Так он и сервировал столы, перебирал арсенал, полировал ненужные клинки и старые латы, закрывал и открывал покои в башне. Иногда даже спускался на рудник, чтобы почувствовать тот холод, на который однажды обрек Софию. Там, на голых камнях, уже не оставалось ни единого светящегося цветка. Только кромешный мрак да последнее печальное украшение – старый витраж. Он служил напоминанием о роковой встрече, может, слабой безумной надеждой. Все чудилось, будто что-то обязано измениться, но все застывало в витках повторений.
Даже Нармо больше никак себя не проявлял. И ожидание подлой атаки нависало неприятной тенью целый год. Зато у Раджеда появились верные союзники: Сарнибу и Олугд охотно обменивались с ним информацией и обещали помочь.
– Я разведывал в его владениях – Нармо нет в башне, – докладывал Сарнибу, находясь в своем льорате и лишь слегка выглядывая из портала прозрачной тенью.
– У топазовой, наверное, – пожал плечами Раджед. Сарнибу заметно сгорбился, почти с отвращением кивая:
– Да, наверное. Она установила чары против любой слежки. Теперь в ее башню от самой границы не пробраться: убьет завесой тьмы.
– Будьте осторожнее! Все-таки она ближе к вам, – посоветовал Раджед.
– Мне кажется, Нармо не у топазовой отсиживается, – встрял любознательный Олугд, держа какую-то увесистую книгу по истории Эйлиса. Лишившийся талисмана льор выглядел достаточно здоровым и даже бодрым.
– И где же? – удивился Раджед.
– Мы знаем, что он раскапывал могилы. В своей башне его нет. Значит, он где-то в другом месте! И, возможно, не с Илэни, – оживленно заговорил Олугд. Льор с увлечением указывал на разворот фолианта, где на карте мира пятнами обозначались захоронения древних правителей.
– Если он не у топазовой, то как скрывается? Его бы выдал магический след! – удивился Раджед, однако Сарнибу виновато отозвался:
– Недавно я обнаружил, что у меня пропал один из малахитов. Наверное, еще во время прошлого нападения этот вор все провернул так, чтобы не сразу понятно стало. Для того и разгромил башню.
– Иссякни его яшма! – всплеснул руками Раджед. – Значит, Нармо может теперь передвигаться невидимым?
Такой поворот событий не обрадовал, заставляя озираться по тронному залу, точно в ожидании удара в спину. Неприятный холод прошел вдоль позвоночника.
– Сарнибу! Теперь расскажи мне четко и ясно, с помощью какой сети магии можно остановить твой талисман, – попросил Раджед. – Ты знаешь: против тебя я его не намерен использовать.
«Впрочем, даже если они попадут в башню, то ничего не получат от сломанного портала. Что ж, Земля пока в безопасности», – подумал льор, однако самому безвременно погибать от руки убийцы отца не хотелось. Как минимум все еще вел долг кровной мести.
– Это еще не все: Нармо, кажется, научился использовать другие самоцветы.
Олугд все рассматривал карту захоронений. Символы мертвых языков сплетались в незнакомые узоры. Некая мудрость навечно покинула Эйлис, и разгадка таилась где-то между строк. А может, ее погребли вместе с бессчетными жертвами войн льоров.
– Мы уже поняли. Не представляю, как это возможно! Другие камни должны были убить его, – задумался Раджед, нервно массируя заостренный подбородок; некая мысль проклевывалась верной идеей, и вскоре чародей вспомнил, связал факты и легенды: – Постойте-ка, яшма! Пестрая яшма! Возможно, это одна из способностей его амулета.
«Меняет свои облики, точно хамелеон», – мысленно добавил Раджед. Его собеседники оживились, однако Сарнибу только скептически кивнул.
– Хорошее предположение, но сведений слишком мало. А мы из-за малахита не можем отследить перемещения.
– Погодите, кто-то еще вклинивается… – заметил колебание в поле связи Олугд. – Хм, магия очень знакомая.
– Да это же Инаи Ритцова! Цаворитовый чародей! – всплеснул руками Раджед, замечая, как сквозь эфир текут зеленоватые полосы. Они складывались в очертания лица.
О далеком соседе, льорат которого притаился извилистым полумесяцем на северной оконечности западного материка, не было известно практически ничего уже лет пятьдесят. Иногда казалось, что Инаи Ритцова и вовсе окаменел вместе с множеством других случайных жертв чумы. Однако плотная завеса цаворитовой магии доказывала обратное. Хозяин башни – самый молодой чародей Эйлиса – не участвовал ни в войне льоров, ни в политических интригах. Казалось, он вообще не интересовался внешним миром.
Раджед отчасти сочувствовал ему: в конце концов, у несчастного мальчика в раннем детстве погибли родители – ценой своих жизней защитили башню. Они даже не научили его толком распоряжаться великой магией редчайшего талисмана. В далекие времена их опасались: врагов владык сновидений ждали бесконечные кошмары, которые представали столь реальными, что сводили с ума.
Однако последние поколения этой некогда грозной династии прослыли людьми мирными и даже слишком отстраненными. Они скорее окутывали друг друга приятной грезой и существовали в ней, не интересуясь делами внешнего мира. Ровно так же они общались и с доверчивым ячедом. За сладкие видения, что посылали ленивые правители, им многое прощалось. А всякий, кто желал проникнуть в льорат, тут же погружался в глубокий сон. Так хозяева встречали редких гостей, так же оборонялись от врагов, никого никогда не убивая. Но в один ужасный момент на магию сна нашлась иная – магия смерти, магия дымчатых топазов. На Илэни не действовали сонные чары. Сон и смерть – брат и сестра.
Родители Инаи проиграли в поединке с беспощадной чародейкой, сам же он воспитывался старой нянькой из ячеда. Но ее срок пришел слишком скоро для летоисчисления льора. Зато она не познала ужас окаменения, одна из последних уцелевших. Так с двадцати пяти лет Инаи жил затворником в своей башне.
Тем страннее было его появление в ответственный момент переговоров. Раджед ожидал плохие новости, каждый мускул напрягся, ноги готовились метнуться в портал на выручку еще одному нерадивому соседу. Несмотря на демонстрируемое высокомерие и равнодушие, янтарный льор никогда не желал смерти ни Олугду, ни Инаи. Как минимум молодые чародеи не заслужили стать жертвами обессмыслившейся войны. Да еще где-то глубоко в сердце теплилась надежда, что незамутненные вечной борьбой умы найдут лекарство против недуга всея Эйлиса.
Впрочем, об умственных способностях Инаи никто не ведал ничего определенного. Поговаривали, что от скуки он выстраивает в своей башне модели