Прошлые ночи мы с Ланселеттой по очереди спали рядом с девочкой. Сегодня я буду спать в своей собственной палатке.
Могла ли мать девочки петь ей ту же колыбельную, что играл сейчас менестрель? Расскажет ли нам когда-нибудь Одельна, что с ней случилось? Или произошедшее было слишком ужасно, чтобы об этом говорить?
Вернувшись в Камелот, мы найдем ей новый, безопасный дом – либо в храме, либо в настоящей семье, которая поможет ей начать все сначала. В той, которая примет ее, даже если она никогда не скажет ни слова, которая будет любить ее и верить, что она заслуживает того, чтобы ее спасали.
Сердце сжалось в груди, когда я подумала о своей собственной семье.
Кей любил меня, да. Но остальные?
Впервые я позволила себе об этом подумать. Моего дядю и брата на самом деле не заботило, жива ли я или умираю. Их интересовало только то, что я могла бы сделать для них. А когда я перестану приносить им пользу, меня просто выбросят, и никто не заметит.
Седые или серебристые волосы – я всегда была другой. Моя новая внешность не изменила этого. Я никогда не буду своей. Я никогда не стану настоящим Пендрагоном.
Я никогда не буду королевой, которой должна быть.
Мой собственный отец считал меня недостойной.
Достойна ли я еще храма? Или, когда я вернусь в Камелот, Артур решит, что мне, как и Галахаду, там не место?
Я посмотрела на Веспера через огонь, и он встретил мой взгляд.
У меня было не так уж много, но, по крайней мере, у меня был Веспер.
Я дождалась, пока один за другим мои спутники ушли спать.
Когда мы остались с Веспером вдвоем, я подошла к нему, мягко забрав лютню из его рук.
– Останься со мной сегодня ночью. Я не хочу спать одна.
На мгновение он замер. Я видела в его лице недоумение, но затем его заменило нечто другое. Я надеялась, что это были привязанность и желание. Было ли что-то еще? Не уверена, что хотела бы узнать.
Он молча взял меня за руку и пошел за мной в палатку.
Глава 32
Мы лежали рядом в тесной палатке, воздух был тяжелым от невысказанных слов.
Огонь все еще пылал снаружи, отбрасывая трепещущие тени на стены нашего убежища. В тусклом свете я видела, как золотистые глаза Веспера светились, когда он смотрел на меня. Мы были так близко, что я чувствовала его дыхание на своем лице.
– Так… – начала я.
Но он уже притянул меня к себе и прежде, чем я успела сказать что-то еще, поцеловал. Его губы были горячими и влажными. Когда его язык начал исследовать каждый уголок моего рта, я тихо вздохнула, закрыв глаза. Это было все, в чем я нуждалась. Губы Веспера, его тело, которое прижималось ко мне. Это было так хорошо, так правильно.
Я задрала его рубашку, проведя рукой по напряженным мышцам его груди. Светло-янтарные волоски тянулись по центру его груди. Я провела по ним пальцами, двигаясь вниз к его животу, к брюкам и потянулась к пуговицам.
Руки Веспера блуждали по моему телу, обводя контуры бедер, а затем остановились на мягких выпуклостях моей груди.
Мое тело выгибалось под его прикосновениями, трепеща от восторга. Я хотела его. Больше всего, что я когда-либо хотела.
Наш поцелуй углубился, становясь все более страстным, и мы оба тонули в этом моменте…
И вдруг какой-то звук прорвался сквозь ночь, его отголоски разносились по каменным стенам.
Я замерла.
– Что это было? – спросила я.
Мы прислушались.
Звук повторился. Пронзительный, жалобный крик.
Мы с Веспером поспешно выбрались из палатки. А вдруг гарпии все-таки добрались сюда, несмотря на то что говорил Дравен? Мне совсем не хотелось быть разорванной этими когтистыми лапами.
Но когда мы встали и огляделись, я поняла, что это не гарпии, а нечто совершенно иное.
В одном из проходов появилась фигура.
Очень маленькая фигура.
– Это всего лишь ребенок, – выдохнула я с облегчением.
И когда неожиданный гость приблизился к нам, мы смогли его рассмотреть в свете огня.
Когда-то это существо определенно было ребенком. Но теперь это было нечто из самых темных кошмаров.
Тонкое, хрупкое тело мальчика-фейри было изуродовано и искривлено, его конечности изогнулись под невозможными углами. Его светлые голубые волосы свисали клочьями, спутанные от грязи и крови.
Я не смогла сдержать вопль ужаса. Кожа мальчика была сморщенной и серой, как плоть гниющего трупа. Она свисала с его костей, как плавящийся воск от свечи. Тошнотворный запах разложения и смерти исходил от ребенка волнами, и я чувствовала, что задыхаюсь от этого смрада.
Лицо мальчика было самым ужасным зрелищем. Вместо глаз были гниющие ямы, из которых по щекам текла слизь, и мне было не ясно, как он вообще мог нас видеть. Носа не было, вместо него – зияющая дыра в центре лица, а рот был огромной пастью, заполненной изломанными, крошащимися зубами.
Когда я открыла рот, чтобы разбудить остальных, что-то со свистом пронеслось мимо меня. Я обернулась и встретилась взглядом с Веспером. Я снова перевела взгляд на мальчика. В центре его лба торчал нож.
Мы с ужасом наблюдали, как мальчик медленно опустился на колени, затем упал лицом вперед и больше не двигался.
Я задрожала, содрогаясь от отвращения. Веспер схватил меня за руки.
– Все в порядке, – сказал он, пытаясь меня успокоить. – Он был один.
Он убрал прядь волос с моего лица и поцеловал меня в лоб.
– Только один. Все кончено.
Остальные члены нашей группы проснулись. Ланселетта выбралась из палатки, за ней последовала девочка.
Дравен выглянул из-под своего одеяла, с недоумением глядя на тело мальчика.
– Он был один, – повторил Веспер, повысив голос.
– Что это… – начала было Ланселетта.
И тут земля под нами затряслась и другие дети начали выходить.
Они появились, как крысы, из дверных проемов, некоторые ползали, другие шатались, шли – и все они двигались к нам.
Как долго эти существа – когда-то дети – прятались в темноте, ожидая? Я не сомневалась, что это те несчастные из истории Дравена. Но чума не забрала их. С ними случилось нечто другое. Нечто куда хуже. Нечто, что, по сути, было невозможно.
Я вытащила свой кинжал из шатра,