– Мы из ветеринарной клиники. Поэтому знаем, как стреноживать козлов одним ударом, – прорычала я, все еще надеясь по-тихому сбежать. Плевать я хотела на Леднева. Хоть с гюрзой пусть обжимается. Только ко мне потом не приползает, чтобы я его вылечила. А то моду взял. Скот. – У меня в сумочке знаешь что?
– Клещи для кастрации? – побледнел Буй. А я снова уставилась на воркующих голубков. Леднев нежно положил свою лапу на пальчики красавицы. У меня изжога началась, вот клянусь, от этого сиропа. Черт, ну мне-то что? Я же его терпеть не могу. Ненавижу даже. Одни проблемы от этого сноба. И мама моя… Черт.
– Лучше, – хмыкнула я. – А ну пропусти, мы уйдем и все, а то познакомлю тебя с…
– Мы же только пришли. Нарядные. И жрать охота, – прошептала Параша. Ее я после убью. Сейчас главное сбежать без шума и пыли. Жопинский замер в дверях, притворяясь вешалкой-корягой. – Я даже уже с гробовыми попрощалась. По что отступаем то? И этот с бабой какой-то? Ты что, так это оставишь? Вот так, просто?
– А что? Кто он мне? Хмырь, и эта ему прямо пара. Парочка, гусь да гагарочка. Я его терпеть не могу. Меня тошнит, – хныкнула я. Леднев вдруг отвлекся от своей мадамы и уставился прямо на меня, своими чертовыми насмешливыми глазами. Руку отдернул от пальцев ногастой, будто током его ударило. Поднялся и пошел в нашу сторону. – Хиляем. – пискнула я, но приросла к месту.
– Ты что, следишь за мной? – прохрипел ушастый носорог, подходя ко мне, словно огромный хищный кот. – Поди и мама где-то рядом. Вы снова за свое? Что с тобой вообще? Шкаф в дурдоме взорвался, и погреб вас? Или вы ряженых уже заслали?
– Много чести, – я постаралась выглядеть насмешливой и наглой. Но получилось у меня если честно не очень. – Идите вон, со своей силиконовой обжимайтесь. Вы мне противны. Хамло великосветское, неблагодарное. А я есть хочу. Я хочу есть, ясно? Где официант? Пусть мне принесет заливную рыбу.
– И пойду. Тебе то какое дело, с кем я? Ты вообще-то меня сегодня прогнала. Меня… Прогнала… Я хамло? Я? А ты… Овца бешеная. Есть значит желаешь? Буй, – Леднев сейчас был в ярости, это я точно знаю. Наверняка сейчас он прикажет дать нам пинка, и слава богу. Плохая была моя идея с рестораном. Очень плохая. Я сунула руку в сумочку. Без боя ветеринары не сдаются. Буй двинулся в нашу сторону, я нащупала то, что искала в своем ридикюле.
– Возьми этих хм… дам нарядных, – приказал наглый мерзавец. Я выхватила свое оружие и…
– Ааааа, – заорал олигарх и меценат, получив в лицо струю средства против блох и клещей из баллончика. Овца я. Да он…
– Ооооо, – заголосила Параша, метнувшись под стол, потому что средство это отвратительное. Едкое, вонючее, пахнущее тухлым яйцом. Запах не выветривается месяц.
– Ыыыыы, – простонал Буй, свалился на пол и затих.
Глава 19
10 апреля (утро меня не красит. Я попозже красивая)
От устриц с шампанским меня тошнит, оказывается. Или не от них, а от того, кто заставил меня их есть.
Заливная осетрина в «Богемии» похожа на стрихнин. Редкая гадость (я готовлю в миллион раз вкуснее)
Хмырь ушастый сказал, что хочет попробовать у меня. Хрен ему. На порог не пущу.
Ногастая ссыкло.
Омар вкусняшка. Но Парашку обсыпало (сразу, как только она увидела цену)
Подушка моя любимая от чего-то сегодня была очень неудобной. Я проснулась невыспавшаяся, злая, с гудящими во всем теле мышцами и абсолютно разбитая. Проснулась, но глаз не открыла пока. В голове поселился рой веселых пчел. После того, как мы с Параней реанимировали Буя, я решила, что наверное мне пора в отпуск. Слабак у Леднева бодигард. Ах, да, я это уже говорила. Анафилактический шок на спрей от клещей, плюс астма у человека горы. Слабый нынче мужик пошел. Барышни кисейные, а не мужики. Хорошо, что у Парани в сумке оказалась ампула преднизолона и шприц. Плохо, что шприц этот был не для инъекций, а для искусственного осеменения крупного рогатого скота. В общем, укол мы сделали все равно. Я нашла у себя вакцинаторский аппарат, для тех же коров, невесть как оказавшийся у меня в клаче. Наверное, когда я ездила прививать верблюда одного политика, забыла его там. Не важно. Ох, вы бы видели, как передумал умирать сразу огромный амбал, когда увидел иглу. Ну да, большеватая она была конечно, но ведь и Буй не крошка. Короче, бедная Парашка – ковбой Мальборо, проскакавшая на «храбром» телохранителе олигарха и мецената километра три по ресторации, пока я его не стреножила метким попаданием иглы в зад. Длинноногая ведьма сбежала сразу, как только жареным запахло. Как-то странно, следом за ней испарился и Жопинский. Дальше я ела устриц, запивала их Вдовой Клико (редкая гадость. Советское в сто раз лучше) и зло смотрела на олигарха, потому что он от чего-то стал казаться мне совсем не противными и мерзким, в отсутствии его кобылы длинноногой. А Леднев? Я вдохнула воздух, от чего-то воняющий тухлыми яйцами, открыла наконец глаза и уставилась в чужой стеклянный полностью, потолок.
– Слушай, прекрати ты уже так пыхтеть, – раздался совсем рядом недовольный голос ушастого носорога. У меня дежавю, явно психиатрические проблемы и наверное пора мне записываться в общество анонимных алконавтов. Это все он, чертов поганец, демон греха. Он меня с панталыку сбивает, морочит. Он, только он во всем виноват. Я ведь не пью, совсем. Минералку люблю газированную, но это ведь не порочная зависимость. Кстати, от минералочки я бы не отказалась сейчас. Эх, видела бы меня моя мама сейчас, уже бы сказала поджав губы «Я не так тебя воспитывала». Окатила бы волной ледяного презрения, и была бы права на все сто. Качусь я под откос, как подбитый бронепоезд. Я уставилась в потолок, рассматривая плывущие перед моими глазами огромные пушистые облака, боясь повернуть голову к источнику очень недовольного голоса. Вытянулась в струнку, про себя отметив, что я, судя по всему в боа из страусиных перьев, точно и наверное в нижнем белье, судя по тому, как мне в ребра впиваются проклятые косточки бюстгальтера.
– Ни днем, ни ночью покоя от тебя нет. Ты слишком деятельна, Лариса Степанна. Я бы даже сказал, ты просто стихийное бедствие, – прохрипел чертов демонюка, и завозился где-то совсем рядом. Я не выдержала и повернулась в сторону звука и мерзкого запаха. Наверное так и пахнут адские выползни, демоны греха – серой, тухлятиной и адом. Легкое движение с другой стороны меня озадачило? Неужели? Оооо…
– Там кто? – просипела я, совсем забыв, о том, что разговаривать с посланцами ада на земле очень дорого для души и разума. – Вы извращуга проклятый, вы… Вы что меня использовали в каких-то ваших чертовых играх? Там что… Там что ваша прошмандовка в шикарном красном платье, с ногами, которые длиннее моих в два раза? Ах, вы… Да я вас… Да я…
Я не успела договорить, что-то влажное ткнулось мне в щеку. Лизнуло и застонало тихо и как мне показалось слишком развратно и порочно. Я взревела, взвилась над кроватью, бросилась в сторону вонючки олигарха, завывая как банши. Он всхлипнул, когда я с размаху въехала ему пяткой куда-то. Свалился на пол с чертова греховного ложа, и завертелся волчком. Надо будет ему рот мылом помыть после, ругается как биндюжник. Точнее его надо будет всего помыть, после того, как его мелом обведут прямо по персидскому ковру, валяющемуся на полу стеклянной чертовой спальни. Я заскакала вокруг него, как аборриген-людоед, радостно хохоча. От стресса, наверное. Смешно и весело то мне сейчас не было. Скорее ужасно стыдно.
– Ты, исчадье, – простонал Леднев, держась руками там… там, в общем. – Сесть помоги мне.
– Эта вон пусть тебе помогает, – рявкнула я, кивнув на разгромленную кровать. Сдула со лба локон, болтающийся перед глазами взъерошенным колтуном и уперла руки в боки, наконец осознав, что одета я почти полностью. Даже в платье своем дурацком, от чего-то частью подола заправленного в рваные колготки.
– Кто? Ты