Служившие в стоявшем в Казани петровском 5-м драгунском Каргопольском полку именовали свой полк не «КаргопОльским», а «КаргОпольским», а себя – не «каргопОльцами» и не «каргопОлами» (как жители города Каргополя), а «каргОпольцами»293.
5-й уланский Литовский Его Величества Короля Италии Виктора-Эммануила III полк стоял в Симбирске.
Квартировавший в Самаре 5-й гусарский Александрийский Ея Величества Государыни Императрицы Александры Феодоровны полк был известен всей русской армии как «бессмертные гусары». Это название «так укоренилось», что в начале ХХ в. встречалось уже и в официальных документах294, и александрийцы начали уже мечтать о включении его в официальное наменование полка!
Это прозвище пошло со сражения с французами при Кацбахе 13–14 (25–26) августа 1813 г. Сражение шло под проливным дождем, и красные чакчиры александрийцев оказались так забрызганы грязью, что одетый в черные доломаны полк даже вблизи стал выглядеть целиком черным. Поэтому, подъехав к нему после сражения, прусский генерал-фельдмаршал Г. Блюхер принял их за прусских «гусар смерти» (1-й лейб-гусарский полк) и так и обратился к александрийцам, поздравляя их с победой: «Tod Husaren!» Блюхера русские войска любили и похвалой его дорожили, но «название Tod Husaren для русского уха звучало немного театрально, да к тому же у пруссаков наряду с Tod были и Tanz Husaren» («танцующие гусары», 11-й гусарский полк), «что по созвучию легко смешать». Так или иначе, командир александрийцев князь В.Г. Мадатов, вспомнив о названии гвардии персидских царей, перефразировал Блюхера и заменил «гусары смерти» на «бессмертные гусары»295. «С тех пор Александрийцы и присвоили себе это наименование»296.
Соответственно «эмблемой полка» стал «череп»297, а точнее, «мертвая голова» – христианский символ бессмертия. В офицерском собрании александрийцев к началу ХХ в. все столовые приборы, посуда и пепельницы были с изображением «мертвой головы»; «ткаными черепами были украшены скатерти и салфетки»; в виде черепов были выполнены ножки серебряных канделябров298…
Шагом к узаконению этой традиции стало присвоение в феврале 1914 г. александрийцам на шапки (вместо положенного для всей армейской кавалерии изображения государственного герба) изображения «мертвой головы».
Вторым устоявшимся прозвищем александрийцев было «черные гусары». В русской армии это был единственный гусарский полк с таким цветом доломанов, и еще командующий 3-й Обсервационной армией генерал от кавалерии А.П. Тормасов в 1812 г. в своих рапортах называл его не александрийцами, а «черными гусарами». В начале ХХ в. название «черные гусары» – так же, как и «бессмертиые гусары» – стало уже встречаться и в официальных документах299…
По крайней мере, в первые годы ХХ в. в Александрийском полку существовала традиция подбирать для каждого эскадрона по росту и «по мастям» не только лошадей, но и (как в гвардии) нижних чинов и даже (чего не было и в гвардии!) офицеров. В эскадрон Ея Величества назначались офицеры из высоких стройных брюнетов, во 2-й эскадрон – стройные блондины, в 3-й и 4-й – невысокие коренастые брюнеты, в 5-й – «разномастные» (т. е. вне зависимости от внешнего вида), а в 6-й – «здоровые и неуклюжие»300…
Официально «бессмертным гусарам» была присвоена вороная масть лошадей, но годных в кавалерию вороных в России не хватало, и, если эскадрон Ея Величества сидел на чисто вороных, без отметин, а 2-й – на вороных с белыми «чулками» и белыми же проточинами и звездами на лбу, то 3-й и 4-й – на караковых, 5-й – на лошадях самых разных «отмасток» вороной масти, а 6-й вообще на разномастных301.
Как явствует из того, что похоронившие убитого в сентябре 1914 г. корнета К.Н. Батюшкова немцы прибили к могильному кресту «фуражку Александрийского полка»302, на Первую мировую александрийцы выступили не в защитных, а в цветных фуражках (с черной тульей, алым околышем и белыми кантами).
Стоявший в Саратове 5-й Донской казачий Войскового атамана Власова полк комплектовался казаками из станиц 2-го Донского и Сальского округов Области войска Донского303 – Есауловской, Потёмкинской, Верхне-Курмоярской, Нагавской (2-й Донской округ) и Атаманской, Потаповской, Власовской, Граббевской, Эркетинской, Чунусовской и Бурульской (Сальский округ).
В расквартированный в Самаре 5-й конно-артиллерийский дивизион входили:
– 9-я конно-артиллерийская батарея и
– 10-я конно-артиллерийская батарея.
Две сотни 1-го Астраханского казачьего полка (с 1910 г. числившегося в XVI армейском корпусе и прикомандированного к 5-й кавалерийской дивизии, но не вошедшего в ее состав) стояли в Саратове, а две (периодически сменяемые другими двумя), – в Средней Азии, в Хивинском ханстве, в Петро-Александровске (близ Хивы).
1-я Оренбургская казачья отдельная сотня стояла в Оренбурге.
2-я Оренбургская казачья отдельная сотня – в Кустанае.
9. Кавказский военный округ
Здесь дислоцировались Кавказская кавалерийская дивизия и 1-я Кавказская, 2-я Кавказская и 3-я Кавказская казачьи дивизии.
Общими для них были черты, отличавшие все вообще войска Кавказского округа и охарактеризованные нами в разделе 8 главы I.
В отличие от Донских, Оренбургских и Забайкальского, Кавказские казачьи конно-артиллерийские дивизионы именовались не «казачьими артиллерийскими», а «казачьими конно-артиллерийскими».
Кавказская кавалерийская дивизия (штаб – Тифлис (ныне Тбилиси)
Входившая в состав II Кавказского армейского корпуса, она дислоцировалась в Грузии, Восточной Армении и Нагорном Карабахе. Чины всех трех ее драгунских полков в обиходе именовались «кавказскими драгунами».
Эта «знаменитая» дивизия «заслуженно считалась» «полугвардейской»304: ее драгунские полки – прославленные боевыми подвигами на Кавказе – стали к началу ХХ в. почти столь же престижными и аристократическими, что и гвардейские.
Кавказские драгуны выделялись «азиатскими шашками образца 1834 г.» – ставшими к концу XIX в. символом русской регулярной кавалерии, служившей и воевавшей на Кавказе. (Кроме кавказских драгун, эти шашки имели лишь два полка – тоже служившие ранее на Кавказе – 3-й драгунский Новороссийский и 15-й драгунский Переяславский.)
В полках дивизии «было принято петь лишь полковые песни, свидетельствующие о славных подвигах. Каждый эскадрон имел свою песню, воспоминание об участии в лихом деле, прославившем Кавказских драгун»305.
Судя по воспоминаниям служившего в 1908–1913 гг. в 16-м драгунском Тверском полку Г.Ф. Танутрова, 1-ю бригаду Кавказской кавалерийской дивизии называли тогда в обиходе «золотой бригадой»306. В самом деле, она состояла из прославленнейших и престижнейших во всей русской армии полков – Тверского и Нижегородского драгунских.
Даже среди войск Кавказского округа «золотая бригада» была рекордсменом по доле офицеров кавказских национальностей (прежде всего грузин) в ее полках (см. табл. 2 в разделе 8 главы I).
Стоявший в Кахетии (восточная Грузия), в селении Царские Колодцы (ныне Дедоплис-Цкаро) 16-й драгунский Тверской Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича полк в начале ХХ в. был известен даже во Франции как «один из самых знаменитых и аристократических из всей России»307.
Знаменитым его сделали подвиги в Крымскую войну 1853–1856 гг., а представления о его аристократичности возникли, видимо, из-за традиционной службы в нем офицерами грузинских князей, а вольноопределяющимися – прибалтийских (остзейских) немецких баронов. «По установившейся давно традиции, прибалтийские бароны шли отбывать воинскую повинность к Тверцам» – и «в полку не перводились Пистолькорсы, Бахи, Мюллены, Цур-Мюллены, Бремены, Пиляры-фон-Пильхау, Гагемейстеры, фон Курсели. Их тянул особый уклад жизни в полку», а именно: «кавказские традиции и то, что, вне службы, они были приняты, как равные, в офицерскую среду»308.
Что касается кавказских традиций, то к 1908 г. Тверской полк – прибывший на Кавказ сравнительно поздно, только в 1854 г. – успел впитать их настолько, что являл собою прямо классический кавказский полк – не отличающийся внешней, «отчетливой», дисциплиной, но спаянный дисциплиной внутренней и органично усвоивший обычаи народов Кавказа: «Служба идет как-то сама собой. Нет заметной разницы между начальством и подчиненными – большинство – на “ты”»; «у солдат независимый вид»; «все веселы, и у всех спокойная уверенность, что, когда понадобится, то, как поют солдаты, – “у грязь не вдарим лицом”»; «русские офицеры говорят с кавказским акцентом, речь пестрит кавказскими словечками»; «чувствуется, что люди здесь умеют красиво жить и красиво проливать кровь, когда понадобится»309.
Помимо традиций, общих для кавказских войск, в Тверском полку были и свои полковые. «Традиций много. Вот, по знаку тулумбаша [тамады в офицерском застолье. – А.С.], трубач начинает играть марш Дагестанского конного полка. Солдат, подающий командиру полка индейку, поворачивается и начинает маршировать вокруг стола. Смотрю, уже все офицеры, схватив что попало, начинают маршировать. Марширует и командир