– Вы правы, господин Пронин…
– Через несколько дней у меня появятся самые твёрдые доказательства против некоторых участников подпольной организации из числа крупных военных руководителей Ирана.
Генерал обессилено сел на диван. По его спине пробежал холодный пот. А Пронин продолжал хладнокровно:
– С моей стороны было бы непорядочным скрывать всё это от вас. Считал долгом ввести вас в курс дела… Это поможет вам, генерал, для объяснений с его величеством. Вы меня понимаете?
– Да, – он вытер пот со лба. И даже не платком, а рукавом мундира. – Я ваш должник, господин Пронин. Никогда этого не забуду.
Пронин не стал задерживаться у министра. Как только он ушел, Али-хан вызвал начальника военной разведки Ирана. Тот стоял навытяжку, а министр кричал:
– Вы должны проверить всех генералов и офицеров, близких ко мне. Всех, с кем мне приходится соприкасаться. Если кто-то из них связан с американцами – с военными или штатскими, – немедленно сигнализировать мне. В любое время дня и ночи. Даю вам двое суток для полного отчёта. Исполняйте.
– Слушаюсь.
И разведчики с горем пополам начали работу…
А Али-хан ломал голову над тем, как ему теперь скрыть растраты по закупкам вооружений. Ведь он вёл переговоры со Скоулзом и считал его просто оборотистым дельцом…
* * *
А что же Скоулз?
Американец проснулся рано. Сварил себе кофе, выпил две чашки со сливками, съел два тоста с маслом.
Альварес храпел, как трактор, – даже в кухне его было слышно. Потом продрал глаза. Скоулз, дожёвывая поджаренный хлеб, как раз зашёл в комнату.
– Что, болит головушка? – ехидно спросил его американец. – Вот, отпей кофейку. Не очень горячий, тёплый – то, что надо.
Альварес произнес несколько слов по-испански, потом понял, что перед ним Скоулз, и перешел сначала на английский, потом на немецкий. Кажется, он ругался или жаловался на жизнь… Кружку кофе испанец выпил одним махом.
– Привет, дружище! Спасибо, что пригрел. К Пронину я больше ни ногой. Все эти месяцы он меня обманывал, как мальчишку, как щенка… Готовил наступление курдов на Турцию. А меня хотел использовать вслепую. Меня, которого проклятые франкисты прозвали Кровавым Альваресом!
– Эту песню я уже слыхал… Будешь яйца всмятку?
– Да надо бы… Надо бы позавтракать.
– Вылезай на кухню.
Скоулз осторожно расспрашивал испанца о Пронине, о Берии, о советских делах в Иране.
– И вы действительно смели с лица земли лагерь исмаилитов?
– Даже три лагеря. Я лично пострелял там от души.
– Опасное дело, там ведь были настоящие головорезы.
– У советских есть традиция. Или, скорее, привычка – в таких случаях уничтожать всех. Как говорит полковник военной разведки Рябинин, «недорубленный лес снова вырастает».
– Ну, по-своему он прав, хотя это слишком жестоко. Эти банды можно было просто использовать. Использовать в своих интересах. У нас по крайней мере именно такая тактика.
– И у вас получается?
– Получалось. Пока вы не начали стрелять на поражение, – сказал Скоулз толи в шутку, толи всерьез.
– Там был один здоровяк – просто человек-горилла. Так Пронин его первым уложил. Но тут он имел право, они напали на него ночью, на улице.
– Конечно. На это он имел право. В этой стране всякий, у кого есть оружие, имеет право. На всё. Мы несем сюда цивилизацию и право. А пока приходится зачищать территорию… Именно поэтому я не враг твоему Пронину, я просто его соперник. Как бывают соперники в шахматах или за карточным столом…
– А я враг! – прорычал Альварес. – Кстати, в этом доме есть что-нибудь, кроме кофе, чтобы промочить горло?
– Для вас – найдется, а я должен быть как стёклышко. Встречаюсь с одним видным персом. Нужно обсудить кое-какие вопросы по охране железной дороги. Эта ведь процентов на 40 наша забота. Забота американской армии. Кстати, ты говорил о нападении курдов на Турцию…
– Говорил! И готов снова и снова говорить об этом. Я об этой операции знаю всё…
– И дата уже назначена?
Испанец что-то прикинул на пальцах и уверенно ответил:
– Конечно. Через четыре дня. С утречка. На рассвете они снимут турецкие пограничные посты. Пронин всё подготовил, чёрт его подери.
– И оружие подвезли?
– И оружие, и русских переодетых. В отряде Эдеба сейчас тысяч сто!
Альварес, конечно, преувеличивал – по любым меркам. И американец верил ему только отчасти. Скоулз доел яичницу, аккуратно вытер губы салфеткой.
– Интересно рассказываешь. Так бы и слушал. Но – вынужден откланяться, служба. Важная встреча.
Альварес, как он это умел, увязался на эту встречу вместе со Скоулзом, обещая сидеть в сторонке и не мешать. А в случае необходимости – помочь.
Доверял ли Скоулз этому «вечно пьяному» испанцу? Конечно, нет! Как разведчик, он учитывал разные возможности и варианты. Принять за чистую монету рассказы Альвареса о ссоре с Прониным? Можно. Скоулз давно заметил, что русский разведчик и этот испанец вовсе не друзья «не разлей вода» и между ними могут возникнуть жесткие противоречия. Это выглядело правдоподобно. Но не менее вероятно, что это неожиданный ход Пронина, который пошел ва-банк. У Скоулза имелось досье и на Ивана Николаевича, и на Альвареса. Он знал, с кем имеет дело. В любом случае если Альварес будет рядом – в этом нет ничего опасного. Разгром курдской организации нужно форсировать, таков приказ Вашингтона. А Альвареса в случае чего нетрудно убрать. Уж на это у нас сил хватит… С такими мыслями Скоулз взял испанца на встречу «с видным персом».
Это был не просто перс, а армейский генерал Бхутти – египтянин по происхождению, которого принял на службу Реза Пехлеви. Плечистый, полный, с грозным взглядом чёрных глаз. Воинственные египтяне ценились на Востоке. Их хватало в военной элите Османской империи, на них обращал внимание и старший Пехлеви. Предки Бхутти служили турецкому султану – и он, став иранцем, сохранил связи с этой страной. На этом его и «поймала» американская разведка в первые же дни войны. Ежемесячно он стал получать по две тысячи долларов от Пентагона – за консультации, которых не было. Согласившись на это, генерал понимал, что в какой-то момент его задействуют. И придется взять под козырёк новым хозяевам. Молодой Пехлеви ему решительно не нравился, симпатий к советским генерал тоже не питал – и шел на сотрудничество с американцами с чистым сердцем. Он скептически относился и к исмаилитам, и к организации «Дарий Великий», но участвовал в некоторых её заседаниях – по просьбе Скоулза. Генерал видел, что эти тайные повстанцы из числа знатных персов хронически не любят дисциплину. Какие из них солдаты, одно посмешище!
Встречу он назначил в загородном доме, принадлежавшем дальнему родственнику, представителю большого клана Бхутти. Генерал приехал туда один – без адъютантов и охранников.
– Останься здесь, на лавочке. А потом я тебя приглашу. О'кей?
Альварес кивнул. И добавил:
– Не волнуйся, подслушивать не буду. Мне ваши дела до фени.
– Ну-ну.
Генерал – тучный, плечистый, с аккуратно постриженной тёмной бородой – сидел за письменным столом, в полумраке. В комнате имелись керосиновые лампы, но Бхутти не включал свет.
– Приветствую вас, генерал! – громко сказал Скоулз, переступив порог комнаты.
Генерал не встал, сидя, прохрипел вялые слова приветствия.
– Надеюсь, у вас нет нареканий по поводу жалованья? Его доставляют вовремя?
– Всё в порядке, – безучастно сказал Бхутти.
– Мы договаривались, что в час Х вы выполните задание. Это время пришло.
– Я вас внимательно слушаю, Скоулз.
– На границе с Турцией активизировались курды. Вы знаете Эдеба Баязиди?
– Конечно. Кто же не знает этого головореза?
– Вы можете провести операцию против его отряда? Мы поможем оружием. Но так, чтобы никакого американского следа… Просто иранская армия наводит порядок в своей стране. Вам ведь давно пора навести порядок?
Бхутти немного повеселел. Это задание не из самых позорных. Он и сам считал вооружённые группировки курдов «опасным элементом» и с удовольствием ударил бы по «гвардии Эдеба».
– Когда это вам нужно?
– У нас в таких случаях говорят – вчера.
– Но мы находимся не у вас, в Иране предпочитают точные сроки, назначенные заранее.