– Ясно. Значит действуем по обстановке. Надо сделать все очень быстро и по возможности эффективно. Жанна, прикрой собой Аню, чтобы сразу не разглядели, что с нами что-то не так. Андрей, постарайся с разгону, как можно ближе подъехать к охране.
– Будь спок, Олега, организуем, – бодро отрапортовал Андрей.
– Вить, поскольку у тебя пропуск и ты как бы везде вхож, постарайся охранника как-то отвлечь, заговорить зубы. Ну, а я уже его нейтрализую.
Это был очень широкий тупик, заканчивающийся гигантскими, метров двенадцать в высоту, если не больше, мощными воротами, в которых слева, сбоку была небольшая дверца. Через оную в помещение за воротами мог попадать персонал. Совсем рядом, наискосок шли еще одни гигантские ворота, за ними прятались шахты грузового и пассажирского лифта, причем грузовой лифт, я так понимаю, судя по размерам, запросто мог вместить в себя грузовой многотонный кар с негабаритным грузом, спускаемый с поверхности. Масштабно, что тут скажешь.
Возле ворот, ведущих в ангар, стояла небольшая будка охранника, состоящая из стекла. На фоне громады ворот она смотрелась как-то уж очень карикатурно, я бы даже употребил термин «позорно». Андрюха, войдя в поворот, лихо вывернув баранку, умудрился пустить электрокар в управляемый занос. Со стороны это смотрелось, как будто водитель не справился с управлением или электрокар неожиданно взбесился. Электрокар с визгом, юзом долетел до будки, чуть не свернув ее к чертовой бабушке, и, когда мы все уже, зажмурившись, решили, что вот-вот въедем в будку и тотчас же раздастся оглушительный звон разбиваемого стекла, а нас засыплет с головы до ног дождем из осколков, Андрюха остановил кар.
Всего в паре сантиметров от оградительного стекла, причем остановил тем боком, с которого сидела Жанна, прикрывая корпусом Аню, улыбаясь ослепительно белоснежной улыбкой, заученной еще с тех времен, когда она была стюардессой. «Что бы ни случилось, – учили ее, – пусть у авиалайнера откажут оба двигателя, затем отвалятся оба крыла, и он, впадая в штопор, несется на всех парах к земле, готовый разбиться в лепешку, мы улыбаемся, улыбаемся и еще раз улыбаемся – вселяя тем самым в пассажиров уверенность в благополучный исход нашего полета и безграничный, ни с чем не сравнимый восторг оттого, что они воспользовались услугами именно нашей авиакомпании». Все-таки Андрей и Жанна профи, что ни говори.
Из будки выскочил перепуганный гвардеец, глаза на лоб:
– Ты что, совсем ошалел?! Куда прешь?
Дальше в адрес Андрюхи посыпался набор из местных идиоматических выражений, в которых в крайне нелестной форме упоминались в основном его близкие родственники, все чаще мама. Все эти нелицеприятные высказывания были густо приправлены довольно специфическими, околомедицинскими терминами, обозначавшими внешние половые органы, причем как мужские, так почему-то и женские. Вволю наругавшись и спустив тем самым пар, гвардеец пришел в себя.
– А кто вы такие? – задал он законный вопрос. – И вообще, как вы здесь оказались? Я вас на мониторах чего-то не видел? – спросил подозрительно гвардеец, начиная наводить на нас вороненый ствол автомата.
Надо же, какой любознательный, а главное, наблюдательный висбук.
– Это я же я – Матрай Део! – заорал во всю глотку Виктор. – Господин офицер, неужели вы меня не помните? Вы же сами у меня утром пропуск отмечали. Вот посмотрите! – продолжал рвать глотку Витя, соскакивая с кара и тыча гвардейцу в морду кусочек пластика.
Надо заметить, что гвардеец был не офицер, а так – нижний чин, но уважительное обращение «господин офицер» со стороны ученого и без сомнения крайне образованного висбука возымело свое действие. И, конечно же, не каждый день его называют господином, все чаще «эй ты, иди сюда и отопри дверь» или еще чего сделай. А тут еще и с офицером перепутали, что в общем-то неудивительно. Все его друзья говорили, что есть в его осанке и выправка, и благородная стать. А как на него благосклонно смотрит и призывно улыбается прелестнейшая девушка – офицер полиции. С ней наверняка можно замутить после смены. О, да за ней еще одна. Так смутилась, увидев красивого, стройного, подтянутого, сексапильного висбука, что даже лицо спрятала. Хотя отсюда видно, как она раскраснелась. Ух ты, стестняшка какая, обожаю таких. Надо подойти к ним поближе, посмотреть, как та, вторая. Может, еще лучше, чем офицерша? Пообщаемся, познакомимся, ну и на свиданку вечерком приглашу. Эти не откажут, сразу видно.
Короче, гордыня с любопытством съела бедолагу. Почему в нас мужчинах, что на Земле, что на Грелиоссе, так много от самовлюбленных, напыщенных павлинов? Почему мы так уверены в своей исключительной неотразимости? Сколько я раз слышал от особей мужского пола, мнящих себя альфа-самцами, фразу: «Не, ну ты посмотри, она меня явно хочет». После чего, произносивший ее, самодовольный дебил, отправляясь вслед за ладной фигуркой и стройными ножками, уверенный в легкой и скорой победе, как правило, терял все – деньги, имущество, свободу, а то и саму жизнь. Почему мужики, видя, как чарующе улыбается ему та или иная умопомрачительная, сногсшибательная незнакомка, буквально поедая его своими загадочными с поволокой глазами, как бы обещая тем самым, что-то райское и неизгладимое, теряет голову и забывает все, о чем его предупреждали другие, уже до этого попадавшие в хитро расставленные медовые сети циничных, меркантильных красоток? Ей нужен не ты. Ей нужно что-то от тебя. Хотя все бессмысленно. Мужик, увидев сексулю, поманившую его пальчиком, превращается в бесхребетное животное, и делай с ним что хошь.
Вот и гвардеец этот, потеряв бдительность, опустил автомат, приосанился, втянул живот, сделал шаг вперед. Как он думал – навстречу новым любовным приключениям. Мы все так верим в сказку. И тут же получил резкий, хлесткий удар ребром по шее, чуть пониже уха, от Виктора. Так и не успев осознать, что с ним произошло. Похититель женских сердец, а по совместительству гвардеец и охранник, издав какой-то короткий, нечленораздельный, гортанный хрюкающий звук, рухнул, как сноп соломы, сброшенный с воза. В общем-то, гвардеец в погоне за непознанным легко отделался, потерял всего лишь сознание, а ничего-то большее.
– Чур, автик мой, – сказал Витя, наклоняясь и забирая оружие у обездвиженного ценителя прекрасного.
– Ты его не очень? – спросил я.
– Не-а. Слегонца приложил, жить будет.
Мы отволокли бренное тело обратно в будку, где оно и обязано было находиться по долгу службы. Усадили его за пульт. Издалека могло показаться, что тело бдит, пялясь на мониторы, и это занятие поглотило его целиком.
– Андрюш, и вы, девочки, остаетесь здесь. Будете на стреме. Если какая-то непридвиденка, то отсемафорите, – скомандовал я тоном, не терпящим возражений. – Мы с Витей за ворота в лабораторию,