– Главным было даже не это. Хотя, конечно, эти огненные волосы, эта роскошная грива волос делали эту девочку исключительной среди множества прочих красавиц. Второй деталью, поразившей нас обоих в самое сердце, оказались ее огромные зеленые глаза. Самое странное, что эти глаза никогда не оставались статичными в их природном естестве. Они постоянно менялись. Они, то светлели и становились цвета бледных изумрудов, то, в зависимости от освещения и настроения их хозяйки, делались почти малахитовыми с вкраплениями мистического змеевика. А их взгляд?! О, боже, в них присутствовала такая богатейшая гамма чувств – от невинного ангельского свечения, до почти мёртвой и бесстрастной тьмы. Тьмы, которая таила в себе самую сатанинскую бездну. А иногда в них полыхал огонь. Огонь неземной. О, нет. В нём таилось нечто потустороннее. Далекое от земного восприятия.
Вы, верно, много раз подмечали, что обычно рыжие девочки имеют светлые ресницы, а их лица щедро обсыпаны конопушками. Так вот, лицо этой девочки смотрелось весьма необычно. При наличии огненной шевелюры, её брови и ресницы выглядели совершенно тёмными и длинными, словно стрелы. А кожа, её великолепная кожа, сияла своей чистотой и белизной при любом освещении. Этой девушке не требовалось ровно никакой косметики. Все краски на её лице горели так, словно Создатель истратил на неё самые сочные тона из своей божественной палитры. Её маленькие и слегка пухлые губы излучали нежно розовое свечение, словно персидские лалы в царской короне. А ровные зубы можно было сравнить лишь с самым белоснежным речным жемчугом.
Тогда я настолько был поражен её необычной красотой, что не мог собрать воедино все детали той разрозненной картины, кою являл её ошеломительный и удивительно гармоничный образ. Лишь позднее я подумал о том, что эта девушка очень похожа на одну французскую танцовщицу и актрису. Эту звезду звали Клео де Мерод. У меня было несколько фотокарточек с ее восхитительным ликом, в который я был сильно влюблен в те годы. Но я готов поклясться, что девушка, сидящая в сугробе, при всей схожести с мифической Клео, казалась мне на порядок красивее её.
Мой взгляд скользил по её удивительному лицу и опускался ниже. Девочка оказалась гимназисткой. Это я понял по её довольно скромному, но чертовски элегантному светлому пальто с капором, сшитому из шерстяной ткани, отороченному мехом песца, и маленькой шапочке. Рядом с нею, в сугробе, валялась пушистая муфта и кожаная сумочка с книгами. Сквозь разъехавшиеся полы виднелась коричневая ученическая форма с темным передничком. Такие формы носили в Арсеньевской женской гимназии. Да, это девочка была гимназисткой выпускного класса. И на тот момент ей было шестнадцать лет.
Она очаровательно и совершенно беспомощно смотрела на нас с Митей. А мы, словно два болвана, не двигались с места. И вот ослепительная, но кроткая улыбка коснулась её маленьких губ и она произнесла:
– Господа, помогите же мне встать, – и протянула к нам две маленькие и невероятно нежные ручки с тонкими пальцами.
Тогда, очнувшись от первого ступора, мы с Митькой оба бросились поднимать её из сугроба. Когда она встала на ноги, то принялась отряхивать от снега полы своего элегантного пальто. Вскоре к ней подбежали обе её подруги. Я бегло посмотрел в их сторону. Это были обычные девочки, с самой заурядной внешностью.
– Настя, – крикнула одна из них. – Так нечестно. Ты слишком далеко убежала.
– Да, я убежала, – ответила она кокетливо.
– Пошли в парк, Настя, – предложила вторая. – Там горку залили. Пошли кататься!
– Нет, девочки. Сходим туда завтра. На сегодня я устала.
– Ну… – разочарованно протянула её подруга. – Вот всегда ты так.
Пока она разговаривала с одноклассницами, ее кроткий, но, в то же время очень смелый взгляд скользил по нашим с Митей лицам. Я наклонился к сугробу и поднял её небольшую белую шапочку. Мои пальцы ощутили нежный мех и шелковистость глянцевой подкладки её милого головного убора. Забегая вперед, я долго потом нюхал свои ладони. От одного лишь касания к её вещи, мои руки стали пахнуть невероятно тонкими духами. Я даже не могу толком объяснить природу этого запаха – из каких нот он состоял. Могу сказать лишь одно – ни ранее, ни потом – за всю свою жизнь я ни разу не встретил именно такого аромата. Так не пахла ни одна женщина в мире. Так пахла только рыжеволосая Настя. И если вы попросите меня, хоть намекнуть в чём заключался этот аромат, то я не отвечу вам. Был ли это запах нежной розы или хризантемы, а может так пахли фиалки. Поверьте, я до сих пор уверен, что такого запаха просто не существует на земле. Это был аромат цветов, не существующих в природе.
Позднее я много раз просил её назвать марку этих неземных духов, и всякий раз она с упорством отвечала, что вообще не пользуется никакими духами. Что это лишь природный аромат её тела и волос. Нет, вы не подумайте, что этот запах каким-то образом ярко и назойливо напоминал о себе, либо чувствовался даже на большом расстоянии. Нет. Его можно было ощутить только в случае самого интимного разговора, либо уловить после касания к какой-нибудь её вещи или волосам.
Я знаю по опыту, что от некоторых «светских львиц» струился такой шлейф ароматов, что у окружающих часто случались мигрени.
Пока я с трепетным благоговением нежил свои пальцы в дорогом мехе её модной шапочки, она стояла с непокрытой головой, красуясь золотом роскошных волос. И солнце играло на ее рыжих завитушках. А я, словно очарованный, всё смотрел и смотрел на это померанцевое великолепие.
Сколько времени длилось это любование, я не помню. Помню, что Митя дернул меня за полу плаща. И я, наконец-то, опомнился и протянул девочке шапочку.
– Мерси, – сказала она с лукавой улыбкой и сделала небольшой книксен.
А после небрежно натянула её на голову. Я подал ей сумочку с книгами и муфту.
– Настя, ну пойдем еще погуляем, – канючила одна из её подруг.
– Нет, девочки, меня тётя ждет к обеду и просила сегодня не опаздывать. А молодые люди проводят меня до дому, правда же? – она смотрела то на меня, то на Митю.
Зачарованный, я даже не сразу вник в суть её вопроса. А когда понял, то чуть не поперхнулся.
– Конечно же, мы вас проводим, мадемуазель…
– Меня зовут Анастасией. Графиня Анастасия Владимировна Ланская.
Когда она представилась таким откровенным образом, то я встал, словно по стойке смирно и, поклонившись, щелкнул каблуками штиблет.
– Очень приятно, мадемуазель