И тут мой голодный организм решил, что ему до звания «самой счастливой женщины» не хватает самой малости: калорий. И почтил этот миг минутой урчания.
Я, ощутив укол смущения, попыталась оправдаться:
– Просто ничего не ела со вчера…
– У меня в сумке были дежурные бутерброды, – спохватился Ричард.
Но песценот оказался проворнее… Малыш подбежал к углу, где меж ночных теней, оказывается, затаились вещи дракона, и жестом профессионального воришки стянул оттуда шуршащий сверток, чтобы вручить его мне.
А после с победным видом посмотрел на Ричарда: мол, и кто после этого из нас настоящий кормилец и добытчик для этой блондиночки?
Я же ответила на этот вопрос активным жеванием. Есть хотелось зверски. И лишь на середине бутерброда поймала себя на мысли, от которой даже поперхнулась. Получается, я обокрала принца по полной!
Сначала угнала у него карету, затем отобрала плащ. А теперь вот и объела. Но Ричард, кажется, против этого не возражал, его все устраивало. А для счастливых отношений главное, когда обоих друг в друге все устраивает. И вы готовы мириться с недостатками своей половины. Иногда с такими большими недостатками, как трон или покушения.
Последние меня волновали в данный момент гораздо больше. Этими-то тревогами я с Ричардом и поделилась.
– Я тоже думал об этом… – задумчиво произнес дракон после того, как выслушал мой рассказ о том, как произошел поджог и кто может за ним стоять. – Особенно в свете того, что твой опекун вчера на допросе скончался…
– Как? – ошарашенно выдохнула я.
– Клятва о неразглашении: Костас не хотел давать показания, но можно ведь задать вопрос так, что и не заметишь, как начнешь отвечать…
Я на это лишь мысленно хмыкнула, вспомнив, как принц выпытывал из духа нужную ему информацию. А Ричард, не подозревая о моих мыслях, продолжил:
– Так вот, едва Костас заговорил, как клятва сработала, активировав скрытое чернокнижное заклинание, тут же развеявшее душу. – Дознаватели ничего не успели сделать, как у них на руках оказался труп, который ни один некромант уже не сможет допросить. И теперь вопрос: кому твой опекун принес зарок? А еще кто стоит за сегодняшним покушение на тебя. И могут ли они быть связаны?
Я задумалась.
– Насчет опекуна у меня даже нет предположений. Но если считать, что сегодняшнее покушение с ним не связанно – он к этому моменту был мертв, то кому выгодно устранить меня? Эльфийским послам? – предположила я.
– Теоретически могли, – согласился Ричард. – Но дивные ничего не выиграют от твоей смерти.
– Устранять нужно было до разрыва помолвки? – хмыкнула я.
Рассуждать о собственном убийстве вот так, отбросив эмоции, было странно. И Ричарду тема явно не нравилась, но он старался не подавать вида. Только желваки ходили на его лице. А еще зрачок стал хищно-вертикальным. И виски покрылись вязью чешуи, выдавая бушевавшие в драконе эмоции. А так да, принц был сама невозмутимость.
– Да, – сухо ответило мое любимое высочество. – А зная эльфов, они и ухом не поведут, если им это не будет выгодно. К тому же покушение… Слишком грубо и примитивно для них. А вот в то, что кто-то захотел тебя устранить, чтобы стать невестой, – вполне возможно. Именитые рода империи не раз роднились с семьей императора, чтобы укрепить свое влияние.
– И главы этих родов могут посчитать разрыв помолвки удачным шансом, чтобы подсунуть тебе кого-то из своих дочек, – закончила я за принца.
– Поэтому предлагаю не тянуть и объявить о нашей помолвке завтра, в полдень, – закончил дракон, пристально посмотрев на меня.
Упс… Когда я говорила «да», то не думала, что это «да» вот прямо сейчас и начнется. Но Ричард, сидевший на краю постели, взял за руку, словно чувствуя мое волнение, и ободряюще произнес:
– Од, я буду рядом. Всегда рядом…
– Фр-р-р, – вклинился песценот, намекая, чтобы и про него не забыли.
– Мы будем рядом, – со смешком поправился дракон и пояснил: – Твой мохнатый приятель, похоже, так испугался, когда ты не пришла, что умудрился найти мою комнату, пробраться через все охранки и устроить мне настоящую звериную истерику. Пришлось брать его с собой на штурм твоего окна.
Судя по улыбке, скользнувшей по губам Ричарда, справился этот дуэт с задачей взлома щеколды на отлично. Но об этом я спрашивать не стала, а озадачила дракона, который так хотел помолвки, другим, извечным женским вопросом: а что надеть на церемонию? Потому как единственным приличным у меня осталось черное (и, как по мне, исключительно траурное, что бы местный этикет ни утверждал) платье.
Ричард на это только усмехнулся и заверил, что данный вопрос он точно решит. А затем легонько, чуть наклонившись вперед, коснулся своим лбом моего. Кончики наших носов встретились, и мы какое-то время сидели просто так, не говоря ни слова, просто слушая тишину, которая нас объединяла.
– Одри. Я искал тебя всю свою жизнь…
– А я тебя – две моих жизни, – прошептала я.
Губы коснулись губ осторожно, нежно, даже как-то робко. В эту ночь мы узнавали друг друга. Прикосновениями. Взглядами. Словами. Их было много. Как и почти целомудренных поцелуев.
Да, хотелось большего. И мне, и Ричарду. Но дракон не позволял нам обоим перейти черту, упирая на то, что мне нужно восстанавливаться и беречь силы. Ведь даже с амулетами, эликсирами и заклинаниями перелом руки в мгновение ока не срастется. На это нужно хотя бы двенадцать часов. И пусть я заверяла, что все отлично, одно упертое высочество было непреклонно.
Поэтому вместо страсти мы сидели и… почти дружили! Хотя я видела, как горели глаза дракона, как он то и дело забывал сделать вдох, а его голос порой становился хриплым. Да, внутри Ричарда сейчас извергались вулканы, происходили тектонические сдвиги и взрывались сверхновые звезды. Но все это свое безумие (и мое тоже!) дракон держал под контролем.
Песценот же сидел рядом с нами, и слушал о детстве Одри и Даши, о сестрах, школе, пансионе, о юности Ричарда, о наших юношеских мечтах и увлечениях, и под утро умаялся. Малыш заснул, заразив меня напоследок зевотой: он сладко и широко открыл пасть перед тем, как уложить голову на лапы.
Ричард же бросил взгляд в окно, где на горизонте алела полоска рассвета, и, печально вздохнув, произнес:
– Кажется, нам с мохнатым приятелем пора. Тебе нужно хотя бы пару часов отдохнуть. – А после поднес к губам наши сцепленные, переплетенные между собой в замок пальцы и, поцеловав мое запястье, добавил: – До встречи в полдень, моя тишина.
И, ловко подхватив дремавшего Малыша, запихнул его в сумку, перепрыгнул через подоконник и сиганул вниз. Судя по всему, прыгал высочество не с первого этажа, потому как окно находилось на уровне полуоблетевших буковых крон. Я лишь усмехнулась и счастливо откинулась на подушку, сама не заметив, как уснула.
А проснулась от голоса, жизнерадостно возвестившего:
– Доброе утро, пациентка Хайрис!
Как человек, проспавший всего пару часов в частности и в целом сторонник совиной части партии, я презирала бодрых жаворонков, в концепцию добрости утра не верила и позитивных политических взглядов на рассвет не разделяла, но… Воспитание-с! Именно оно заставило меня поддержать это нелепое приветствие.
– Доброе, – отозвалась я и окончательно открыла глаза, чтобы узнать, что из радостного в вошедшем в палату лекаре был только этот самый голос. Весь остальной вид целителя говорил, что этот уже немолодой маг полностью поддерживает мое отношение к ранним побудкам.
Впрочем, это была та единственная часть нашей беседы, которую я абсолютно поняла. В остальном… Целитель говорил умное, требовал сложное и обрекал на подвиги – в смысле отправлял на учебу. И все это он хотел от еще не восставшей с постели меня. О полном пробуждении тела, а тем более сознания, даже и речи не шло!
Одним словом, как безвозвратно выздоровевшей, пришлось-таки покинуть лечебницу и отправиться на занятия. Подойдя к аудитории, где должна была проходить лекция по истории магии, толкнула дверь.
Раздался едва слышный скрип петель. И тут же я услышала привычный адептский гомон. Сделала шаг в аудиторию, и мир вокруг меня будто замер. Разговоры стихли. Утренний свет, рассеянный по стенам, играл на старинных картах и портретах великих чародеев древности,