— Гы-гы-гы! — гребцы разбудили меня своим конским ржанием.
— Кулли! Бездельник! Сюда иди! — рявкнул я, приоткрыв один глаз. Моя каюта, представлявшая собой четыре столба на палубе, обтянутые полотном, давала какую-никакую тень, и я слегка вздремнул после обеда.
— Я тут, господин! — подскочил он. — Я по рынку побродил и все узнал. Думается мне, кроме олова ничего брать не стоит. Плохие времена наступают. Людям все меньше нужны красивые горшки и нарядные ткани, и все больше — хорошее оружие.
— Выяснил, откуда его везут? — перевернулся я на бок. Все же спать на палубе не слишком приятно, и я приказал сплести гамак, на который теперь пялится весь порт. Надо какой-нибудь тюфяк и подушку принести. Всю спину отлежал.
— С северного побережья моря Аззи, — усмехнулся тот. — Это же каждый ребенок знает. Да! Племя, которое кочует в тех местах, называет себя народ гимир. Они вытеснили тех, кто жил там раньше, и отняли их земли. Они пасут баранов и лошадей. И они ездят на спинах своих коней, прямо как вы, господин.
— Железные наконечники для копий еще возьмем, — сказал я. — Пригодятся.
Кулли согласно закивал, а я призадумался. Гимир, гимир… — вспоминал я. — Знакомое что-то. Елки-палки, киммерийцы! Суровые ребята, которых погонят с их пастбищ еще более суровые — скифы. Киммерийцы лет через четыреста перевалят через Кавказский хребет, вторгнутся в Малую Азию и разнесут тут все к чертовой матери. Они-то как раз конные лучники, и этой тактике колесницам противопоставить будет особенно нечего. Урарту и Фригию они разорят дотла, а потом осядут в Каппадокии. Андроновская культура, источник олова и бронзы, находится восточней, в районе южного Урала. Хочется туда добраться, да только опасно очень. Это ведь предки скифов и есть, которые пока что и разводят скот, и занимаются земледелием.
— Поговори с тем купцом, — сказал я. — Скажи, что следующий весной можем вместе снарядить большой караван, с сильной охраной.
— Не согласится, — покачал головой Кулли. — Я бы на его месте не согласился.
— Тогда просто узнай, кто он и откуда. Если местный, узнай только его имя, — сказал я и махнул ему рукой, чтобы купец ушел.
Он сейчас лишний, потому что к моему кораблю подходят Гектор и Парис. Они поплывут вместе со мной. Как хорошо, что у меня только один гамак. Пусть дорогие родственники завидуют.
Глава 18
Чем дольше шло наше путешествие, тем меньше мне нравилось происходящее. Каботажное плавание, которое представлялось всем единственно возможным способом передвижения по морю — штука, конечно, довольно безопасная, но безумно тоскливая. Изрезанное скалистыми выступами побережье Греции наши корабли — а было их, на минуточку, девять штук, — огибали с прилежанием эталонного отличника. Лишь изредка кормчие, видя в туманной дымке противоположный берег, рисковали срезать длинный путь и отважно проходили какой-нибудь залив поперек. Это смотрелось особенно комично, когда мы огибали Афон. Я помнил совершенно точно, что там три острых мыса, глубоко вдающихся в Эгейское море, и если ползти вдоль берега, то можно не управиться и до зимы.
Тем не менее, короткими перебежками, ночуя на берегу вместе с кораблями, мы доползли до острова Эвбея, который своей грудью прикрывал Грецию с востока от гнева морских богов. Кормчие, радостно матерясь и поминая бога Посидао, нырнули в узкий пролив, который отделял его от континента. Здесь если не безопасные места, то уж точно не та дурная мешанина островов, где каждый басилей с тремя лоханями мнит себя повелителем волн. Мы уже раза четыре отстреливались от таких придурков, приводя их в чувство. Счастью кормчих не было предела еще и потому, что здесь, в Малийском заливе (а тут его так никто не называл), штормов отродясь не случалось. Это ведь практически озеро, где слева раскинулся хребет Фермопилы, а справа — равнины Фессалии.
— А зачем нам сюда? — спросил я Париса, когда мы доплыли до самой дальней точки залива и вытащили корабли на берег.
— Надо к дорийцам в гости заглянуть, — усмехнулся он, и Гектор согласно кивнул.
— Тут рукой подать, — ответил наследник Приама. — Тут везде рукой подать. Это же Аххиява. Мало хорошей земли, зато много гор и людей.
— А чего мы там забыли? — удивился я. — Они же голодранцы. Вы что, торговать с ними собрались?
— Царь велел так, — пожал плечами Гектор. — Он гостеприимец с царем Клеодаем.
— Приам дружит с внуком Геракла? — я даже глаза выпучил в изумлении. — Он же мстить собрался ахейцам!
— Клеодай правит дорийцами, — гаденько усмехнулся Парис, и больше я никаких объяснений не получил.
Надо сказать, права голоса у меня в этой поездке не было. Я послан сюда как представитель союзного города, чтобы придать важности всей этой затее. Судя по тому, что в эту миссию направили парня семнадцати лет, важность ее находится на высочайшем уровне.
— Ладно, я потом все пойму, — буркнул я себе под нос и взял в руки лопату.
Мы, родственники царей и эпические герои, гребли наравне со всеми, и канавы, по которым тащили корабли на берег, копали тоже вместе во всеми. Даже Гектор. Что-то здесь не так со статусом аристократа. Так я размышлял, отбрасывая в сторону песок, перемешанный с галькой.
— Тащи! — заорал Палинур, мой кормчий.
Мы натянули канаты, и киль натужно заскрипел, волочась по мелким камням, которыми усеян берег. Экипаж останется здесь, вместе с судами, а мы пойдем на юг, в Дориду, через самое что ни на есть Фермопильское ущелье.
— Твою ж мать! Ну, дает старикан! — осенило вдруг меня, и я заорал, подзывая своего раба. — Кулли! Готовь товар! Со мной пойдешь.
* * *
Эриней сложно назвать городом, это просто селение, где дом царя окружен хижинами, разбросанными в художественном беспорядке. Дорида — жуткая дыра, и я полностью понимаю царей-Гераклидов, которые регулярно пытаются вернуться в места более цивилизованные и приятные для жизни. Эта область была крошечной и вдобавок окружена землями таких же голодных и хищных данайских племен — этийцев, малийцев и локров. Из конца в конец всю Дориду можно пройти за пару дней прогулочным шагом и даже не вспотеть. Сюда никто не приходил, и никто отсюда не уходил. Никто и никогда не покупал их товаров, потому что они ничего приличного не производили, и они в ответ не покупали ничего у других, потому что им нечем было за это платить. Единственный повод покинуть Дориду —