– Мы почти на месте, – прошептал Джекс.
Она хотела спросить, где находится это место, но горло саднило от беспрерывных пронзительных криков. Эванджелина смогла лишь разлепить глаза – на большее просто не хватало сил. Мир вокруг нее был серым. Ни ночь и ни день, просто сплошная серость. Серость, похожая на смерть и окутанная туманом, который клубился по земле подобно дыму.
Эванджелина невольно подумала, не является ли все это предвестником ее скорой кончины. Но сани вдруг устремились вперед по разбитой дороге, проносясь мимо потрескавшейся таблички с надписью: «Добро пожаловать в чудесное поместье Мэривуд!»
Эванджелина не верила, что Джекс привез ее сюда. Но отчего-то никак не могла вспомнить зачем. Боль затуманивала разум, не давая мыслить ясно. Но одно Эванджелина знала точно: место это имело трагическую историю, и она была особенно печальна для Джекса.
Брызги льда и снега летели ей в лицо, заставляя дрожать от холода. Джекс погнал сани еще быстрее и яростнее, когда они проехали мимо развалин, оставшихся от поместья, и углубились в проклятый Мэривудский лес. Каждый раз, открывая глаза, Эванджелина видела лишь скелетообразные деревья и еще более безнадежную серость.
Первый зеленый листик, осмелившийся жить среди мрака, показался ей обманом зрения, лишь выдумкой ее воспаленного и растревоженного сознания. Но потом она увидела еще один и еще. Целый купол из великолепной зелени. Куда бы она ни посмотрела, везде светило яркое солнце, деревья стояли припорошенные снегом, а на ветвях весело щебетали синие птички. На мгновение Эванджелина в ужасе подумала, что сошла с ума.
Следом появились и цветы, пестрящие оттенками желтого, розового и переливчатого, как хвост русалки, бирюзово-голубого. Они росли вдоль дороги, которая уходила вниз, в долину с постоялым двором, озером и старинной вывеской: «Добро пожаловать в Лощину!»
Название было Эванджелине незнакомо. Вероятно, оно никак не было связано с Великими Домами, а может, она не могла его вспомнить.
Сани с грохотом пронеслись мимо резных деревянных указателей с названиями мест, но Эванджелина не смогла разглядеть ни слова. Наконец, они остановились у постоялого двора, который совсем не выглядел настоящим. Должно быть, он привиделся ей во сне.
На крыше торчали огромные яркие грибы с красными шляпками, на которых дремали крошечные драконы. Там же росли и цветы – такие большие, что почти достигали размеров маленьких детей. Их яркие лепестки всех оттенков, казалось, оживились при их появлении.
Джекс быстро подхватил Эванджелину на руки и торопливо понес внутрь.
Кожу тут же начало покалывать от приятного тепла, призывая не закрывать глаза. Эванджелина разрывалась между желанием позволить своему израненному телу отдохнуть и узнать, почему здесь пахнет пряным яблочным сидром и свежевыпеченным хлебом и почему она чувствует здесь себя как дома, хотя никогда в жизни не видела это место.
Рядом с входной дверью возвышались красиво расписанные напольные часы с маятниками, украшенными драгоценными камнями. Но вместо цифр стрелки указывали на названия блюд и напитков: клецки с мясом, рыбное рагу, таинственное рагу, тосты с чаем, овсяная каша, эль, пиво, медовуха, вино, сидр, медовый пирог, хрустящая брусника, лесные пирожки.
Эванджелина почти ожидала, что их вот-вот поприветствует радушный хозяин постоялого двора с длинной бородой и искренним смехом. Но вокруг не раздавалось ни звука, за исключением топота тяжелых ботинок Джекса по грубым доскам.
«Что это за место?» – мысленно спросила Эванджелина.
Джекс ничего не ответил и, казалось, даже не услышал ее вопроса. Он продолжал молча подниматься по лестнице. Возможно, здесь обитала какая-то магия, которая ослабила их мысленную связь, а может, Эванджелина слишком устала, чтобы достучаться до него.
Повсюду мерцали огоньки свечей, в очагах горел огонь, но ни один человек так и не показался. Запертые двери на втором этаже были украшены сказочными фигурками: кроликом в короне, рыцарем, что держал в руках ключ в виде звезды, или гоблином-кондитером, подбрасывающим сладости над головой.
Джекс торопливо пронес Эванджелину мимо всех них. Они преодолели еще два лестничных пролета, прежде чем остановиться около старинных стеклянных дверей, за которыми скрывался древний арочный мост, ведущий в густую рощу заснеженных деревьев.
– Оставайся со мной, мы уже близко, – прошептал Джекс и толкнул двери.
Эванджелина невольно прижалась к его груди, ожидая, что их сейчас снова окутает кусачий мороз, но вместо этого холод словно заискрился на коже и принес желанное облегчение.
И тут Эванджелина осознала, что, хотя боль не утихала ни на секунду, она не получила новых ран или очередного удара хлыста по спине, с тех пор как они прибыли в это странное место. Она отчего-то решила, что дом этот пропитан какой-то уникальной, особенной магией или, возможно, Аполлон наконец получил помощь. Она помнила, что Джекс велел Люку найти Хаоса и попросить его позаботиться об Аполлоне, и надеялась, что именно это и произошло.
Зимние птицы защебетали веселую мелодию, когда мост вывел их к закругленной двери, притаившейся высоко в ветвях дерева.
Джекс глубоко вздохнул и сильнее прижал Эванджелину к груди, прежде чем переступить порог. Они оказались на небольшой мансарде, где не было ни очага, ни свечей, но лучи солнца, проникающие сквозь многочисленные окна, дарили приятное тепло и тускло освещали пространство. Между ветвями скрывалось так много окошек, что невозможно было понять, где начинается стекло и заканчивается дерево.
Возможно, помещение было обставлено какой-то мебелью, но зрение подводило Эванджелину, и она видела лишь расплывчатые очертания.
Кровать представляла собой груду старых стеганых одеял с выцветшими узорами. Джекс бережно положил ее на живот и пристроил под голову мягкую подушку. Одеяла на ощупь оказались такими же мягкими, как и на первый взгляд, но Эванджелина все равно зашипела от боли, пронзившей ее израненную спину.
– Прости, Лисичка. – Джекс осторожно убрал волосы, прилипшие к ее лбу, и это показалось ей частью лихорадочного сна. А вдруг она и правда умирала и именно поэтому Джекс так трепетно обращался с ней? – Я сейчас вернусь. – Его голос прозвучал мягко.
Она закрыла глаза, а потом до нее донесся едва уловимый звук шагов, словно Джекс не хотел потревожить ее.
Ее веки дрогнули. Эванджелина ожидала, что Джекс приведет какого-нибудь лекаря, но в комнату, кроме него, никто не пришел. Зато он держал в руках всевозможные баночки.
Он поставил их на деревянный пол рядом с кроватью, а потом осторожно убрал ее волосы со спины и плеч.
– Мне придется разрезать платье, – только и