Или ему просто плевать? Может быть, он и не собирается отсюда уходить? Уж точно не через дверь. По спине пробегает знакомый холодок.
– Ага. До сих пор не веришь?
Мне не нужно верить твоим словам, Сильвия. Твои чувства у меня как на ладони: от противной обиды на отца до желания сбежать и отвратительной любви, в которой ты топишь себя который месяц.
Страх когтистой рукой стискивает мне горло. А может, это вовсе не страх?
– Ты правда готова на все, Сильвия? – спрашивает Мертаэль, подхватывая меня на руки. Почти касается губами уха, я чувствую прохладное прикосновение украшений к коже. – Готова на все ради этой больной любви?
– Да, – отвечаю я сдавленно, изо всех сил обхватив его за шею. – И если ты наконец не скажешь мне, что должен, я сойду с ума. Или наложу на себя руки. Ты не представляешь, на что способна девушка в отчаянии. Так что давай.
– Это добром не кончится, знаешь?
– Знаю! Я же не дура! Поверь мне, Мертаэль, плевать я на все остальное хотела. Просто скажи мне, что любишь меня. Я же знаю, что так оно и есть. У тебя все на лице написано.
Несколько секунд мы смотрим друг другу в глаза. Тишина камеры давит на сознание, соображать становится все труднее, и я не выдерживаю первой – жмурюсь и целую Мертаэля в губы. Но отвечает он лишь в первые мгновения. Прижимает меня к себе так крепко, будто я и впрямь могла бы сбежать без его помощи. Кажется, еще немного, и кости захрустят под напором его прикосновений.
– Мертаэль, ты…
Но попросить его ослабить хватку я уже не успеваю.
– Я люблю тебя, Сильвия, – произносит он едва слышно.
И в голосе его – тоска и тяжесть, вовсе не радость и вдохновение, присущие влюбленным. Я не такая дурочка, какой считают меня отец и детектив Блумфилд, и я понимаю почему. Приоткрываю губы, чтобы ответить, но с них срывается лишь свистящий выдох. Сердце пропускает удар, за ним второй и третий.
Его объятия слишком крепкие, потому что это объятия смерти. Демоны приходят на Землю, чтобы заключить контракт с человеком – исполнить сокровенные желания в обмен на душу. Я задыхаюсь, отчаянно цепляясь пальцами за широкие плечи Мертаэля, стараясь запомнить каждую черту его лица, запомнить этот взгляд. Взгляд демона, которому пришлось наступить на горло собственным чувствам, чтобы исполнить мое желание.
Тебе нравится, Сильвия? Тебе по душе такая любовь?
Но ответить я не могу. Зато все еще вижу блестящие на его глазах слезы.
Боже мой, неужели демоны тоже плачут? И все это из-за меня?
Будет ли ему больно, когда он поглотит мою душу? Будет ли он скучать по мне в Аду? Я до последнего держу глаза открытыми, но мир расплывается и темнеет – впереди виднеются лишь две ярко-красные точки. Нет, мне хочется остаться еще ненадолго. Почувствовать, каково это – быть по-настоящему любимой, хотя бы немного. Несколько минут.
Демоны приходят на Землю, чтобы исполнить сокровенное желание человека, с которым заключили контракт, и насладиться вкусом и энергией его души. Что я для Мертаэля теперь? Всего лишь очередная жертва?
Нет. Я навсегда запомню боль, что отразилась в его взгляде. Для него я – убийца первого и единственного светлого чувства за последние полторы тысячи лет. Он для меня – единственный, кто был мне по-настоящему нужен. Единственный, кто не отказался от меня, несмотря ни на что.
Чернота впереди поблескивает ярко-красными вспышками, когда я окончательно проваливаюсь в небытие.
Глава 28
Мер
Ад прогнил. И уже несколько сотен лет демоны не рыскают по пыльным закоулкам разрушенных, осыпавшихся улиц в поисках контрактов. Лишенные интереса к жизни, они умирают от скуки и ждут своего часа – ждут, когда их извращенная сущность наконец сдастся под напором проступающей все ярче добродетели. Но годы идут, а ничего не происходит. Демоны задыхаются в собственных грехах и лениво перекидываются в кости, если им хватает сил.
Ничего не изменилось. Я открываю глаза посреди просторного помещения – пыльного подвала, обставленного подобием мебели, вырезанной из грубого камня, – и тяжело вздыхаю. Оглядываюсь вокруг, но не замечаю ни знакомого сияния человеческой души, ни кого-либо из братьев и сестер. Стою здесь совсем один и пялюсь на собственные руки – отчего-то все такие же бледные и когтистые, – на потертые джинсы, блестящую массивную пряжку ремня и кожаную куртку. Дурацкий образ, подаренный мне Сильвией Хейли, так и остался со мной, хотя должен был исчезнуть вместе с комнатой в полицейском участке, отдаленным голосом детектива и самой Сильвией.
Одно воспоминание о ней обжигает сознание.
Ты все это подстроил, да, ублюдок поганый?
Я поднимаю взгляд к потолку, но замечаю лишь пыль и старую паутину, отпечатки чьих-то рук, оставленных здесь годы, а то и столетия назад. Отец, черт бы его побрал и дважды, должен был продумать все до мелочей: подобрать момент, создать правильную, идеальную смертную и условия. И ради чего? Чтобы довести до ручки очередного демона?
Ты мог бы просто прикончить любого из нас, если бы захотел!
Но никто не откликается.
Ни отец, – Создатель всего сущего, ни Сильвия – глупая девчонка, отдавшая душу за любовь, какую не успела даже почувствовать. Стоило оно того? Я сплевываю на пол и запихиваю руки в карманы джинсов. Нет, конечно. Сильвия загадала самое жуткое желание из всех возможных, а я исполнил его самым отвратительным способом. И сердце сжимается от горечи, ноет от боли, хотя я столько лет был уверен, что похоронил его. Закопал вместе с поганой добродетелью, забыл с именем ангела Мертаэля. Но она – глупая смертная с такими же желаниями – дотянулась до меня и вытащила наружу, встряхнула и заставила вспомнить, каково быть собой.
Ты никогда уже не будешь собой. Оглянись вокруг, от тебя ничего не осталось. Разве ты не видишь, во что превратился? Ты давно не ангел и не имеешь права носить его имя, но и демон из тебя уже не получится. Ты не возьмешь больше ни одного контракта, не вернешься на Землю – просто зачахнешь здесь, как все остальные, и будешь перекидываться в кости с Таниэлем до смерти. Если вам когда-нибудь позволят умереть.
Какого черта? Я рычу от досады и бросаюсь вперед – переворачиваю грубо отесанный каменный стол, пинаю его в