Несколько раз мелькнуло в глазах то светом, то тьмой, и цифра на земле пропала.
— Вот как это работает, Серёга! — обрадовался я, а брат посмотрел на меня серьёзно и замотал головой. — Спасибо, что про Татисий напомнил, — поблагодарил братца, а тот продолжил кивать, только теперь соглашаясь.
Недолго думая, обратился к Татисию:
— Здравствуй, мир Татисий. Сокрой пожалуйста нас с братом. Мы к вам с извиненьями, — поздоровался я и сразу же получил тёплый ответ.
Серёжка зашёлся от смеха, и мы, взявшись за руки, пошагали в гости к одиннадцатиюродным братьям.
* * *
— Зачем припёрлись? — приветствовал нас красноухий близнец одиннадцатого розлива.
— За вчерашнюю рыбалку? — посочувствовал я, имея ввиду наказание.
— За рыбалку отец зарплату выдаст, а это мамкин аванс. За то, что по темноте шастал и домой вовремя не явился. Она до самого моего возвращения не знала, что я не поехал с батькой. А тут сюрприз к программе «Время», — пожаловался друг, а я сразу вспомнил свой аванс, полученный от у-родинцев.
— Почему о космическом запуске не попросил?
— Я вчера знаешь, как перепугался! Всё ты, гусь лапчатый, на Фортштадт меня умыкнул, — ополчился на меня пострадавший от пещерной тренировки.
— А мелом зачем по ночам балуешься? Или это мой аванс, а зарплату пока обдумываешь?
— Каким мелом? — заморгал одиннадцатый. — Ничего не знаю, моя хата с краю.
— А кто Иркой прикинулся? У меня, знаешь, какая любовь с ней крепкая? Я её и за косички дёргал, и обзывал обидно. Даже квакал потихоньку, когда она у доски отвечала. И у неё на меня такие ответные чувства, что вот-вот полыхнёт, как костёр, — разошёлся я и перегнул с доказательствами.
— Почём я знаю, что она у тебя на воротах написала? — проговорился одиннадцатый, а осознав это, сразу сдался. — А как догадался, что это я?
— По автографу. Ты же ножиком или гвоздём нацарапал после «Сашу» римскую двенадцать. Думал, я дурной и читать буду только то, что мелом написано?
— Я ни в жизнь ничего не карябал. Ей Богу. После трёпки убёг, как бы в туалет, а сам через забор и мстить.
«Если это не он накарябал, кто тогда? Неужели… Нет. Скефий не мог. Тогда Стихия?» — начал я гадать, кто приписал подсказку, но раздумья были прерваны.
— Саша, иди сюда, — позвала мама Александра, и в одиннадцатом дворе разыгралась трагедия, которую я пережил дома.
Мама рассказала, что их Кукла заснула навсегда, и по приезду отца с рыбалки, они с ним должны увезти её, куда захотят. Одиннадцатый ударился в слезы, а я, чтобы не стеснять его, поторопился удалиться, еле оторвав Серёжку от его отражения – Сергея-одиннадцатого.
Когда мы прибыли во двор бабы Нюры мира Татисия, я поздоровался и представил ей прицепчика.
— Вот наша смена. Теперь они будут вам огороды вытаптывать.
Потом я что-то говорил, она отвечала, я поддакивал ей, а сам всё думал о том, что совсем скоро из-за нашего посредничества все люди в двенадцати мирах начнут умирать также, как наши Куклы – в один день.
Глава 36. Добрая встреча
— Вставай. Вставай, сынок. Когда успел женихаться научиться? Ну-ка, бегом. Подъём! — тихонько шипела мама, но в бок почему-то не толкала.
— Уже в школу? — заворчал я, и вдруг осознал, что всё это со мной уже было. — Опять на воротах намалевали?
— Вставай, сынок, — прозвучало, как на заевшей пластинке.
— Ты где, мам? — спросил я и приподнялся на кровати.
За окном всё было мутным и серым, как у Тумана глаза. Рассветом разве что только запахло, а самого его и видно не было.
— Зачем так рано поднимать? — возмутился я, и, хотел уже лечь обратно, но что-то остановило. — Ладно, схожу. Гляну на забор. Может, правда, намалевали.
— Ну-ка бегом. Подъём! — услышал где-то вдалеке свою пластинку, то ли во дворе, то ли уже за калиткой.
— Мам, ну что опять случилось? — начал уже волноваться. — Я в мороке? Вроде нет. Что-нибудь приснилось?.. Не помню ничего про сон.
Во дворе громыхнула осиротевшая цепь Куклы, отчего волосы моментально встали по стойке смирно, но маршировать пока не начали. Мурашек ещё не было, и я решился выглянуть из окна.
Белая от необычного свечения Кукла прыгала рядом с конурой и играла с Туманом. Волосы тут же замаршировали, а мурашки, лениво проснулись и принялись перекатываться с места на место на кругленьких животиках.
Я зажмурился и дрожавшими от испуга мыслями подумал: «Здравствуй, привидение Куклы. Здравствуй, морок. Давненько не виделись».
— Вставай, сынок. Ну-ка бегом! — ответил морок маминым голосом откуда-то с улицы.
— Ты же не отвяжешься, да? — спросил я и открыл глаза.
— Ну-ка бегом! — донеслось уже издалека.
Цепь опять звякнула, и я снова выглянул во двор. Туман поковылял обратно в конуру, а светившаяся Кукла с разгона проскочила деревянную калитку насквозь.
«Хорошо, что к такому наизготовку», — подумал я и надел, приготовленные для школы, синие форменные брюки.
Накинув на плечи школьный пиджак, вышел во двор. Небо еле-еле розовело на востоке, но во дворе уже было достаточно светло.
— Где вы, привидения укропные? — спросил я громко, чтобы разогнать страх. — Молчите?.. Ладно, иду к вам.
Подошёл к калитке, зажмурился и открыл её, громко звякнув щеколдой.
На улице была только влажная утренняя серость. Больше ничего не увидел, а Кукла уже умчалась по своим призрачным делам.
Я вздохнул с облегчением и вышел на улицу с чувством выполненного долга. Будто только этого и потребовалось, чтобы душа успокоилась.
Решил посмотреть, что с воротами, и шагнул налево, туда, где прошлым утром красовалась надпись «Я люблю». Всё было чисто. Осмотрел забор от ворот до следующего соседского участка. Весь чистый. Вернулся и придирчиво изучил калитку. Тоже без надписей.
— На штакетнике перед окнами намалевали? Вы серьёзно? — спросил у затаившихся командиров морока, но никто не ответил. — Ладно, и туда гляну, — согласился я и на ходу уже вспомнил, что в конце штакетника был такой же щит из досок, как и рядом с воротами.