– Да, кошка. Моя кошка, которую я люблю, а вас я… Я вас… Ненавиджу, – рявкнула я, и замерла на месте. Леднев в два прыжка оказался возле меня, схватил за подбородок пальцами и…
– Ненавидишь, – прошептал мерзавец мне почти прямо в рот, который я открыла пытаясь дышать.
– А ну отойди от нее, а то свистеть буду, – разнесся над притихшим двором голос Парани. Черт, она то тут откуда? Мать ее.
«Закопать Парашу. Не забыть»
Глава 24
10 апреля (спать пора, уснул…)
Сжечь диван из гостиной
Послать на хрен домомучительницу Алевтину Адольфовну. Заплатить в кассу домсовета штраф за шум в неурочное время и ремонт трещины в стене
Спящие носороги совсем не милашки (ой, он слюнку пустил. Хорошее снотворное делают для КРС. Надо прикупить еще)
Ватрушки с вишней больше не приобретать (по вкусу как картон. Странно. Они же мои любимые)
«А потом зазвонил телефон. Кто говорит? Слон»
Я налила себе чаю, достала из холодильника блюдечко с вареньем, положила в корзинку ватрушки и вдруг почувствовала, что есть не хочу. Совсем. Чудо? Божья благодать? Обычно у меня как раз часам к десяти открывается ротовая чакра, как кузов у камаза, и я закидываю в нее все, что не приколочено. Но сегодня я так устала, что даже мой аппетит забился куда-то в недра организма, и притворился мертвым.
Я прислушалась к звенящей тишине, доносящейся из гостиной, вздохнула, и начала убирать лакомства, под злым взглядом раздувшейся от обиды до состояния воздушного шара Клео. Шутка ли, ее диван оккупировал какой-то хлыщ, одетый в мою пижаму с котятами, в которой выглядел он как бутуз-переросток. Особенно трогательно смотрелись волосатые ноги, торчащие из штанишек лазурного цвета, трещащих по швам. А сам виноват, что костюм на нем загорелся. Я вообще не при чем. Ну если самую малость только. Нечего автогены разбрасывать.
Ну прости, – прошептала, почесала королеву за розовым ушком, и тут же получила по запястью когтистой лапой. Вскрикнула от неожиданности и боли, выронила свое любимое блюдечко с позолоченной каемочкой, которое грохнулось об пол и развалилось на две части. Варенье разбрызгалось по полу, о черт. – Он умирал, между прочим. По твоему я должна была его в ночь выгнать? И потом, сегодня за больным нужен присмотр.
– Мяу, – презрительно фыркнула Клео, что в переводе означает, дура ты и не лечишься. Подняла хвост трубой и гордо продефилировала из кухни в прихожую. Обиделась, теперь отомстит, можно не ходить к гадалке.
Я протерла пол и на цыпочках покралась в свою спальню, на ходу пытаясь вспомнить, когда в последний раз в этих стенах ночевал хоть один завалященький парень. Не олигарх даже, а просто какой-нибудь примитивный хомо эректус. Такими темпами скоро я совсем заманьячусь, начну бродить по улицам впотьмах, бить несчастных загулявших мужичков бедолаг по башке розовой битой в цветочек, которую мне зачем-то подарила Параня, не к ночи будет помянута эта Иуда, и тащить их в свою девственную нору.
Притормозила возле двери в гостинную, ничего не услышала. Мертвая тишина. Черт, он что не дышит что ли? Твою мать, в моем доме. Это какой-то дурной традицией становится. Только сейчас рядом нет Буя, и меня окатывает волной ледяного жара. Даже не предполагала, что такой бывает.
– Эй, эй, вы, – обморочно позвала я, вслушиваясь в полумрак. Боже, приедет полиция, а у меня на диване мертвый олигарх в дурацкой пижаме. Там еще пятно на груди жирное, не отстирывающееся, и дырка между ног. Какой кошмар, его же будут в морге раздевать, а там…
Метнулась к комоду за зеркальцем. Я в кино видела, что так проверяют, дышит труп или нет. То, что я дипломированный врач, хоть и скотский, в этот ужасный момент душевного волнения я даже и не вспомнила. Ну конечно, проверить то пульс сложнее, чем найти чертово зеркальце в завалах всякой дряни, конфетных фантиков и старых чеков из магазина. Для этого надо дотронуться до мецената, вытянувшегося на моем диване, который ему еще и мал, к тому же оказался. Ноги торчат на полметра еще, над валиком. Огромные ноги, похожие на ласты. Красивые такие, и кажется даже напедикюренные. Нашла о чем думать. Зеркальце я нашла и бросилась к Ледневу, споткнулась о Клео, развалившуюся на пороге проклятой комнаты, больше похожей сейчас на дзот. Окна, с вывернутыми снаружи жалюзями, выглядели сейчас очень футуристично. Нашу управдомшу чуть кондрат не хватил при виде красотищи.
– Что ж ты неугомонная какая? – сонно пошептал Леднев, причмокнув губками свом мерзкими. Горячими, твердыми, мятными. – Признайся честно, твои планы и фантазии сейчас были влажными?
– Ужасно, буквально мокрыми, – пробухтела я, барахтаясь в пледе, который стащила с этого мерзкого захватчика. – Хотела перерезать вам сонную артерию и посмотреть, кровь у вас какого цвета.
– Ты для этого меня спасала так рьяно сегодня? – прищурился демон. Точно, он мой персональный чертяка, посланный мне за грехи, не понятно только за какие. – Я грешным делом решил, то тебе совсем небезразличен. Ну признайся честно, поросеночек. Ты же промочила уже свои хвостатые трусишки?
– Как думаете, если я вас убью, смягчающим обстоятельством будет состояние аффекта? – чувствуя, как к моим щекам устремляется вся кровь, хныкнула я, глядя прямо на дырку на штанишках. Леднев бесстыдно развалившись на диване, кажется наслаждался сейчас моим позором, смаковал его, как дорогое шампанское, сука.
– Слушай, а свисток у тебя есть? – вдруг без всякой издевки спросил монстр в пижаме с нарисованными на его груди усатыми-полосатыми, миленькие морды которых растянулись на широком торсе, и сейчас выглядели как хари коллег мецената и олигарха.
– Ага, а еще барабан и гусли, – рявкнула я, колоссальным усилием воли взяв себя в руки. – Вы собрались музицировать?
– Лучше тебе не знать, что я собрался, – прохрипел этот коварный тип гражданской наружности, схватил меня за руку и резко дернул на себя. – Или знать лучше, как думаешь? Я умею красиво описывать пытки. Для начала я закончу то, что начал на улице, пока подружка сатаны дудела в свисток, как последнее ебобо, – прорычал Леднев, вцепился зубами в мою губу так сильно, что я застонала от боли, и от того, что гребаные хвостатые трусы все же позорно намокли. Кстати, как этот ирод узнал, что сегодня на мне именно они., мерзкие, проклятые трусы. Но остальные я все выстирала, а эти парадно выходные… Короче, на безрыбье и рак рыба. Есди б я знала….
– А ну пусти. Пусти, кому говорю.
– А если нет?
– Тогда как с агрессивными кабанами.
– А это как?
– Ща покажу, – прошепелявила я, все еще не владея своей губой. Слава богу я не повелась на уговоры Парани сделать гелевые губы, как у «Оставайся мальчик с нами». Ах, да, отвлеклась. Агрессивных кабанов. Я впилась пальцами в место, бесстыдно проглядывающее в дырку пижамных штанишек. Монстр взвыл, разжал зубы, я наконец то почувствовада свободу.
– Ты охренела? – проорал Леднев. – У тебя пальцы, как гидравлические клещи, ты …
– Лариса Степанна Кукушкина, – с готовностью напомнила я олигарху, явно подбирающему в уме сейчас самые обидные ругательства. – Ветеринар.
Я лечу и воспитываю крупный рогатый скот. Поэтому руки у меня сильные, обычно если кабан вырывается в таких случаях, то оставляет мне подарочек, а я его потом вешаю на стену. Но в вашем случае, в следующий раз я отправлю ваши причиндалы вашей же ногастой невесте, в пакете из мясного магазина, – злодейски хохотнув, я встала на ноги и побрела куда угодно, лишь бы подальше отсюда. В ванную, например, трусы сменить. Или лимона сожрать пол плода, прямо с коркой. Не важно, лишь бы… Лишь бы избавиться от огненного возбуждения, ломающего мое тело, и дурацкой ревности, полоскающей мою душу.
– Ты дура, – проорал мне вслед Леднев, – у меня нет…
– Сам дурак, – рявкнула я в духе небезызвестного отца Федора и ломанулась в ванную, снося на своем пути все: этажерку, пуфик и прочие мелкие нехитрые мебеля. – И чтобы духу вашего не было, когда я вернусь, ноги чтобы… – Я влетела в санузел, прислонилась спиной к воротине изнутри и всхлипнула. Подонок, да за кого он меня принимает. А я…, тоже хороша.
– Истеричка, – донесся из прихожей злой голос. Как у ста чертей