– Но, вы уверены, что это сработает? – спросил сипло горбатый мужчина, – Другие культы готовят свой собственный ответ на эту угрозу. Я уверен, что уже на днях некротехники Анубиса...
– Слышать о них не хочу! – женщина была сурова и резка, – Они могут поднимать сколько угодно мертвецов, но в этот раз они нас не переплюнут. Можете быть уверены, что наши люди приятно удивят верховного жреца Сета. И это произойдёт уже завтра. Раньше, чем до Ханаана долетят самолёты Гора или доплывут корабли Себека.
Она остановилась прямо напротив меня, в тот момент с интересом за ними наблюдавшего, заглянула мне прямо в глаза, отчего мне сразу стало не по себе, и произнесла:
– Посмотрите на них, – она ткнула в мою сторону тонким пальцем, – В них нет никакого интеллекта, а это значит, что они будут нам покорны.
Мужчина тоже посмотрел на меня, потёр свой подбородок, а затем сказал, усомнившись:
– Вы не верите в то, что кошки обладают разумом?
– Конечно нет! Я достаточно хорошо разбираюсь в биологии, чтобы это утверждать.
– Странно такое слышать от жрицы Баст... В вашем культе и правда нет ничего святого?
– Завтра вы в этом сами убедитесь. Приходите с рассветом, мы продемонстрируем вам НАСКОЛЬКО. – на последнем слове она сделала особый акцент, а потом, вдруг добавила, – Да, к слову, пока не поздно, пошлите радиопередачу. Скажите людям, что в Ханаане нам ещё верны, чтобы вымазали свои двери лимонным соком, вперемешку с ягнячей кровью, а затем заперлись и носу на улицу не показывали...
На этом моменте их разговор завершился, и они ушли.
На утро, как и было обещано, кошек стали забирать из клеток. Забрали и меня. Служанка Баст аккуратно взяла меня на руки и, отчего-то, я моментально растаял в её нежных руках. Я не думал ни царапаться, ни вырываться. Неведомая сила, словно какой-то феромон или что-то подобное, заставила меня расплыться и растечься, в полном подчинении мягкой хватке.
Слуга пронесла меня через множество роскошных залов, где повсюду высились обсидиановые статуи кошачьей богини, тут и там висели золотые щиты и хопеши, стены украшали витиеватые барельефы. Как ни странно, в конце концов, принесла она меня в довольно скромное и маленькое помещение с низким потолком и глинобитными стенами, похожее на пивоваренный зал, на подобии того, у помойки которого я в своё время кормился.
Здесь даже был такой же огромный чан посреди комнаты, укрытый огромной стальной крышкой. Только внутри был не пенный напиток, делающий людей неуклюжими и весёлыми, а огромная пушистая и мяукающая груда котов, в панике копошившаяся в полутьме огромного котла.
Меня скинули к моим сородичам. Падая, я пытался зацепиться когтями за стенку котла, но в итоге лишь больно их обломал о шершавую сталь. Так, я присоединился к кошачьему кавардаку. Я был последним из тех, кого сбросили в котёл, а значит, мне ещё повезло стоять на спинах других пушистых. Однако этот живой пол подо мной ходил ходуном, и я должен был проявлять чудеса баланса, чтобы не свалиться на уровень ниже.
Ведь там сотни самцов и самок, грызлись, царапались и пытались выбраться наружу по головам друг друга. Они едва ли понимали, что это в принципе невозможно, просто инстинктивно сражались за жизнь и действовали исключительно панически. В полутьме и духоте странной ёмкости, по-другому было никак. Я даже был уверен, что те, кому не повезло быть на самом дне, наверное, уже умерли под давлением кошачьей массы.
Но, как ни странно, это была вовсе не худшая судьба. Ведь дальше началось действительно страшное – в небольшом проёме крышки, через который нас сбрасывали вниз, появилась верховная жрица. В её тонкой руке была склянка с жёлтой жижей. Без сомнений она вылила всё содержимое склянки прямо на меня, а затем закрыла проём, погрузив чан в полную тьму.
В этой темноте я вдруг почувствовал странное тепло в том месте, куда попала пахучая жижа. Затем, это тепло будто бы стало проникать внутрь меня, куда-то глубоко-глубоко под кожу, до самых костей. И в этот момент я почувствовал, как начинаю плавиться. Всё моё нутро будто бы преобразовывалось в ту же самую жижу и я, под действием гравитации, стал стекать на своих сородичей внизу.
От этого и они тоже начинали плавиться и растекаться, теряя всякую форму. А я начинал чувствовать тоже, что чувствуют и они. Так, мало-помалу, всё копошение в чане сошло на нет. Больше никто не мяукал в темноте. Никто не пытался забраться по отвесным стальным стенкам...
Так я умер. И так родились мы.
Сотни кошачьих умов сплелись воедино, в одно сознание, мешая свои воспоминания и опыт. Наши чувства и тела стали одним целым. Наши голоса теперь звучали в унисон, ибо не было в них больше никакой индивидуальности, никакой самодостаточности. Теперь мы были одних идей, одних высказываний, одних стремлений, одних терзаний и одних, и тех же слов, которые мы произносили в едином порыве.
Когда крышку чана сняли, мы смогли увидеть то, что с нами стало сразу несчётным количеством глаз, часть из которых находилась внутри нашего тела. Которое, к слову, превратилось в огромную биомассу, местами покрытую шерстью, а местами просто голой кожей или пузырящейся и перетекающей плотью. В одном месте мясной громады, как огромная жёлтая мозоль, выступал плодный пузырь, за прозрачной оболочкой которого плавали ещё несформированные и нерождённые котята: некоторые из нас были беременны до объединения.
Кроме прочего, наша масса обладала множеством пастей и когтей, которые свободно плавали по внешней поверхности. Челюсти постоянно клацали и мяукали в ожидании еды. Из того, что когда-то было нашим скелетом, мы могли формировать длинные и прочные конечности, что порой сами собой неожиданно и без особой цели вырывались вверх из текучего тела и также бессмысленно возвращались обратно. Наверное, рефлекторно.
Вскоре перед нашим взором вновь предстала верховная жрица. От её обнажённого тела пахло опасностью и властью, так что, не смотря на то, что