— Спи, давай. Утром всё обмозгуем. На сегодня и так… В голове ничего не поместилось, — признался Павел и запер меня в секретной комнате для инопланетников.
* * *
— Изарсия-Ватария?.. Наоборот? Ватария-Изарсия?.. А так слышу. Сорок с лишним годиков дурила-рядила… Понял. Поделом, — ругался с кем-то Павел в соседней комнате, а я, вероятно, от его перепалки пробудился, но до конца не проснулся. — Девять дней? А ежели не выдержит вашего марафона?.. Кто-кто? Я?.. А вместо меня?.. Калика? Кто такая?.. Мужик? Тоже на тёмной магии погорел?.. Ах, погорит. В хате? А кто в хате?.. За хатой, кто пригляд…
Ничего не обещаю. Ничего!.. На старости лет такое… Заместо смерти?.. Нет? Но и над чужим дитём нечего измываться. Наломали… Сами должны выправить. Помощь?.. Такая, ночная?.. Ах, яблоки! Ах, Яблочный Спас!.. Наши это легенды, а не…
Проснулся и слушает? И пусть. Без его спросу… Я сказал! И пойду, хоть к… Уговор. Слово казака.
Дед затих или перебрался в огород, а я продолжил полудрёму с краснобокими яблочными кошмарами, которые всю ночь раздавал, раздавал, а они никак не заканчивались.
Причём, не овечкам с рогатыми тёлками раздаривал, и не антилопам с поломанными копытами, а каким-то человеческим мумиям в белых простынях. Точь-в-точь по больничным палатам бродил и раскладывал яблоки на умершие тела, а те сразу же воскресали и начинали корчиться в агониях и стонах. Не хотели, наверно, обратно к жизни своей возвращаться.
Потом я вылетал в форточку или в окно и прилетал в следующий город, после чего мои яблочные мытарства продолжались с того же, с чего закончились. Только рыжая бабулька сопровождала меня в похождениях. С корзинкой этих самых яблок. Ещё обещала, как только яблоки раздам, так сразу же меня освободит.
Обманывала, как пить дать. Яблоки так и не закончились. Скорей всего, и в следующем сне всё повторится. То есть, следующей ночью.
— Вставай, Ветеринар Заторыч. Завтрак стынет. Время обедать, а ты… Вставай! — безжалостно согнал меня дед с постели и заставил вспомнить все кошмары не такой уж длинной жизни.
— Я на небе? Или у тебя в гостях? — спросил я у Павла, а ответила мне Семалия.
«У меня в гостях. Ты уже на один шаг ближе к своему дому. Спасибо за терпение и науку. И вот ещё, что. Если будешь других людей одаривать пропусками, делай это на открытом месте, а не в пещере. Договорились? Чтобы все мои братья и сёстры это видели. Чтобы знали, что ты настоящий человек и… И Головастик».
— Договорились. Не знаю, на кой это вам, но сделаю. Обещал – сделаю. Только больше не приноси раненых животных. Жалко на них смотреть. Пусть Павел сам им гипс накладывает и крылья ремонтирует. С меня одной антилопы хватит, — поставил я свои условия.
«Договорились. А деду после его командировки я помогать буду. Слово мира!»
— Это ваши дела. А я скоро отбуду к твоим мудрецам. Пойду узнавать, что не так со мной, а что так с вами, с рыжиками.
«Потом договорим. Делай, что собирался. Я прослежу, и с братьями-сёстрами обо всём сговорюсь»— пообещала мир.
Мы с дедом молча позавтракали, будто вечером перебрали с откровениями, а после вышли во двор на подведение фруктово-рыбных итогов.
— Не успеют испортиться. Не переживай, — успокоил меня Павел. — Устыдил девушку, вот она и наметала, как краснопёрка икры. Весь двор в диковинах. Всё солится, сушится, морозится. Отродясь не чаял с таким знаться.
— На здоровье. А почему ругался? Чем-то обидела? Или это вчерашняя овечка приходила? — нехотя поддержал я беседу.
— Нет-нет. Не она. Нам калечного какого-то искать надо. Но то назавтра, вроде. И ещё. Я с тобой теперь, как хвост буду. И не только в соседских мирах. Ты нам тут воду замутил, так что, теперь искать пойду нашу виноватую. Аспида или вурдалака... Не знаю. Ту, которая природу нам зарождала, а потом в опалу попала.
Спутали грелку с сиделкой. Возвели напраслину. Обратно вернуться просить буду. Может, сжалится. И Угодника на твоём мотоцикле разыскивать. Напомнишь мне у соседей поспрашивать. Сказывала, что имеется какой-то вечный жид или кто-то бессмертный.
В каком мире, не обмолвилась, мол, не дело всё сразу выбалтывать. Но мы и сами с усами и причинными волосами. Сыщем. Я поэтому с самого ранья в свой парадно-выходной лапсердак экипировался, да штанцы погладил. Теперь не ударю бородой в овощной салат.
— А у вас точно миры одинаковые? Может, нет других Павлов и Нюр? Даже не знаю, можно ли в эти дела женщин впутывать. Может, кого другого приобщать придётся? Только не женщин. Ещё и одинаковых, — засомневался я в простых решениях, которые мы с дедом сможем осилить.
— Разве ж это несчастье, когда все девки в станице Насти? Когда ходят все с коромыслами и вёдрами, да виляют широченными бёдрами? Казаку только и остаётся, как встать у колодца, чтоб сыскать свою страсть. И которая улыбнётся да приглянётся, ту и украсть, — выдал дед подобие стишка.
— Что ты хотел этим сказать? Воровать девчонок пойдём? Вчера про кобыл с гривами рассказывал, сегодня причинные волосы и страсти-мордасти в ход пошли. А завтра мне третий глаз распечатаешь? — обиделся я на контактёра за его непонятные взрослые намёки.
— К слову пришлось. Извини. Я сейчас не только молодость вспомнил. Я сейчас старости испугался. Столько всего узнал! А сколько ещё, Бог даст, узнаю… Вот и ляпаю, что ни попадя. От нервов всё. Пройдёт. А ты, ежели что, не слушай. Мал ещё. Хотя… Спасом работать уже горазд. Ну, да, Бог с тобой. Авось, позабудется и заново сбудется, — нагородил дед околесицы, но у меня отлегло.
То ли яблоко от души, то ли камень от совести, что-то от чего-то отвалилось точно. Полегчало.
— Без пещеры в этот раз обойдёмся. Кто у нас по списку в соседях? — начал я новый учебный день с воспоминаний. — Семалия, Ульения, Афиния, Воледий, Гелений, Данилий, Забавий, Парисия, Родимия. Вообще-то их имена – страшная тайна. Никому походя о них не болтай. Требовать всякое начнут. Народец-то у нас, какой? Корыстный и грешный.
Чтобы беды не было, миры