Выйдя из пригородной электрички, они ещё долго шли молча, но девушка не обольщалась. За эту зиму Ева отлично успела усвоить привычки младшего Змеева. Последнее слово он всегда оставлял за собой. И чем дольше молчал, тем весомее оно было. Как бы не придавило…
— Женщина, ты не очень обиделась? — Илья, шедший чуть впереди, притормозил вдруг так резко, что в его жёсткую спину Ева влетела с размаху.
Неожиданный поворот.
— На то, что ты щеголял своими любовными похождениями? — пальцами уцепившись за мужской светлый жилет, она забралась на поребрик и, осторожненько балансируя, двинулась дальше. — И какое мне дело до них?
В голос она постаралась вложить целую тонну язвительного сарказма, но получилось вдруг сипло и жалко. Врать Змеёнышу не выходило. Ева, всегда справедливо считавшая себя гуру лжи и мастером блефа, рядом с ним отчего-то терялась. Как будто бы зелья правды нанюхалась.
— И за это прости, — Илья вдруг подхватил её руку галантно и осторожно повёл, как младенца, делающего свои первые самостоятельные шаги. — Я… не подумал. И о том, что тебе было не до экскурсий по паркам.
— Брось, Змеёныш, проехали, — девушка вдруг оступилась и с высокой гранитной ступени свалилась прямо в крепкие руки, мгновенно её подхватившие.
Они так и замерли оба на тротуаре у входа в Павловский парк, пристально глядя друг другу в глаза.
— Мир? — голос Ильи вдруг внезапно охрип. Ева медленно освободилась, одёргивая свою длинную тёмную куртку.
— Мир… И куда ты привёл меня, Змеев-Сусанин?
Ева растерянно оглянулась. Они прошли мимо центрального входа и стояли перед большими каменными воротами с надписью: «года»
— Пойдём, сегодня последний четверг месяца — время свободного входа студентов! — Илья вдруг широко улыбнулся, показав ямочки на щеках. — Это так называемые Театральные ворота. Я хочу показать тебе именно парк, дворец лучше смотреть поздней осенью.
Спорить с данными утверждениями Ева не стала. И руку, вдруг снова подхваченную Змеёвым, не забрала. Они так и шли, словно малые дети, за ручку по хрусткому гравию парковых ровных дорожек, и Ева вдыхала тревожные запахи просыпающейся природы.
Змеёныш снова был прав. Акварельная красота ранней весны завораживала. Угольные росчерки веток ещё крепко спящих деревьев, безупречная гладкость тёмно-жёлтых газонов. И зеркальная темнота парковых водоёмов, кружившая голову, будоражившая Евину потаённую суть.
— Уважаемые туристы и гости Павловского парка, — тоном опытного экскурсовода вещал Илья Змеев. — Мы с вами пересекаем Парадное поле в Павловском парке на территории одноимённого государственного музея-заповедника и, попирая гранитную крошку одиннадцатой Парадной аллеи, приближаемся к перекинутому через протоку от Центрального к Среднему Розовопавильонному пруду пешеходному арочному мосту. Сооружён сей необычный мост был во второй половине XIX века. Является памятником архитектуры федерального значения. Обратите внимание…
— Почему она чёрная? — Ева отобрала свою руку и быстро шагнула в сторону гладкой поверхности тёмной воды.
— Летом будет зелёная… — растерянно наблюдая за девушкой, вдруг буквально скатившейся вниз по крутому склону газона, пробормотал громко Змеев. — Эй, женщина, туда лезть нельзя! Ева!
Русалка не слышала. Зеркало чёрной воды её неуклонно тянуло, завораживало, громко звало. И у девушки не было сил противиться этому древнему зову. Прочь все сомнения. Шаг, ещё один, и подошв её стареньких демисезонных сапожек коснулась холодная влага. Всплеск весенней воды, шаг вперёд, и она ласково обнимает колени.
— Там глубоко, женщина, ты решила мне тут утопиться? — цепкие пальцы вцепились ей в куртку.
Одним гибким движением плеч девушка скинула давно надоевшую одежду и назойливого человечка за ней. Рывок, и родная стихия принимает русалку в свои ледяные объятья. Бульк! И на глазах цепенеющего Ильи девушка ухнула в пруд с головой, тут же скрывшись в пучине воды
Спустя несколько долгих секунд пугающе-медленно на поверхность пруда всплыла одежда, похожая на каких-то невиданных дохлых зверей. Белый лифчик покачивал длинными мёртвыми лентами лямок. Спортивные трусики безжизненной рыбкой гребли к линии берега. Джинсы и свитер неподвижным дуэтом покойников раскинули рукава и штанины по чёрной воде.
В ужасе глядя на воду, Илья натурально окаменел, позабыв, как дышать, не в силах пошевелиться. Мысли скакали, как котировки малоликвидных акций на фондовом рынке Что ему делать? И вокруг как назло никого. А может, и к счастью. Так. Надо взять себя в руки, и… Что? Как дозваться рехнувшуюся вдруг русалку?
Илья присел у воды, зачерпнув горсть ладонью. Ледяная и, совершенно определённо, не самая чистая. Избалованная горожанка теперь обязательно заболеет, простынет, отравится! Ну и что ему делать? Плеснул на лицо обжигающе-стылой водой, стиснул зубы и снова и позвал, пристально глядя на зеркало пруда.
— Женщина, покажись! — прозвучало отчаянно. — Там же мокро и холодно!
Сидя на корточках у воды, Илья мучительно вспоминал всё прочитанное в конспектах по общему расоведенью. Память служить не желала, панически перескакивая с пункта на пункт. Кентавры, вампиры, кошмарные оборотни. Русалки… С хвостами и грудью. Картинка была ещё там, Илья её долго разглядывал. На Еву вообще не похожа. Так ничего толком и не вспомнив, он трясущимися руками достал телефон и, мысленно благословляя себя за предусмотрительность, полез в отсканированные документы. Нашёл. Прочитал. Не нашёл ничего вдохновляющего.
«Первый русалочий оборот у прирождённых русалок протекает спонтанно и зачастую лишает их памяти. В эти минуты всегда очень важно оказывать помощь маленьким обращённым. Для этого специально отобранные кураторы осторожно вылавливают русалок из внешней среды и при помощи магии возвращают им человеческий облик.»
Потрясающе. И где там они, эти кураторы? Снова знакомое ощущение полной и липкой беспомощности. Всей душой Змеев Илья ненавидел его. Вязкая кромка берега под ногами сползала всё дальше, засасывала. Он снова едва ли не плакал, с тоской глядя на чёрную, неподвижную воду.
— Госпожа! — в голове вдруг мелькнула разумная мысль. — Я — Илья, твой покорный слуга, и я жду твоих распоряжений.
Явственно ощутив крепкую нить ритуала, их с русалкой связавшую, Илья закрыл крепко глаза и мысленно к ней потянулся. Вода вдруг качнулась и, совершенно бесшумно раздвинувшись, выпустила на поверхность русалку. Голую, очень злую и совершенно сухую.
Занавес светлых волос гладко стекал по плечам, прикрывая ей шею и грудь. Зелень глаз мягко сияла болотными огоньками. Взгляд совершенно чужой и недобрый. Илье остро вдруг захотелось найти того горе-куратора, что поймает девицу в пруду и ей «осторожно вернёт человеческий облик». Если успеет, конечно. Судя по