— Думаю, твой брат не оценит такого подхода. Скажу больше: я уверен, что он не оценит.
— Ну иди, жалуйся ему. Только сначала подпиши бумаги. Ты не выйдешь из этого кабинета, пока их не подпишешь!
Похоже, этот идиот забыл, что владелец завода не я. Или вообще не знает. Надо же быть таким тупым. Однозначно, если бы не брат, то это животное сейчас максимум охраняло бы вход в какой-нибудь стрип-бар.
— Илья Николаевич обещал, что взамен я что-нибудь получу, — стоял я на своём.
— Получишь. Корешей живыми, журналистку и гарантии, что сам будешь жить. Если, конечно, больше не попадёшься у меня на пути.
— Так не пойдёт.
— Пойдёт. А если не подпишешь, я всю твою семью в лесу закопаю.
— Но это прямая угроза жизни мне и моим близким, — сказал я.
— Она самая, — подтвердил бандит. — Убью всех!
И вот что теперь делать? Соглашаться нельзя. Теперь уже точно нельзя. Но при этом я окончательно понял, что никакого совместного дела у меня с этим животным быть не может. Договариваться точно надо со старшим Давыдовым. Но как на него выйти? И что сейчас делать с этим быдланом, требующим немедленного подписания? Если бы не заложники, можно было бы как-то разрулить. Но ведь с этого упыря станется — он вполне может приказать убить кого-то одного из троих, чтобы я стал сговорчивее.
Классическая патовая ситуация: подпишет отец сейчас документы — назад не откатишь, не подпишет — ребята и Ника пострадают. Настолько безвыходных ситуаций у меня даже в прошлой жизни не было. Даже в тех диких девяностых я не сталкивался с таким беспределом.
Я аж растерялся. И почему-то вспомнил совет Ани — тянуть время. Дельный совет, между прочим, надо было немного потянуть, чтобы просто взять себя в руки и придумать-таки хоть какой-то план. Пока что вообще никаких идей не было.
— А откуда мне знать, что мои друзья и Ника живые? — спросил я.
— Придётся поверить мне на слово, — ответил бандит.
— Нет, меня это не устраивает, я хочу с ними поговорить.
— А ещё что ты хочешь? — спросил Валерон, скривился, посмотрел на меня с нескрываемым презрением и добавил: — Подписывай документы, щенок безродный! Пока я твои кишки не разложил на этом столе! Бегом!
Ну вот и всё. Теперь, похоже, уже точно не осталось вообще никаких вариантов выйти из этой ситуации без конфликта.
А Валерон сорвался. Он покраснел, сжал кулаки, приподнялся в кресле, выпучил на меня свои налившиеся кровью глаза и принялся истерично орать:
— Ты думал, можно вот так перехватить у меня завод, а потом жить в кайф и не отсвечивать? Ты думал, я тебе это прощу? Ты не знаешь, кому перешёл дорогу, сопляк! Я заберу у тебя завод! Заберу рынок! Заберу вообще всё, что у тебя есть! Будешь на коленях ползать передо мной, просить, чтобы я тебе жизнь твою поганую оставил и дышать разрешил! Будешь мне ботинки вылизывать! Прикажу, бабу свою приведёшь и под меня положишь! Ты никто! Ты…
У бандита аж дыхание перехватило от злости. Его натурально трясло. Отморозок состроил совсем уж мерзкую рожу, демонстративно шевеля губами, собрал всю слюну во рту и смачно плюнул на стол. Прямо перед собой. Затем он показал на плевок своим толстым коротким пальцем и заорал ещё громче:
— Вот ты кто!
Что ж, так даже лучше. Теперь уж я точно не буду мучить себя вопросом: а можно ли было поступить иначе? Нельзя. Этот тупой боров отрезал все выходы из сложившейся ситуации, кроме одного.
Но один остался. Настолько хреновый, что о нём даже думать не хотелось, но он был единственным. Ведь речь шла уже не о том, чтобы отдать завод. Этот мерзкий выродок меня оскорблял и унижал. Он не просто пытался меня прогнуть, он хотел меня сломать. Хотел показать всем вокруг и в первую очередь себе, что поимел меня.
Можно отдать актив, можно отступить, можно даже проиграть — никто от этого не застрахован. И это не критично — после любого удара почти всегда есть шанс оправиться. Хотя бы маленький. Но нельзя, чтобы тебя поимели. Потому что это всё. После этого тебя будут иметь регулярно. И уж тем более нельзя допустить, чтобы тебя поимела такая мразь.
Пока Валерон орал, нотариус, казалось, был готов провалиться сквозь паркет. Бедняга аж сжался весь. Я же встал и спокойно сказал:
— Это дорогой стол. На него нельзя плевать. Особенно желчью — могут разводы остаться. Пожалуй, я его вытру.
Похоже, бандит ожидал чего угодно, но только не этого. Он даже не нашёл что сказать — просто ещё сильнее выпучил на меня свои раскрасневшиеся глаза.
Я же спокойно направился к нему. Сейчас главным было не вспылить раньше времени. Держать себя в руках было невероятно сложно, но я справился. В принципе, после того, как я понял, что пути назад нет, и что теперь только вперёд, стало легче. Вернулась ясность ума и запредельная концентрация.
Три метра до Валерона. Два. Полтора. Он так ничего и не понял, но это и к лучшему.
Рывок был настолько быстрым, что Давыдов-младший даже не заметил, как я правой рукой схватил его за горло, а из кисти левой отрастил острый клинок и засунул его отморозку в ухо. Довольно глубоко, не беспокоясь о том, что наношу ему травму.
Валерон попытался дёрнуться, но с острым лезвием в ухе не особо-то и подёргаешься. Я быстро выпил из него всю магию, с его скудными запасами это вообще не составило для меня никакого друга.
— Тебе конец, щенок! — прошипел бандит. — Я порежу тебя на куски и скормлю свиньям!
— Сначала ты вытрешь мой стол, — сказал я, перекинул руку с горда отморозка на его затылок, схватил его за волосы и принялся вытирать его мордой стол.
Возил долго, не спеша, с удовольствием. Не вытер, конечно, а лишь размазал, но меня это устроило. Будет ещё всякая сволочь на мой дорогой стол плевать.
Валерон пытался сопротивляться, но я держал его крепко. У меня-то магии было с запасом, и я вкачал