Ближе к вечеру, когда Олив начинает клевать носом, Кэти шуточно заявляет, что в указанную оплату входили и услуги няньки на сегодняшнюю ночь. Нам не приходится повторять дважды, чтобы мы поняли ее широкий жест.
Ночь лишь для нас двоих.
Чмокнув подругу в щеку, я ухожу вслед за Сантино навстречу нашей ночи. Мы вновь забегаем в ресторан, но очень быстро, чисто поесть, и потом он вновь тянет меня прочь. Мы ездим на машине, целуемся, дурачимся, обнимаемся, а после всю оставшуюся ночь проводим в отеле, не в силах насытиться друг другом.
Останавливаемся лишь для того, чтобы Сантино выкурил очередную сигарету, потушил ее о тумбочку и вновь привлек меня к себе.
Я не могу оторваться от него ни на мгновение, и чувствую то же самое желание, исходящее от него. Мы сливаемся целиком – не только тела, но и мы сами, теперь уже вместе и без всяких «но» и «если».
Когда я наконец с первыми рассветными лучами касаюсь щекой его груди, он кладет мне руку на талию, прижимая к себе сильнее.
– Ты знаешь, что ты самое лучшее, что случалось со мной? – уточняет он, усмехнувшись.
– После твоей карьеры, разумеется.
– О, конечно, – с напускной серьезностью говорит он, делая очередную затяжку, – ты и близко не стоишь рядом с моими картинами, не смей об этом даже думать.
Мы опять смеемся.
Глава 9
1
Маме я рассказываю обо всем только тогда, когда уже приходит время рассылать пригласительные на свадьбу. Она очень сильно удивляется, потом, видимо, сочтя это своим материнским долгом, предупреждает меня, как бы все не обернулось как всегда, но я объясняю, что теперь все по-другому. Совсем по-другому, и черные полосы остались позади. Теперь только белые.
В тон моему платью.
Конечно, следует период принятия, порядка девяти часов от утра, когда я ей позвонила, до вечера, когда она уже прислала мне два платья, возбужденно выспрашивая, какое из них лучше будет гармонировать с ее туфлями и какой ей лучше сделать макияж, чтобы не перещеголять меня на моей же свадьбе.
Я смеюсь.
Да, за это я люблю свою маму. Она умеет быть и серьезной, и веселой, и посоветовать, но при этом не настаивать на своих советах, если они оказались невостребованными. Мне кажется, такие навыки необходимы каждому родителю. Когда Олив подрастет, я искренне постараюсь повторить мамину модель поведения.
Как должен себя вести отец, мне смутно понятно, так как своего папашу я не считаю образцовым, но думаю, Сантино справится с этой задачей как-нибудь без моих наущений. По крайней мере, он уже сделал то, чего я не смогла сделать за все два с половиной года – запомнил каждое имя в «Свинке Пеппе» – любимом мультике Олив.
Довольно в скором времени мы выбираем дом, и он его покупает, и мы перебираемся туда еще до свадьбы. Мы решили не менять город жительства и остались в Нью-Йорке. Зато качество жительства, конечно же, сильно изменилось. Не просто дом, а настоящий трехэтажный пентхаус с бассейном, садом, полем для гольфа и так далее. Не уверена, что каждая комната в доме даже будет нами использоваться, но Сантино захотел именно такой.
Он жил еще беднее, чем мы с мамой, и теперь, как я успела заметить, пытается наверстать все и сразу. Пустить деньги везде, куда только можно, и обрести все материальное, чего раньше позволить себе не мог. Что ж, ладно, я не против громадного дома, как из мультиков «Дисней». Это клево.
Наша дочка будет расти, словно принцесса в башне, как Рапунцель. Хм-м, нет, у нее пусть и хороший финал, но юность такая себе. Пусть она лучше будет как принцесса Меринда – самодостаточная, самоуверенная и точно знающая, что хочет от жизни. А главное – всем принцам люлей пораздает, если ее что не устроит.
Рамос хочет устроить свадьбу на Гавайях, и мне с трудом удается его переубедить. Когда я говорю, что не всякий из моих гостей (а точнее, никто) сможет позволить себе туда и обратно билеты, он заявляет, что все оплатит. Но все-таки мне не греет душу мысль, что само путешествие затмит для меня воспоминания о свадьбе. Если и быть, то пусть это будут два разных события, ведь там я еще ни разу не была.
Да что там, в большинстве мест в США я еще ни разу не была. Проще сказать, где я была, – Нью-Йорк и Чикаго.
Потому мы сговариваемся с Сантино на том, что свадьба пройдет в Чикаго (тогда и нашим никому не придется никуда ехать, а его новоиспеченные друзья явно имеют деньги, чтобы купить себе билеты), а уж в свадебное путешествие мы тогда отправимся на Гавайи.
5 ноября. День нашей свадьбы. Мы гуляем не один день, потому билеты приходится сдать, а номер в это время уже начинает тикать, а одним утром мы просто просыпаемся и понимаем, что пора делать ноги, пока не проснулись остальные и нас не затянуло в четвертый день. Берем Олив и просто сбегаем навстречу Гавайям. Покупаем билет на ближайший рейс и попадаем в номер тогда, когда в оплаченной брони типа уже жили как три дня.
Мы дико над этим смеемся еще до конца недели. Вроде и повода нет, но хохочем как сумасшедшие. Мы все еще молоды, мы влюблены, и мы безудержно счастливы! Разве это не повод веселиться днями напролет?
Оливия впервые видит море, собственно, как и мы с Сантино. Он даже пытается кататься на серфе, пока в один день его, и так неуверенно стоящего на ногах, не сметает кубарем волной. От берега – рукой подать, но выбегает Рамос с круглыми ошалелыми глазами и заявляет, что больше ни в жизнь не встанет на треклятую доску.
Я опять хохочу как сумасшедшая. Нет, ну честно, его бы лицо заснять в тот момент! Как будто ему акула зад откусила, по меньшей мере.
Каждый день – это упоение друг другом, наш июль, который мы взяли и растянули на всю нашу жизнь. Каждый день только наш. Мы целуемся, занимаемся любовью, дурачимся, купаемся, едим, опять целуемся и опять занимаемся любовью. Мы поглощены друг другом, как впервые влюбившиеся школьники. И с каждым днем страсть между нами разгорается все яростнее и яростнее, точно огонь, в который вдруг закинули целую стопку дров.
Будто мы вновь только познакомились и впереди нас не ждет ничего, кроме лета.
Вечного лета!
Мы пьем коктейли,