Днем к нему заглянул кузнец, принес воды в ведерке и напоил его, а когда пала темь, вернулись они на стоянку и обнаружили, что пареньку теперь хуже, а позже тем же вечером один из мужчин заметил, что он умер. У другого открылся скверный дрищ, и он вернулся и сказал, что заболел, а потом и его отнесли в палатку. Наутро Койл с Резчиком и парой других пошли рыть яму. Тело они уложили в деревянный ящик и похоронили его, а когда закончили и встали над могилой, увидели, как Дойл тащит свою тяжелую ногу к ним вверх по склону. Подошел ближе, и остановился, и посмотрел на них белыми кольцевыми глазами, и показал на них. Вы четверо. Идем со мной. Мужчины переглянулись и спустились за ним следом к сараям, где он принялся запрягать лошадей. Мне надо, чтоб вы на этих подводах съездили со мной в Филли за припасами.
* * *
Подводы нагрузили ящиками товара, что высился почти на пять футов к небесам, а потом мужчины сверху обвязали его просмоленной холстиной. Из-за здания возник Дойл, озирая на ходу карманные часы. Мне нужно сходить найти кой-кого, сказал он. Может несколько часов занять, поэтому подождите меня, пока не вернусь. Он оглянулся, ища, куда положил свою шляпу, и обнаружил ее поблизости на бочонке, и припустил, прихрамывая, за ворота. Койл сидел на бортике подводы, пиная воздух, покуда остальные расположились на земле. Жрать охота, сказал он.
К нему повернулся Резчик. Ага. А мне надо запить. Он потер ладони и глянул в сторону двоих остальных. Вы же не станете сидеть тут, как дурни, когда чутка хлебнуть можно?
Один мужик нахмурился и глянул через плечо на другого, который промолчал. Не-е. Я тут лучше подожду, так-то.
Резчик тряхнул им головой. Сам с усам. Вернемся мы до него. Пошли, Инишоуэн.
Резчик развернулся и зашагал к воротам, а Койл крикнул ему вслед. Да погоди ты минутку, давай сперва решим, куда идем.
Тот рявкнул через плечо. Хер знает, сказал он и скрылся за воротами.
* * *
Предвечернее солнце простреливало огнем улицы Филадельфии. Койл и Резчик бродили по чужим проезжим улицам, на немощеных переулках их пихала сутолока тел, крики мальчишек-чистильщиков с начерненными лицами и окровавленных мясников, и пялились они в физиономии негров, чьи окрасы были им в диковину. Повсюду вывески вещей на продажу да зазывы купцов, завлекающих изыскателей к их товару, голоса у них жирны от напыщенности, прикрывающей тощее отчаянье, и двое мужчин прижимали носы к витринам лавок, полных всякого причудливого, даже не знаешь, для чего. Над ручными тележками препирались женщины, и лучше одетые в ленты и разноцветные накидки, а наблюдали они зажиточных мужчин, разряженных и шагавших, каждый, на кого пялились они, в лучшем своем наряде, хотя осознали они, что сам взор их незрим.
К ним приплыла, звякая и бряцая, музыка, и наткнулись они на человека с шутовскими глазами и усами, намалеванными гримом, он вертел шарманку. На бечевке привязана была маленькая мартышка, и держала она крохотную шляпу, и мужчины воззрились на это существо, не веря глазам своим, и спросили у вертуна, что это такое, и тот посмотрел на них озадаченно и попросил говорить на английском, а они от него поморщились и ответили, что так и говорят, и пошли себе дальше.
Они устали, и облизывали пересохшие губы, и решили, что им надобно выпить. Заведение с вывеской «Бычья голова», и они робко приотворили дверь. Картежники с чистыми лицами и в костюмах, и прекратили они игру поглазеть на двоих чужаков. Кто-то кашлянул, и им показалось, что они услышали, как он сказал, грязные ирландцы, и они уловили, что за ними наблюдают. Резчик побренчал монетами по стойке, и помахал корявой лапой, и заказал две выпивки, но буфетчик от них отвернулся. Резчик заговорил снова, но встретило его молчание, и он грохнул кулаком по стойке. У меня ж есть, нахер, деньги, разве нет? сказал он, и из-за стола во весь свой рост встал человек в белом костюме при трости с набалдашником из слоновой кости, и Койл потянул Резчика за рукав и дергал его, пока не очутились они снаружи.
Прошли по сужавшимся улочкам, куда не доставало солнце. В грязи с собаками играла детвора, и хрюкали свиньи, и женщины стояли и беседовали друг с дружкой, лица тверезые и костяные. Делавэр они узнали, и распахнулась им набережная, бушприты судов тянулись вперед, тычась прямо в окна. Койл кивнул на маленькую таверну, и они к ней подошли, и помедлили у двери, и приступили к окну, и заглянули внутрь. Валяй, сказал Резчик. Дверь, снедаемая жаждой на петлях своих, и заведение полное на четверть, грузчики, да моряки, да нищие пьянчуги пили под икавшей лампой. Помещение ломтями нарезал свет из окон, а деревянные балки поскрипывали у них под ногами, никто к ним даже головы не повернул. Буфетчик устало приподнялся с табурета, и они сели в угол, где свет убывал и был прохладен. Выставили перед собою два эля и два стопарика виски, и перекрестили руки с пивом между собой, и поднесли стаканы к губам, и опорожнили их. Пиво обсеяло им бусинами подбородки, и они запили свои ви́ски при втором вдохе, и Койл заказал еще по разу. Буфетчик поморщился, глядя пробитыми красной молнией глазами, и взял деньги, и пошаркал к их заказу.
Они горбились на деревянных стульях, как старики, у кого кости устали от слишком многой жизни. Койл ковырял мозоли на руках и смотрел, как