— Семалия, Ульения, Афиния, Воледий, Гелений, Данилий, Забавий, Парисия и Родимия, — объявила Образ, безо всяких оговорок и проверки допуска.
— Значит, мужчины тоже имеются. А если по-дедовски переиначить? Семалию под восьмой номер подвести? — предложил я один из вариантов.
— Получится, Афиния первая. Прослеживается прямая зависимость от славянского языка. То есть, по алфавиту. Таких… Принимать к исполнению? — переборола себя ЭВМ и обратилась с уточнением пожеланий.
— Что молчишь, дед? К тебе же обращаются. Или ты не запомнил? — перевёл я вопрос по адресу.
— Эх, захотели наши кобылы стать ровнею с жеребцами, а оказалось, им нужны не только хвосты с гривами, а ещё и… Руки с пальцами! — вместо ответа выдал дед замысловатый опус или заумную присказку, явно переиначив её окончание. — Надиктуйте, что там вышло?
— Афиния, Воледий, Гелений, Данилий, Забавий, Парисия, Родимия, Семалия, Ульения.
— Сойдёт, — махнул корявой рукой новый начальник «Девятимирья», как я успел окрестить «новорожденного» или «воскресшего» дедулю и его царство-государство.
В тот момент я увидел перед собой не просто будущего педагога или учителя, а директора целой школы взрослых Павлов и Анн. Конечно, впоследствии и шпингалетов-оболтусов, каким был сам, когда-то давным-давно, ещё в детстве.
— Заверните, — велел я, как первый заместитель новоявленного царька.
— Критерий не опознан, — откликнулась Образ.
— Ещё бы. Запомните. Пока запомните, что ваши люди с геоидов к такому распорядку приучены. Или собираются приучиться, — растолковал я машине, не понимавшей ни междометий, ни юмора. — Поднести шарики к деду можно? Пусть активирует их. Может, портрет заодно какой-нибудь предложите для Земли-Семалии? Для временного пользования, так сказать. Потом сами с мирами сговорятся, как именно они причёсываются и какой помадой малюются.
Образ приблизила к деду девять голубых мячиков, построив их вряд, слегка увеличив в размерах, и на восьмом замелькали портреты улыбавшихся миловидных женщин.
— Поздно мне на такое заглядываться. Давайте… Рыжая, говоришь? Или шатенка? Какую мамку ты утром видел? — обратился ко мне самодержец.
— Рыжую. Скорей всего. Но из-за тумана мог не разглядеть. Может, она только своим портреты показывает, а остальным глобусные сарафаны? Потом подберёшь, а сейчас рыжую можно приторочить. Напугаем её грыжей. Как миленькая, станет… Красавицей, — перестал я острить и задумался. — А что будем с символами настенными делать? Пусть дед нажмёт на педали, а вы ему номера зажгите. Сориентируемся мигом.
— Как же это? Какие ещё педали? — оторопел Павел, после того, как указал понравившийся портрет красной девицы, который тут же примёрз к восьмому шарику.
— Активируйте голографии миров, — по-своему попросила Образ.
— Тыкай в глобусы, — перевёл я на понятный язык.
Павел перещёлкал все шарики, начиная с Семалии, а на стене пещеры включились цифры с единички по девятку.
— Погорячились, — понял я, что перебрал с пещерным обучением. — Семалия у нас под первым осталась.
— Мир номер один, — подтвердила Образ.
Почесав затылок, я быстро смекнул, как можно на первое время зашифровать неправильные номера миров, и сказал ученику-пенсионеру:
— Про разведчиков кино видел? Представь, что переврали номера. Засекретили. Ну, из-за шпионов. Запомнишь, что тебе входить в первый, а выходить… Ну, ты меня понял.
— Понял-понял, — вздохнул дед устало и обречённо. — Домой ещё не пора?
— А к Нюрке? Сдулся? Казак называется. Самое главное нагрянуть к соседям. Брови нахмурить, забористым взглядом одарить.
Ладно. Урок окончен. Извините за беспокойство. Можете отключаться. Оставьте нам цифру на стене, и до свидания, — не стал я требовать от старика невозможного и решил вернуться к Семалии, а поэтому попрощался с Образом.
— Всего доброго, — отозвалась ЭВМ и затемнила пещеру, оставив одинокую, мерцавшую фосфором, единичку.
— Дык… — что-то хотел сказать Контактёр, но передумал.
— Жмуримся и шагаем. Помолишься уже в хате, — скомандовал я и, не дожидаясь ученика, пошёл навстречу рыжеволосой хозяйке мира.
* * *
— Запрягайся, красна девица! — позвал я мир, стоя над Армавиром, причудливо разукрашенным в коричневое и бурое, когда расслышал позади шаркавшую походку Семёновича.
«Что-то вы быстро. Вводное знакомство, и всё?» — не обрадовалась нашему возвращению восьмая.
— Не расстраивайся. Завтра… А может, вечерком закинешь нас туда, где Макар телят не пас, — мелькнула у меня озорная мыслишка прокатиться на Америке. — Сокрой и до хаты обоих.
«Собрался перепрыгивать? Я хорошо расслышала», — призналась Семалия.
— Почему нет? — подтвердил я честные намерения. — Хватай нас, и в полёт. И пусть выбирает, красотами любоваться или в обмороке валяться.
— Гоп! — крякнул Павел и выпучил глаза, ангелом взмыв над суетой родного мира. — Сподобился, значит?.. Или преставился?.. Сподобился. Арапчонок, аки сопровождающий… Или таки флагман? — разговорился сам с собой Супердед, пролетая над Кубанью в противоветровой капсуле.
— Зовите меня просто: Головастик Васильевич. Ха-ха-ха! — не удержал я разговор на серьёзной ноте и испортил торжественность момента неуместным хохотом. — Извините ребёнка.
* * *
— Чем тебя, говоришь, кормить надо? — контужено спросил Павел после нашего возвращения, пытаясь занять себя любым делом, лишь бы не обдумывать случившееся.
— Ясное дело. Супчик-голубчик с фрикадельками и отбивную с картошечкой. Могу колбаску домашнюю вместо отбивной схарчить, так и быть. И про компот не забудь. Клубнику с вишенкой вскипяти и сахаром заправь, — попытался вернуть временного ученика из его синей дали, но не получилось.
Дед продолжил топтаться на месте, то хватая руками что-нибудь из кухонной утвари, то роняя на пол.
— Э-эй, пехота. Жрать уже охота, а ты ещё в атаку не сбегал. Может, на рыбалку махнём? До зимы, конечно, далёко, но кого-нибудь уговорим пойматься.
«У нас так непринято. Я вам помогать не буду. Житейские проблемы решайте сами», — телеграфировала Глафира прямо в мою голову, разгорячённую жаждой деятельности.
— Нате вам. Мы под кроватью, — опешил я от мирного заявления. — Твой Контактёр не обязан меня обслуживать. А с руками у него, сама видишь, какая беда. Ну-ка, огласила список добрых дел, которыми мы на недельный паёк заработать можем.
— О чём ты? — очнулся Павел, в очередной раз выронив картофелину и нож.