А, ещё каждый день в походе Юрий Васильевич сталкивался с необычно применяемым словом для ушей человека двадцать первого века. Подонки — это не гады эдакие, а остатки каши на дне котелка. Мол чур, подонки мои.
На третий день пути они попали в заболоченное место и утром вдруг с этих болот такой туман набросился, что своего носа, скосив глаза, и даже окосев, не увидишь. Куда плыть непонятно, река же петляет часто, понадеешься, что прямо надо и попадёшь в болото. Народ перекрикивался, наверное, Юрий же Васильевич опустил весло в реку и наслаждался небывалой красотой. Туман клубился, приобретая очертания всяких фантастических животных. Ага, вон тётка с огромной жопой. Нет, это не животное. А вон мамонт лохматый хоботом туда-сюда водит. Орёл крыльями машет. Грести все перестали, сидели, ждали, когда кончится эта напасть. Наверное, один Боровой и восхищался этой красотой.
Потом на привале Егорка его спросил через монаха, похоже ли это на реку Лету. Как-то рассказывал им Боровой, ну, потешному войску, легенды древней Греции.
Между прочим, народ кроме Стикса и не знает, что на самом деле река там, в подземном царстве, совсем не одна. Ну, про Лету многие знают. Канул, типа, в Лету. А вот есть там, в греческом подземном царстве, ещё три реки, про которые и историки не все знают. Коцит, Флегетон и Ахерон — даже звучат мрачно. Ахерон! А хероли он ко мне пристал? Коцит — река плача. Флагетон — огненная бурная река. Ахерон — река горя и боли. А Лета — это как бы рай у греков. Туда хорошие души попадают, чтобы провести вечность в забвении. А Стикс — это женское имя — богиня ненависти. Пацаны тогда сидели, открыв рты. Никто им таких интересных историй не рассказывал.
Событие пятьдесят седьмое
Ещё в дороге Юрий Васильевич решил опять в партизана поиграть. Оделся в простые одежки зелёного цвета, в которые и все его потешные были одеты, что-то вроде формы преображенского полка у Петра первого. Зелёный чуть укороченный кафтан, белый ремень и белая перевязь с берендейками, короткий тесак на поясе, на ногах зелёные штаны и сапоги тоже в зелёный цвет покрашены. Только вместо непонятной треуголки обычная шапка-колпак, такой, какой вскоре будет у стрельцов, с меховой опушкой. Ясно, что не соболь — обычная овчина. На плече висит тромблон и в руке алебарда, она же подставка при стрельбе из тромблона. Вся эта экипировка обошлась в приличные деньги, хоть ни ерихонок, ни кольчуги не было. Парни быстро росли и в плечах раздавались и заказывать на них чего железное было рано.
Под них, под потешных, Юрий Васильевич и вырядился. Обычный отрок, как и все, пусть и самый низкий из них. Пополнение молодое в поход не взяли, так что всего вместе с Боровым потешных было двадцать пять человек. Старшим формально у них был дворянин Олег Сапковский — перебежчик из княжества Литовского. Годков ему было под сорок и повоевать уже много, где пришлось.
У московских дворян старшим был сотник Яким Тимофеев сын Рыков. Поместное калужское войско возглавлял заместитель Скрябина Яков Степанов сын Стрельцов.
В Рязани на пристани яблоку негде было упасть. За пару дней до калужцев прибыли три тысячи московского поместного войска, не на лошадях, а как и весной на лодьях, благо в отличии от Юрия Васильевича воеводы все свои лодьи от Казани назад перегнали.
План у Юрия Васильевича, согласованный со обоими сотниками и литвином, был на эту войнушку, если конечно ногайцы пойдут в набег. Они этой дорогой весной уже проходили. Ладно, рекой проплывали. Примерно в пятидесяти верстах от Рязани Ока делает порот резкий и бежит уже не на юго-восток, а на северо-восток. А ещё если полста вёрст прошагать на юго-восток от поворота Оки, там есть село Шилово, вот если от Шилово пройти пятьдесят вёрст на юго-восток, там и будет Шацк. Там строили крепость уже не раз и не раз её сжигали. Теперь снова восстанавливают. И это по мнению всех воевод самое опасное место у засечной черты. Засека ещё дальше идёт на восток и упирается в приток Оки Цну, на которой лет через сотню крепость Тамбов заложат. Южнее немного.
Так по плану общему их отряд со всей артиллерией должен оказаться именно в том месте, где засечная черта упирается в Цну.
Потому, в Рязани только переночевали, узнали новости, прикупили немного муки, уже прилично вздорожавшей, и отправились утром дальше. Путь не близкий, дней пять ещё по начавшей петлять уже Оке и неизвестной никому из их отряда, кроме, того самого литвина Олега Сапковского, реке Мокше, в которую Цна впадает. Он три года назад был у Шацка и ратился с казанскими татарами там.
Надежда была на то, что в месте впадения Мокши в Оку есть поселение и там можно проводника найти, который в Шацке бывал. А поселений не оказалось. Дикие дремучие леса частично заболоченные. Если люди тут раньше и жили, то регулярные набеги всяких степняков их с этих мест на запад наладили. Пришлось вернуться на десяток вёрст в Касимов и там проводника искать.
Даже больше нашли. Нашли того самого мурзу Мустафу-Али, что с Юрием Васильевичем в Казани геройствовал. Он не самый главный в бесхозном теперь Касимовском ханстве, но в десятку точно входит. В результате их отряд пополнился теми же шестью десятками лучших по мнению мурзы лучниками. Ещё пополнился той самой, так и не использованной пушкой, калибра эдак миллиметров в сто двадцать при длине ствола почти два метра, и припасами разными, от продуктов до пороха. Естественно, и проводник нашёлся, что в Шацкой крепости с казанскими татарами воевал. И опять из-за касимовцев чуть замедлилось движение.
Ну, долго ли коротко ли, а пятнадцатого сентября отряд прибыл к тому месту на Цне, где в неё упиралась засечная черта. Была она точно такой, как и у него в Кондырево, примерно стометровый отрезок леса, сваленный верхушками в сторону юга. А вот рва не было.