– Соседи! Есть кто дома?
Я аккуратно выглянул в окно. Папа уже жал руку сухопарому мужчине в клетчатой рубашке с рукавами по локоть. Не нем были черные очки и светлая шляпа от солнца. Папа вышел в шортах и сланцах с полотенцем на плече. Каким-то чудом он уже успел загореть, хотя приехали мы не больше полутора часов назад. Сосед поминутно разводил руками, показывал на что-то за оградой, достал и снова убрал зажигалку. За его спиной стояла хмурая девочка в почти таких же как у соседа очках, только поднятых на светловолосую макушку. Она переминалась с ноги на ногу и изредка почесывала носком сандаля коленку.
Отец зачем-то обвел рукой двор и показал пальцем на мое окно. Я немедленно скрылся. Еще гостей не хватало. И так день рождения наперекосяк, а ведь почти юбилей.
– Саша!
Это звал отец. Обычно я ходил на второй зов. После первого папа мог вообще забыть, что меня звал и на вопрос что случилось, ответить что-то вроде – уже ничего. Но тут решил пойти сразу. Еще, чего доброго, решат ко мне подняться.
Я перепрятал альбом и заспешил вниз. На мой вопросительный кивок, отец представил гостей.
– Наши соседи. Борис Иванович и его дочка.
Хмурая девочка покосилась на меня, наклонив голову и протянула мне ладонь.
– Женя
– Саша.
Мы помолчали. Борис Иванович держал в руках фотоаппарат, наполовину высунутый из чехла. Держал неловко и камера норовила выскользнуть из пальцев прямо на гранитную плитку.
– В таких штуках разбираешься, малой?
Я кивнул. Полупрофессиональная зеркалка. Комплектация так себе, но объектив очень даже ничего. Я повертел аппарат в руках.
– Тут просто карты нет, только адаптер. Можно из телефона вынуть.
– Вот как, – озадаченно протянул Борис Иванович. – Благодарю.
А папа гордо потрепал меня по макушке.
– Академик. Сегодня тринадцать исполнилось. Обещал шашлыки, но не могу найти мангал.
– Берите наш. Женя, сгоняй.
Женя осталась стоять на месте.
– Ну, тогда и вы приходите вечером, – заявил папа и перевесил полотенце с правого плеча на левое. Приглашать людей по поводу и без на ужин он любил. Наш трудовик частенько ел у нас вечерами пирог и вспоминал армию.
– Неудобно без подарка, – Борис Иванович подмигнул мне, затем Жене. – Что-нибудь придумаем, верно?
Женя не ответила. Она пристально смотрела на меня, словно увидела впервые.
– …и дети поиграют, – услышал я конец фразы отца. Моего мнения, конечно, никто не спросил.
– Заметано!
Второе рукопожатие было громким, я бы сказал даже величественным. Хотелось поскорее вернуться в комнату. Вдруг Вика нашла альбом или почему-то решила, что моя комната лучше. Сомнительно, конечно, но опасность такая есть.
Женя стояла напротив. Она была чуть ниже меня, под глазами мелкие веснушки, а глаза прищурены, словно подозревает что-то.
– Давно приехали? – вдруг спросила она.
– Два часа, – от неожиданности быстро ответил я.
– Уже видел?
Я вопросительно мотнул головой.
– Что видел?
– Не важно. Значит, нет. Папа, я за мангалом.
Она не спеша направилась к своему дому, подкидывая в ладони поднятый с дороги камушек. У ворот она запустила его в куст сирени и исчезла за оградой.
– Вот как замечательно, – сказал вдруг папа. – Теперь тебе скучно не будет. А то уже утомили своей руганью с Викой.
Я промолчал. В спорах по этому поводу всегда побеждала Вика, даже когда не присутствовала при них. Папа выудил из кармана телефон, нажал пару кнопок, разблокировав экран, и долго смотрел в монохромные стрелки. Телефон у папы был старым. Наверное, мне ровесник. Однажды я надеялся заполучить его в свою маленькую коллекцию раритетных вещей, подарив папе какую-нибудь посредственность с сенсорным экраном, но пока папа не сдавался и решительно пытался «доносить» свою трубку до состояния, пока на ней не останется ни одной кнопки.
– Не звонили? – задумчиво спросил он.
– Кто не звонил?
– Друзья твои. С днем рождения еще не поздравили?
Я покачал головой.
– Вот и у меня сети нет. А ведь обычно ловил везде.
Папино «ловит везде» было девизом его любви к телефону. Старая кнопочная трубка «ловила везде», даже если приходилось орать в нее с риском разорвать микрофон. Сейчас он тоже мгновенно простил ей «Поиск сети» и, улыбнувшись, спрятал в карман.
– Не грусти, – он потрепал меня по макушке и направился к дому.
– Постараюсь, – буркнул я.
3
Когда скучно и злишься, нет занятия лучше, чем обследовать дом. Я взял старый папин блокнот с половиной вырванных страниц (никогда не любил и не понимал эту его привычку рвать листочки из записных книжек и ежедневников) и покинул комнату, прикрыв за собой импровизированную дверь. Работа предстояла непростая – описать и по возможности зарисовать все потайные уголки нашего маленького дачного дома, чтобы потом аккуратно перенести все это в свой альбом-дневник. Гулять сразу с альбомом я не рискнул, боясь быть обсмеянным Викой, но еще больше – заполучить умиленную улыбку мамы и суровое «мужское» задание от отца. Позже этот дом и все его уголки станут мрачным особняком на холме, к которому ведет единственная дорога через лес, полный кошмарных созданий. По его крыше будет хлестать дождь, туман вползет в просторный подвал, а уголки под лестницами наводнят кошмары, с которыми будет бороться бесстрашный сыщик Александр Белл на страницах тетради в клетку. Тетрадь перед отъездом я прятал особенно тщательно, на случай если Вике вздумается вернуться пораньше и одной или в дом залезут грабители и украдут бесценные рассказы и недописанную повесть.
Когда я читал свои рассказы Лешке, он слушал, раскрыв рот и требовал продолжения. Читать сам он не любил. А еще он просил картинок помрачнее и даже стащил мне для этого угольный карандаш у брата. Валера читал сам, но бросив на середине принимался додумывать концовку, выдвигать теории и советовать, как лучше вывернуть сюжет. Давать рассказы ему я не любил.
Моя тетрадь ждала меня между комодом и пыльной стенкой, откуда ее можно было выудить только моими тонкими пальцами. Я даже слегка скучал по ней и Александру Беллу. Несмотря на то, что Валерка умничал и говорил, что это имя изобретателя телефона.
Зайти к Вике в комнату я не рискнул, хотя без этого мой план дома был бы совсем неполным. В проеме приоткрытой двери я видел Викину ногу, упирающуюся ступней в спинку кровати. Яркий лак аккуратно ложился на ногти. Я хмыкнул. Через час все равно сотрет. Главное чудовище особняка поселится у меня именно в этом месте,