Этот мужчина словно змея, готовая нанести удар. Он задает вопросы, на которые я не хочу отвечать. Желая отвлечь его внимание от своих рук, я отвожу их назад и кладу на бедра, чтобы он не мог их рассмотреть.
«Оставайся профессионалом, Тесса», – повторяю я себе, вспоминая окровавленный кафель, жгучую боль, секс по обязательству и натужные стоны. Если я вынужденно терплю его присутствие в этом кабинете, будет ошибкой позволять ему и дальше нарушать установленные границы.
Его взгляд возвращается ко мне, и он склоняет голову набок. Я осознаю, насколько тщетными были мои попытки держаться от него на расстоянии. Очевидно, этот человек считает своей миссией переступать все границы дозволенного.
– Если вы не возражаете, мне нужно поработать.
Он прищуривается, и я впиваюсь ногтями в ладони, увидев его свирепое выражение лица.
– Твоему мужчине нравится так с тобой поступать? – спрашивает он, кивком указывая на мое лицо и синяки, которые, вероятно, не полностью удалось скрыть.
– Это не ваше дело, – я отхожу от него на несколько шагов, чтобы увеличить расстояние между нами. Затем беспомощно смотрю через маленькое окошко на центральную медицинскую зону, где вижу медсестер, а те увлеченно обсуждают какие-то вопросы и готовятся принять пациентов.
Я не хочу привлекать к нам слишком много внимания, ведь если это произойдет, то слухи дойдут и до Вика. С другой стороны, я хочу, чтобы этот парень ушел. Я чувствую, что попала в его ловушку, и, посмотрев на него, понимаю, что он осознает это и наслаждается ситуацией.
Одним глазом я наблюдаю за ним, а другим – за медсестрами, чтобы успеть среагировать, если они обратят на нас внимание. Секунды кажутся бесконечными, и, хотя я понимаю, что должна действовать иначе, не могу заставить себя пошевелиться. Он встает и медленно приближается ко мне.
Заключенный подходит так близко, что я ощущаю легкий запах мыла, которым, должно быть, он пользовался сегодня. Этот простой аромат отличается от изысканного парфюма, что предпочитает мой муж. Вик пользуется одеколоном так, словно хочет полностью раствориться в его аромате, а на этом мускулистом и опасном мужчине запах парфюма почти не ощущается. Он словно скрывает свои секреты, которые мой нос жаждет разгадать.
Внезапно я ловлю себя на мысли, что мне хочется исследовать все укромные уголки его тела, где еще сохранился этот аромат. Я бы хотела составить карту этих мест, найти все тайники, а затем совершать набеги и строить заговоры, пока не останется ни одного неизведанного.
– А что, если я скажу тебе, что это мое дело? – бормочет он.
Грубая ткань его комбинезона, кажется, издает шипящий звук, когда он поднимает руки и проводит пальцами по темным синякам на моей щеке. Меня парализует шок, словно мое тело падает в ледяную реку, а затем его охватывает жгучий стыд. Отстранившись на расстоянии вытянутой руки, я скрещиваю руки на груди.
– В таком случае вы только зря потратите свое время.
Эти зеленые глаза изучают меня, словно он знает, о чем я думала всего несколько секунд назад. Мои нервы натянуты до предела, и я беззвучно молюсь о том, чтобы в мире произошло хоть что-то: бунт, желудочный вирус или даже эпидемия. Все, что угодно, лишь бы отвлечь от меня внимание этого человека.
– Думаю, ты мне лжешь.
– Послушайте, мистер… – тут я вспоминаю, что даже не знаю его имени, и раздраженно выдыхаю, злюсь на нас обоих. – То, что происходит в моей личной жизни, вас не касается. А теперь позвольте, нам обоим нужно поработать.
– Такая женщина, как ты, – раздается его глубокий мрачный голос, когда я прохожу мимо него, чтобы вернуться к своим бумагам, – не заслуживает такого отношения.
– Ты совсем не знаешь меня, – говорю я, поворачиваясь.
Хотя это не имеет значения, ведь я никогда не смогу выйти из тюрьмы, которую сама же и построила. В этом, конечно, есть какая-то ирония. В некотором роде мы с ним оба заключенные.
– А что, если я скажу, что хочу узнать тебя поближе? – спрашивает он, и в его глазах мелькает хищный блеск, но я не обращаю на него внимания.
Очевидно, он из тех, кто любит играть в кошки-мышки, заманивать свою жертву в ловушку и наслаждаться ее страданиями. Но в моей жизни уже есть властный мужчина, и мне не нужен еще один.
– Да ладно тебе, Тесса, – говорит он, прерывая молчание, – тебе нечего бояться. Я ничего не могу сделать, находясь здесь. Мы будем работать вместе и, кроме того, в соседнем крыле постоянно дежурят охранники. Давай не будем делать ситуацию еще более неловкой, чем она уже есть.
– В наших отношениях нет никакой неловкости. Мы просто работаем вместе, и я не вижу причин, по которым нам необходимо лучше узнавать друг друга.
Хотя мне и любопытно, я понимаю, что сохранять профессионализм в нашем общении – в моих же интересах.
– Отлично, тогда узнать меня поближе можешь ты. Спрашивай о чем хочешь, – усмехается он. – Я словно открытая книга.
– Очень сильно в этом сомневаюсь, – говорю я, отворачиваясь, чтобы он не заметил мою улыбку, которую я пытаюсь скрыть.
– Ты же знаешь, что хочешь этого, – говорит он мне, обернувшись через плечо.
Он прав: мой интерес к нему, безусловно, не имеет ничего общего с работой.
– Я готова пойти на уступки, но только ради того, чтобы мы могли вернуться к работе.
– Как скажешь, – я слышу в его голосе улыбку. – Давай же.
Я подхожу к картотеке и, перебирая уже собранные материалы по другим пациентам, обдумываю свои дальнейшие действия. Я могла бы спросить, как его зовут, но не уверена, что хочу это знать. Мне кажется, что если я узнаю его имя, то этот человек станет для меня слишком реальным и могущественным. То же самое можно сказать и о совершенных преступлениях, которые привели его в тюрьму. Убийство, изнасилование, нападение, грабеж – ни один из этих ответов не будет удовлетворительным. Многие вещи в моей жизни слишком сложны, и я хочу, чтобы общение с ним не требовало от меня никаких усилий. Я осознаю, что это неправильно, но пока я хочу, чтобы так и было.
– Откуда ты? – этот вопрос кажется вполне безопасным.
– Это слишком просто, но я все равно отвечу. Я родом из штата Джорджия, – его улыбка становится чересчур довольной, а акцент усиливается. – Настоящий старый добрый южанин с некоторыми недостатками в манерах.
– Понятно.
– А что насчет тебя? – спрашивает он, наконец