без ножей. Зато с двумя громилами. Один из них пытается выхватить пистолет, но я уворачиваюсь. Тогда он дергает рукой, и через секунду я понимаю, что он рассек мне руку ножом.
Вскрикнув, делаю еще пару выстрелов. Машина заваливается на бок, и я кубарем лечу в дверь. Больно ударюсь боком о ручку и сдавленно охаю.
Громила с пассажирского летит на своего подельника и придавливает его к ручке двери. Внезапно все затихает.
Рация шипит, и