— Если Ларри примут в полицию, — громко проговорил Спумоне, — сразу уезжайте за границу. Преступность у нас и так высокая.
— Спасибо, — кивнул я.
Когда официант Винсент взял наши заказы на мартини, Изабель сказала:
— По-твоему, я очень глупая?
— Почему ты так говоришь? Ты совершенно очевидно умница и талант.
— Все в «Сейз Ком.» знают, что вы с Барнсом из полиции.
— Давай не будем спорить, дорогая, — вздохнул я. — Сегодня у нас юбилей.
— Какой еще юбилей?
— Мы знакомы уже целых пять дней.
— О.
Винсент принес мартини, потом спагетти и графин вина.
— Вино за счет Спумоне, — сообщил он.
— Как ты думаешь, кто пытается убить Трэппа? — спросил я через некоторое время.
Она достала из сумочки сигарету и подождала, пока я поднесу огонь.
— Понятия не имею, но желаю ему удачи.
— Ну, ты не должна так говорить.
— Да, — задумчиво молвила она, — конечно. Но раньше у нас было приятнее работать — до слияния.
Из ресторана мы отправились в Центральный парк, прогулялись, и я даже поцеловал ее два раза.
А потом мы поехали ко мне домой слушать пластинки. На диване было очень уютно. Выпитое за ужином вино погрузило нас в легкое приятное оцепенение. Я решил не торопить события. Мне было вполне достаточно держать Изабель в объятиях и поглаживать ее не слишком интимные округлости.
Около половины третьего я выключил проигрыватель. Изабель крепко спала. Перспектива будить ее, везти домой и возвращаться сюда показалась мне не очень привлекательной. Я аккуратно накрыл ее одеялом, а сам ушел в спальню, разделся и лег.
14
Весенний рассвет был очень-очень яркий, хотя я не стал бы просыпаться специально, чтобы полюбоваться на него. Изабель трясла меня за плечо.
Я перевернулся на другой бок.
— Уйди.
Она села на край кровати.
— Мне не нравится, что я пробыла здесь всю ночь.
— Ты была мертвецки пьяна, я не смог тебя разбудить, — пробормотал я в подушку.
— Это неправда.
Я приподнялся на одном локте.
— Ты выйдешь за меня замуж, Изабель?
Она тряхнула своими роскошными волосами.
— Нет.
— Почему?
— Я не знаю… То есть я хочу сказать, что знаю тебя еще слишком мало.
Когда мы завтракали, позвонил Барнс. Ему нисколько не совестно звонить мне по воскресеньям в семь утра. Или в шесть. Или в пять.
— Хелло, — пробормотал я. — Вообще-то я собирался поспать подольше.
— Я так и подумал, что ты собираешься, поэтому позвонил.
Оказалось, что у Барнса возник какой-то план, и он хочет встретиться со мной в «Сейз Ком.». Мы договорились на восемь тридцать.
Изабель все слышала, но никак не прокомментировала.
Завтрак мы закончили в молчании.
— Ну, — сказал я, убирая посуду, — долг зовет. Наверно, будет более по-джентльменски посадить тебя в машину, нежели провожать до двери дома в такой ранний час.
— Это не имеет значения, — отмахнулась она. — Зачем тебе на работу утром в воскресенье, если ты не легавый…
Я возмутился и сказал, что если она еще раз назовет меня этим словом, я ее отшлепаю.
В «Сейз Ком.» люди уже вовсю работали. Мы быстро прошли в кабинет, который отвел нам Фаррис. Барнс по дороге все время ворчал и вздыхал. Ему было противно работать на человека, который пинает кошек.
Некоторое время он рассматривал какие-то бумаги, потом сказал:
— Прошлым вечером я добыл кое-какую информацию. Знаешь, этот Шанк вполне приличный человек, если узнать его получше.
Я промолчал. В мои планы не входило узнавать Шанка получше.
— Так вот, — перешел Барнс к делу, — согласно заключению лаборатории, в бокале Трэппа было достаточно цианида, чтобы мгновенно убить трех человек. В колпачке от ручки тоже были следы цианида.
— Ручка «Монблан»? — спросил я. После вечеринки я вспомнил, что видел узор на колпачке. Это дорогая германская ручка, она вмещает чуть ли не пинту чернил — у моего знакомого я видел эту штуку, он ей все время хвастался. Ему было трудно пережить, что он заплатил за ручку тридцать три доллара.
Барнс кивнул.
— Поскольку модель необычная, она может нас к чему-то привести. А вот отпечатки пальцев, к сожалению, все смазаны.
— Нам остается только выяснить, у кого есть ручка «Монблан».
Барнс покачал головой.
— К прошлому Рождеству «Сейз Ком.» купила двадцать штук — на подарки клиентам.
— О…
— Трэпп говорит, оставалось пять или шесть. Одну он взял себе. Остальные ручки раздал Фаррис, правда, себе он тоже одну оставил. Трэпп этого точно не знает, но предполагает, что так оно и есть.
Эта информация сделала поиск более целенаправленным. Может быть, удастся раскрыть дело благодаря этой маленькой детали.
— Вы узнали от Фарриса, где?..
— Угу. — Он улыбался.
— Почему вы улыбаетесь?
— Он дал одну Смиту, одну Байрону Оверлэнду, одну Каррауэю, одну вашей подруге Изабель и одну старшему сыну Оверлэнда, которого зовут Байрон-младший. Себе, как он утверждает, ручку не оставил.
— Я все равно не понимаю, почему вы улыбаетесь.
— Ну, совершенно очевидно, что преступница — та самая мелодичная девушка, Изабель Бель-бель.
— Вы шутите.
Он вдруг посерьезнел.
— Отнюдь. Она ненавидит Трэппа.
— Да она не стала бы руки пачкать.
Он побарабанил по столу пальцами.
— Ладно. Я шучу.
— Мне представляется знаменательным, что в семье Оверлэнда две эти проклятые ручки, но все же я бы поставил на Билла Смита. А прежде всего нужно выяснить, на чьей ручке не хватает колпачка.
Барнс принялся рассматривать свои очень ухоженные ногти.
— Если бы ты использовал колпачок от ручки «Монблан» под цианид, а потом, подсыпав цианид в бокал Трэппа, от волнения уронил колпачок, то что бы ты сделал с другой частью ручки?
— Бросил бы ее в реку или куда-нибудь еще.
— Вот именно.
— Но если бы я, лично я, уронил колпачок, я бы его просто поднял.
Барнс опять заулыбался.
— Я очень в этом сомневаюсь. Если бы ты подсыпал яд кому-то в стакан, то чувствовал бы себя очень виноватым и нервничал. Ты боялся бы досмерти, что кто-то это заметил. И если бы ты случайно уронил колпачок, то не решился бы за ним нагибаться. Это могло привлечь к тебе внимание.
— И все же…
Он энергично потер подбородок.
— Конечно, мы попробуем с этим разобраться. Ты проверь Изабель и Каррауэя, а я займусь ручками Смита, Оверлэнда и Фарриса. Правда, у меня есть другой план, который может привести нас к цели быстрее.
По тому, как он это проговорил, я понял, что предстоит тяжелая работа. Мне предстоит. У него в таких случаях появляется особая нотка в голосе.
Барнс опять