В течение дня семёновцы неоднократно пытались продвинуться вперёд, но всякий раз австрийские пулемёты прижимали их к земле. Когда стемнело, в передовой батальон пришёл командир полка генерал-майор фон Эттер, чтобы обсудить назначенное на следующий день наступление. Его успех представлялся сомнительным без предварительного подавления огневых точек противника, поэтому решили выдвинуть на полуоткрытую позицию на одну высоту с деревней Уршулин полубатарею 5-й батареи капитана Ягелловича{71}. Получив распоряжение, он отметил: «Вероятно, будут потери, но что же, если нужно — это будет сделано». Ночью оборудовали позицию для орудий в опасной близости от вражеских окопов — на расстоянии около километра, чтобы с рассветом прямой наводкой открыть огонь по пулемётным гнёздам австрийцев. Роты 1-го батальона семёновцев пробрались ещё дальше вперёд и окопались на бугре, прикрывая артиллеристов и готовясь к решительной атаке.
В шестом часу вечера за штабом 1-го батальона семёновцы хоронили погибших в тот день своих солдат. Штаб находился в опасной близости от передовой, за оврагом, в котором залегли взводы ротной поддержки. Между двумя сараями вырыли большую могилу. Похороны состоялись в присутствии всех офицерорв 1-го и 2-го батальонов, генерала фон Эттера и штаба полка. Отпевание шло уже в сумерках. Одновременно на правом фланге семёновцев пошли в атаку егеря. Густо затрещали австрийские пулемёты. Атака захлебнулась. Егеря понесли потери. Из деревни в тыл потянулись раненые. По свидетельству А.В. Иванова-Дивова, австрийские пулемёты легко могли накрыть свинцовым дождём и группу офицеров, хоронивших своих боевых товарищей. Он пишет: «“Одно деление влево, и австрийцам будет чем похвастаться, вкатив нам в спину очередь” — сказал я А.А. Подчерткову{72}, который стоял рядом со мною и так же, как и я, не поворачиваясь, одним глазом наблюдал за тем, что происходит в Уршулине» (Иванов-Дивов А.В. 7-я рота Лейб-гвардии Семеновского полка в Галиции // Военная быль. № 91. Париж. Май 1968). К счастью, вскоре огонь австрийцев прекратился.
В тот день подпоручик Толстой 1-й{73} удачно произвёл разведку обходных подступов к вражеской позиции. Выяснилось, что по лощине можно незаметно выйти от Уршулина к самым окопам австрийцев. Овраг на полтора километра прорезал нейтральную территорию в перпендикулярном направлении к вражеским окопам.
Полковник Вешняков приказал ночью выдвинуть 7-ю роту на место, выгодное для утренней атаки. Для полной ясности обстановки поручик Иванов-Дивов 2-й, подпоручики Толстой 1-й и Тухачевский с двумя посыльными до наступления темноты отправились ещё раз разведать путь к вражеским окопам. Овраг вывел их к двум сараям, стоявшим в 250–300 шагах от австрийцев. В ночной тишине хорошо слышались их голоса. Далеко позади на расстоянии полутора километров на фоне ещё светлого неба маячили силуэты леса и халуп, где находились передовые части семёновцев. «Вывести роту в темноте так близко к австрийским окопам, — вспоминал А.В. Иванов-Дивов, — оторвав ее от своей позиции, и без всякой связи с соседями, я счел рискованным, и здесь же, вполголоса, поделился моими соображениями с Толстым, сказав, что вывести сюда роту надо лишь к рассвету. Толстой со мной полностью согласился, но здесь я впервые поссорился с Тухачевским, который, совершенно не считаясь с тем, что я был его командиром роты, стал громко выражать свое неудовольствие, говоря, что роту надо вести сюда немедленно, так как завтра будет, может быть, поздно. Я обозлился и резко предложил ему, если он пожелает, сидеть здесь одному до рассвета. Вместе с Толстым я вернулся к полковнику Вешнякову, а Тухачевский с одним солдатом-связным остался ночевать в овраге» (Иванов-Дивов А.В. 7-я рота Лейб-гвардии Семеновского полка в Галиции // Военная быль. № 91. Париж. Май 1968).
Во время той ночной разведки А.В. Иванов-Дивов 2-й впервые увидел в М.Н. Тухачевском честолюбивого и своенравного юношу. Подобные черты характера не приветствовались коренными лейб-гвардейцами, что успели послужить в полку в мирное время и впитали дух полковой семьи, где уважение к старшему по возрасту и званию стояло во главе угла. Товарищеские их отношения дали трещину…
Безрезультатные попытки овладеть вражеской позицией в предыдущие дни и большие потери не лучшим образом влияли на общее настроение личного состава перед новой атакой. Люди нуждались в отдыхе, и командир 2-го батальона полковник Вешняков одобрил решение вывести 7-ю роту на позицию к рассвету. Однако ночью поручика Иванова-Дивова 2-го не разбудили в указанное время, и он проспал до утра. Его с трудом растолкал посыльный комбата. В результате 7-я рота начала движение с большим опозданием, когда солнце уже взошло и австрийцы открыли сильную стрельбу по передовым позициям семёновцев. В лощине стало тоже небезопасно — там свистели шальные пули и шрапнель. Манёвр прикрывал плотный огонь 6-й роты и пушки капитана Ягелловича. За 20 минут скрытного движения 7-я рота потеряла двух солдат ранеными и вышла на намеченный рубеж лишь к 8-ми часам. Если бы враг обнаружил их в лощине, вдали от основной позиции, то крупных потерь вряд ли удалось бы избежать. Под угрозой мог оказаться успех всей операции. К счастью, австрийцы не заметили передвижения семёновцев.
Едва 7-я рота успела окопаться и установить два пулемёта поручика Сморчевского{74} между сараями на краю оврага, как слева, на расстоянии около километра, австрийцы пошли в наступление на Уршулин. Полубатарея капитана Ягелловича метко била прямой наводкой по огневым точкам и окопам австрийцев. Заговорили оба пулемёта поручика Сморчевского. Не выдержав их неожиданного флангового огня, вражеская цепь залегла. Вслед за этим по инициативе капитана Веселаго 6-я и 7-я роты пошли в атаку, а за ними поднялись остальные части 1-го и 2-го батальонов. Всё поле покрылось атакующими лейб-гвардейцами.
Огонь вражеских орудий сначала ослабел, а затем и вовсе прекратился. Австрийская артиллерия снялась с позиций и отходила, а пехота бросилась отступать в старо-весскую рощу. Кое-где австрийцы выскакивали из окопов и целыми группами сдавались, размахивая белыми тряпками. С криками «ура» волна «царицы полей» русской пехоты захлестнула вражескую позицию. «Перескочив через австрийский окоп, — отмечал А.В. Иванов-Дивов, — я увидел в нем зеленые, грязные и окровавленные лица австрийцев,